Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Альберт БАБАЕВ
ИЗМЕНА

Было около полуночи. Мы с женой не могли уснуть из-за мужского крика и женского плача, доносившихся из соседней комнаты.
– Сосед наш снова жену воспитывает, – прокомментировала жена скандал молодых людей. – Господи, это просто чудовищно! Доколе так будет продолжаться? Каждую ночь, когда он дома, измывается над несчастной женщиной!
Как-то субботним вечером, отправив жену спать, я засиделся на кухне с интересной книгой в руках.
Вдруг за стеной что-то грохнуло, потом еще раз, и еще, словно кем-то били об пол. Минуту спустя в кухню вошел молодой человек.
– Сука! – тяжело дыша, в гневе выдавил он из себя.
Увидев меня, он смутился и в свое оправдание сказал:
– Вы уж извините нас за причиняемые вам неудобства. Жизнь моя, будь она неладна, бьет ключом, да все не так, как хотелось бы!
– Похоже на то, что у вас проблемы? – спросил я.
– Проблемы? – переспросил тот, криво ухмыляясь. – Не то слово! Проблемы, брат, да еще какие!..
– Они неразрешимы?
– Как сказать? – был ответ. – Если только в небытии…
И протянул мне руку для пожатия.
– Будем знакомы, – сказал он и представился: – Кирилл…
Я тоже назвался.
– Мы так же, как и вы, живем здесь недавно, может, несколькими днями раньше вас. Но тогда жил я с семьей в другом месте – начал свой рассказ Кирилл. – Я военнослужащий, прапорщик. Служу в погранвойсках. С прожекторной вышки, на которой приходится вести дежурство, мне хорошо был виден мой дом. Каждый раз, приступая к дежурству, я видел, как к этому часу в моих окнах гас свет. Я знал, что жена, уложив сына спать, тоже готовилась ко сну. Как-то случайно я обнаружил на полке между книг письмо – две строчки без подписи, – принадлежало, видимо, кому-нибудь из ее ухажеров, о существовании которых я догадывался. Будучи на дежурстве, я обратил внимание на то, как свет в окне моей комнаты погас раньше обычного времени. Это меня насторожило. «Дома у меня происходит что-то неладное», – подумал тогда я, и мое предположение обратилось в уверенность. У меня возникло неотвязное желание обрубить этот гордиев узел – убедиться в неверности жены. Но как могло такое случиться с таким божеством, с таким кротким существом, как она? Я захотел тотчас же избавиться от сомнений, и, отпросившись с дежурства, с суровым видом отправился домой.
Бесшумно открыв дверь своим ключом, я вошел в комнату и включил свет.
Я был поражен, приведен в замешательство тем, что довелось мне там увидеть. Моя жена голая лежала в постели в обнимку с моим непосредственным начальником – капитаном Казанцевым. Их стоны в порыве страсти сотрясали воздух и походили на визг свиньи в процессе ее заклания.
– Однако, как ни странно, моя жена в тот момент показалась мне обворожительней прежнего, – продолжал Кирилл исповедь. – Очаровывали меня ее покорные, нежные голубые глаза под гривой черных волос…
Кирилл молча встал и направился к своему холодильнику. Достал бутылку коньяку и кое-что из закуски. Затем полез в шкаф за рюмками и все поставил на стол, за которым мы и сидели. Разлив спиртное по рюмкам, он одну из них придвинул ко мне:
– Давай выпьем за мою несчастную семейную жизнь! – предложил он и выпил.
Я пить не стал, на ночь глядя, и незаметно отодвинул в сторону рюмку.
– Почему отставил рюмку? – спросил Кирилл, переходя на «ты».
– Поздно уже пить, да и тост твой мне не по душе, – ответил я. – За такое пьют только сумасшедшие!
– Я и есть тот сумасшедший! – сказал Кирилл, опрокинув в рот и мою рюмку тоже.
Вскоре Кирилл изрядно захмелел. Я собрался было оставить его и отправиться спать, но он взял меня за руку и попросил:
– Не уходи, пожалуйста! Побудь еще немного. Мне так тяжело на душе, но до этого никому нет дела!
– Чего нюни распустил? – не сдержался я. – Мужик ты или кто? Не ты один, кому изменяют. Возьми себя в руки и прими какое-то решение. Своей нерешительностью ты измываешься как над собой, так и над нею. Тебе следует смириться с положением дел или послать ее ко всем чертям. Я бы предпочел последнее.
– Легко сказать: «Послать ко всем чертям», – пробормотал Кирилл. – Я ведь люблю ее, суку-то эту, и люблю больше жизни! У нас есть сын, которого люблю не меньше. Как же я смогу без них? Не подскажешь?..
– Насильно мил не будешь, – напомнил я ему пословицу. – Значит, не любила тебя, раз изменяла, к тому же с человеком отвратительнее самой себя, с человеком, который склонил жену своего сослуживца к сожительству.
