— Дайте дефиницию верлибру!
— Возможна ли рифма в верлибре?
— В чем отличие короткой прозы от верлибра?
На вопросы редакции отвечают Юрий Беликов, Сергей Бирюков, Татьяна Виноградова, Владимир Ермолаев, Андрей Коровин, Вячеслав Куприянов, Юрий Милорава, Владимир Монахов.

— Дайте дефиницию верлибру.
— Для русского слуха уже прижившееся в нашем языке слово «верлибр» — нечто сверляще-свергающееся, мощноструйное, как водопад, вдруг встречающийся на реке. Вот река: самозабвенный плес, говорливый перекат, где-то медленнее, где-то живее, а потом — шарах! — водяной обвал. Недаром в верлибре зашифрован зеркально отраженный «рев», а «бр» — раздутые жабры рыб. Плес как бы скован рифмами, или, допустим, — белым стихом. Перекат — рокот рифм, может быть, даже — их столпотворение. А водопад — это верлибр. Значит, верлибр — нарушение привычного хода. Для него нет закона плеса и переката. Я подозреваю, — нет закона вообще. Почему запоминаются верлибры Александра Блока и Николая Гумилёва? («Она пришла с мороза, раскрасневшаяся…», «Старый бродяга в Аддис-Абебе…»). Потому что они — то самое нарушение традиционно рифменного, а значит душевного состояния обоих. И вот тут возникает вопрос: жить в состоянии постоянного верлибра-водопада — это естественно или не очень? Иными словами — когда верлибр становится осознанно выбранной единицей поэтического мышления?.. Я к тому, что сейчас образовалась целая толпа (слово «генерация» здесь не подходит) молодых и не шибко молодых людей, пишущих исключительно верлибром, но, увы, их верлибры — какой там водопад! — напоминают вялые, дряблые, безмускульные мышцы стариков и старух. Преимущественно таких особей экспортировал в минувшем декабре галерист Марат Гельман на фестиваль «СловоNova», который проходил в многострадальной Перми. Аксиома: в застойной воде рыбы не живут.

— Возможна ли рифма в верлибре?
— Да, возможна, потому что, ежели верлибр в ином прочтении — свободный стих, разве может отменять его свобода признаки поэтической реки вообще? Водопад — это бывший плес. Равно как и будущий. Упав с высоты, вода, как правило, задумывается.

— В чем отличие короткой прозы от верлибра?
— Здесь призадумался я сам. И даже снял с книжной полки две книги. Одна — «Стихотворения и рассказы» Ивана Бунина, другая — роман «Территория Бога» переквалифицировавшегося в прозаики пермского поэта Юрия Асланьяна. Бунин, как известно, верлибров не писал, но сочетал в своей прозе мелодичность поэзии, а в поэзии — предметную пристальность прозаика. У Ивана Алексеевича немало коротких рассказов — на страничку, как созданный в 1930-м «Роман горбуна». Эта вещь о том, как горбун получает любовную записку от незнакомки, как наряжается перед свиданием, как дрожат от волнения его длинные пальцы, лицо же наливается румянцем, а глаза становятся прекрасными от ожидаемого счастья. И вдруг в сквере он видит идущую к нему навстречу горбунью — автора записки. Все, на фразе «Беспощаден кто-то к человеку!» рассказ завершается. Очень драматичный и поэтичный. Но я подумал: «Попробуй придай ему деления верлибра — и …верлибра не получится. «Роман горбуна» можно назвать стихотворением в прозе. И, вероятно, отличие короткой прозы (как, собственно, прозы вообще) от верлибра в том, что у него как поэтического вида — особая вспышка речи, пронизывающая стихотворение от маковки до пят.
Но есть и обратное движение — когда из прозы может прорасти кристалл верлибра. Юрий Асланьян на встречах с читателями часто озвучивает один и тот же отрывок из романа «Территория Бога». Почему? Потому что это верлибр — особая вспышка речи:

(Отрывок достаточно протяженный, я просто привел его в качестве примера, разумеется, разбив на интонационно-синтаксические периоды). Стало быть, особая вспышка речи еще подразумевает интонационно-синтаксическое построение. Так я, сам того не ведая, в определении верлибра объединил две противоположных стихии — Огонь и Воду.

— Дайте дефиницию верлибру!
— Возможна ли рифма в верлибре?
— В чем отличие короткой прозы от верлибра?

— Я различаю верлибр западного типа и русский свободный стих. В английской, французской и немецкой поэтиках произошел полный отказ от рифмы и регулярной метрики. Сейчас идут дальнейшие мутации формы. Как-нибудь надо бы об этом написать. Русский свободный стих, на мой взгляд, потенциально может быть более свободным, чем уже традиционный верлибр, перенесенный на русскую почву из других поэтик. Свобода в нашем случае заключается в том, что игнорируются запреты: на рифму, на спорадический метр, на мелодику. То есть не отвергается специфика собственного языка (точно так же, как спецификой языков порожден верлибр в других странах). И верлибр западного типа, и русский свободный стих строятся на стиховых основаниях. Короткая проза все-таки пишется как проза. Это иная ритмическая организация. Плюс в прозе практически обязателен нарратив, совсем не обязательный в поэзии.