– И я так считаю, – согласился со мной Кирилл. – Когда я думаю об измене жены, а думаю об этом чуть ли не каждый вечер, то сердце мое разрывается на части. Тогда я начинаю драть ее армейским ремнем, как сидорову козу, свою ярость на месть умножая.
Беседу нашу прервала жена Кирилла. Она бесшумно вошла в кухню и направилась к шкафу. Затем так же тихо ушла, не проронив ни слова. Я не смог разглядеть ее лица. Оно было спрятано под косынкой, из-под которой выглядывали ее грустные глаза.
– Сука! – бросил Кирилл ей в след, когда та закрыла за собой дверь. – Каждую ночь плачет. Говорит, бес меня попутал! И где теперь та стройная брюнетка в лице моей жены, обычно такая веселая и бодрая, с ясным личиком и смеющимися глазами, которые всегда, даже в трудные минуты, лучились счастьем?
– Может, тогда тебе это  попросту казалось? – спросил я.
– И ты так думаешь?
– Не хотелось бы, да приходится.
Потом мы оба замолчали, предавшись размышлениям. А размышлять было над чем.
Первым я нарушил молчание. Меня мучил вопрос, который так и не успел задать соседу.
– Кирилл, присутствие вашего сына не сдерживает ли тебя от ежедневной экзекуции жены?
– Сейчас его нет с нами, – пояснил тот. – Когда я уличил жену в измене, ребенок уже спал. Я не стал учинять скандал, дабы не напугать его, и ушел из дому. Разборки были потом, и имеют свое продолжение. А тогда я с семьей уехал в отпуск к ее родителям с твердым намерением разойтись со своей благоверной, но, как видишь, из этого ничего не получилось. Домой вернулись мы вдвоем.
– Что же сталось с твоим начальником, Казанцевым, кажется? – поинтересовался я.
– Он благоразумно ретировался из воинской части. Уехал в неизвестном направлении.
О неблагопристойном поступке жены Кирилла я имел неосторожность поделиться с супругой. Она с кажущимся безразличием выслушала меня, ничего не сказав. Однако женщины, в большинстве своем, народ любознательный, в том числе и моя жена. Как-то вечером, улучив момент, когда меня с Кириллом дома не было, она постучалась к соседке.
– Здравствуйте, – поздоровалась она и представилась. – Вы не показываетесь на людях, и это нас, соседей, в какой-то степени настораживает.
– И в каких же пределах интригует? – недовольно спросила та и назвалась. – Меня зовут Татьяной.
– В пределах разумного, конечно, – ответила жена и пояснила: – Здесь мы живем как бы одной семьей. Однако вас мы не видим, и это настораживает. Тем более что из вашей комнаты по ночам доносятся, мягко говоря, разговоры на повышенных тонах.
– Скандалы, хотите сказать.
– Возможно, и так.
– Пожалуйста, проходите в комнату, – пригласила мою жену Татьяна. – Прошу извинить за неудобства. Я еще не успела прибраться.
В углу комнаты, на диване, сидел мальчик двух лет и таращил на гостью глазенки. Жена моя подсела к нему на краешек дивана и спросила его:
– Как тебя звать и сколько тебе лет?
– Я Михаил, – ответил тот и показал два пальца.
– Значит, тебе, Михаил, два года?
Тот кивнул в знак согласия и придвинулся поближе к гостье. Та, в свою очередь, обняла мальчика за плечи и сказала:
– Ты, Михаил, – чудный мальчик. И годок моему сыну, Роману. Думаю, вы подружитесь!
– Его недавно бабушка привезла, – сказала Татьяна и предложила гостье: – Чаю? Кофе?
Моя жена намеревалась отказаться от всего этого, но потом решила, что за чашкой того или другого разговор будет более доверительный.
– Пожалуй, кофе, – ответила жена. – И без сахару, пожалуйста.
– Нашу историю, наверное, не знает только ленивый, – после короткой беседы, – начала Татьяна. – Мы с Кириллом жили в мире и согласии, пока не грянула беда. Любили друг друга, я и сейчас его люблю, но случилось непоправимое. Полгода назад домой к нам зашел его начальник – капитан Казанцев. Муж был на дежурстве, и капитан это хорошо знал. Сын наш к тому времени уже спал.
– Я заглянул к вам только на минутку, с проверкой, так сказать, – не дав мне опомниться, сообщил Казанцев и поставил на стол бутылку коньяка и коробку конфет. – По долгу службы мне положено знать, как живут мои подчиненные.
Тут Татьяна замолчала, призадумалась, собираясь с мыслями, затем продолжила:
– Чего греха таить, капитан был красивым молодым человеком, и я была не прочь пококетничать с ним, но не более того. За первой рюмкой коньяка последовала вторая, затем третья, и я не помню, как оказалась с ним в одной постели. Ну, как водится в таких случаях: муж, любовник, грехопадение, покаяние. Потом слезы, скандалы, побои мужа и так по сегодняшний день. В тот вечер бес, вместе с Казанцевым, попутал меня, и я низко пала. И теперь вместе со мной терзается Кирилл. Когда приходит домой выпившим, начинает глумиться надо мной, избивает солдатским ремнем. Бить буду, говорит, до тех пор, пока не выбью дурь из твоей головы. А когда это случится – не знаю. Не может до конца излить на меня свою злобу.
Закончив свою исповедь, Татьяна стыдливо улыбнулась и отвела глаза. Моя жена смотрела на убитую горем симпатичную молодую женщину с чувством глубокого сострадания к ней, но помочь ей ничем не могла.
– Тебе не следует заниматься самобичеванием, причинять себе нравственных страданий вследствие раскаяния в ошибке, осознания своей вины, – сказала она. – В жизни каждый ошибается по-своему, на то она жизнь. Твоему Кириллу следует понять это и простить тебя; не только простить, но и позабыть об этом. Я, думаю, так будет лучше для вас обоих. В противном случае ваша жизнь превратится в ад. У вас растет замечательный сын. И вам, прежде всего, следует подумать о нем, потом уже о чувстве собственного достоинства – о самолюбии, так сказать.
Татьяна сидела, смотрела на мою жену глазами, полными слез, и молча продолжала мешать в чашке давно уже остывший чай.
– И брак наш расторгнуть не желает, люблю, говорит, – запричитала она вдруг, – и жизни нет от его ревности. Господи, помоги мне выдержать его издевательства! Правда, грешна я, однако не по своей воле. Кому, как не тебе знать об этом!..
– Да-а-а! – многозначительно произнесла жена, отпивая кофе  из чашки. – Все куда бы ни шло, но мир так устроен, дорогая, что люди всегда прощают тем, кому хорошо!
Прошло несколько дней. За это время моя жена успела сдружиться с Татьяной, оказывала ей дружескую поддержку в беде…
На дворе стояла глухая темень. Мысли шли ко мне на ночь глядя, когда я уже лежал в кровати. Я покрутился, поворочался в постели не меньше часа. Сна не было. Намял один бок, потом другой бок… А потом встал, оделся и среди ночи вышел из комнаты. В коридоре было непривычно тихо. Кирилл не скандалил со своей женой, потому как был на службе.
Выйдя в коридор, я направился к выходу и тут же увидел струйку крови, струившуюся из-под двери Кирилла. Меня тут же охватил ужас! Я толкнул дверь, и она сразу же отворилась. Мы по своему обыкновению никогда не закрывали двери на ключ. В комнате было темно и тихо. На мой оклик никто не отозвался. Тогда я включил свет, и передо мной предстала ужасная картина. Татьяна лежала на полу в луже крови, а из ее запястий сочилась кровь.
«Вены себе порезала», – мелькнула у меня в голове мысль, и я бросился оказывать ей первую медицинскую помощь. Позвал на помощь жену и подручными материалами перетянули ей раны. Вскоре все соседи суетились вокруг пострадавшей. Вызвали «Скорую» и Кирилла.
Кирилл примчался домой, когда врачи уже оказали пострадавшей необходимую помощь и собирались ее госпитализировать. Он с ужасом в глазах подошел к жене и виновато опустился на колени.
– Прости меня, любимая, за причиненные тебе страдания! – слезно попросил он. – Прости меня, дурака, если сможешь!
– Довел жену до такого состояния, теперь же прощения просит, – послышался чей-то недовольный шепот, но никто из присутствующих  не обратил на это внимания. Им было не до этого.
– Это просто чудовищно, милостивый государь, довести женщину до самоубийства! – обращаясь к Кириллу, произнес старый доктор, догадываясь о причине семейной драмы.
Кирилл был поражен, приведен в замешательство ее действиями, а главное – ее решимостью.
Ко всему еще Татьяна, которую он считал падшей женщиной, теперь казалась ему просто обворожительной – так пленяли ее покорные, нежные голубые глаза под гривой черных волос.
Татьяна также не сводила с мужа глаз, разглядывая малейшую складку на его лице, стараясь угадать, простил ли ее он… Она пролежала в больнице несколько дней. Все это время Кирилл вместе с сыном не отходил от ее кровати. По всему было видно, не будь беды, счастливей этой семьи найти было бы трудно.
Со временем кто-то из наших жильцов съехал из общежития, а кое-кто покинул этот мир. Что касается Кирилла с Татьяной, то до меня дошла весть о том, что у них в семье появилось пополнение – родилась девочка Дашенька. Такому событию в их жизни оставалось только радоваться…

Геленджик.
Декабрь 2014 г.