— Дайте дефиницию верлибру!
— Не дам! Кто я такая, чтоб давать дефиницию верлибру?! М. Л. Гаспаров бился-
бился — не добился, Ю. Б. Орлицкий гадал-гадал — не разгадал, а вы хотите, чтоб пришла  Виноградова, и так вот, походя: «Верлибр? Да ладно! Взять все, да и поделить».

...Верлибр — это свободное дыхание. Это свободный, в большинстве случаев нерифмованный, НЕстандартный, НЕ оснащенный «сигнальными звоночками рифм» поэтический поток, организующим началом которого является Мысль. Причем поток предельно индивидуализированный.
Все плохие верлибры похожи друг на друга. Все хорошие верлибры свободны по-своему. Сейчас верлибром не пишет только ленивый. И считается так: напишу-ка без ладу, без складу про себя, любимого. Ну, и немножко про мир этот гадкий. И вот уже вроде бы и верлибр вылупился. С верлибром — как с абстрактной живописью. Малевич к «Черному квадрату» всю жизнь шел, мучился, искал, уходя от фигуративности и погружаясь в философские пучины, в ту бездну, которая, по Ницше, «тоже смотрит на тебя»... А тут приходит некто и заявляет: а я тоже так могу. Взял линейку, черный маркер — и вот он, черный квадрат, очень даже похоже.
Верлибр витает меж стихом и прозой. В «Литературной энциклопедии терминов и понятий» (М., 2001) М. Л. Гаспаров говорит: «Свободный стих, верлибр (фр. vers libre) –– стих, не имеющий метра и рифмы и отличающийся от прозы только наличием заданного членения на стиховые отрезки (отмеченного в письменном тексте обычно графическим расположением строк, в устном — напевом...)».
Ю. Б. Орлицкий в монографии «Стих и проза в русской литературе» (М., 2002), соглашается с Гаспаровым, в том, что верлибр от прозы отличается лишь тем, что слова записаны в нем «в столбик», а не в строчку, но при этом цитирует Вячеслава Куприянова: «Свободный стих является не одной из систем стихосложения, а третьим, самостоятельным по отношению к стиху и прозе, типом ритмической организации речевого материала». Солидаризируюсь с Куприяновым. Это как с мои любимым определением драмы: не эпос, не лирика, а «живое и самостоятельное третье».
...Интересно, что верлибр может быть похожим на драматические миниатюры. Кстати, как драма постепенно освободилась от навязанных ей классицистических канонов (принцип «трех единств» и т. д.), так и верлибр, представляющий новую стадию развития поэзии, постепенно сбрасывает с себя ненужные, удушающие ограничения и покровы, дабы самовыражение автора стало поистине свободным и полным.
Так вот, иногда верлибры напоминают этакие зарисовки к пьесе, картинки нравов. Я часто организую стихотворение как маленькую-маленькую драму. И даже не обязательно в плане диалогового построения (хотя и это возможно). Тут скорее вспоминается булгаковская «коробочка». Записываешь «с натуры» совершенно отдельный эпизод-картинку, «сколок с реальности». И если поймать ритм (да-да, в верлибре тоже, безусловно, есть ритм, внутренний), тогда пишешь легко и безоглядно, то захлебывающейся скороговоркой, то применяя фигуры умолчания, графические паузы, обрывы, анжамбеманы... И все это — в свободном ритме говорной, «уличной» речи. Не отягощаясь ритмами и метрами, не «искусничая», не пытаясь вогнать чувства в прокрустово ложе силлабо-тоники, не пытаясь «оснастить» и «уснастить» их обязательными «рифм сигнальными звоночками».
Недостаток верлибра в почти полном отсутствии внешних конвенциональных ограничений. Но он (у хороших поэтов) почти полностью компенсируется ограничениями внутренними. У Куприянова, Энценсбергера, Гинсберга...

— Возможна ли рифма в верлибре?
— Лет пятнадцать назад я писала: «В стихах должно быть пространство. В стихах дол­ж­но быть мол­ча­ние. Рильке, Басё и Анненский это понимали... Сти­хи рас­тут не как звез­ды и не как ро­зы, а в луч­шем слу­чае — как же­ле­зо­бе­тон­ные кон­ст­рук­ции, как ле­бе­да с чер­то­по­ло­хом, эти кон­ст­рук­ции не­из­беж­но со­про­вож­да­ю­щие на гли­ни­стых пу­с­ты­рях но­вых рай­о­нов. Силлабо-тоника не вмещает урбанистических пейзажей конца второго тысячелетия. Риф­ма дол­ж­на су­ще­ст­во­вать фа­куль­та­тив­но. При этом она не дол­ж­на быть ба­наль­ной, сле­до­ва­тель­но, она не дол­ж­на быть точ­ной, по­то­му что все точ­ное уже дав­но сриф­мо­ва­но».
Верлибр уникален тем, что у него нет каких-то всеобщих, обязательных для всех законов. Он — у каждого свой. У кого-то в нем вполне может существовать даже и рифма. Факультативная, от избытка дыхания, а не от избытка усердия. Верлибр представляет собой  апофеоз  индивидуализма в поэзии. Причем он в куда большей степени  исповедален, нежели поэзия традиционная. В ней, родимой, можно спрятаться за размер, позвенеть рифмами. А тут — голый человек на голом листе. Во всей своей загадочной неприглядности.
Говорят, в будущем можно будет «под себя» настраивать транспортные средства, жилые дома... Да уже сейчас у каждого мобильника — свой дружелюбный интерфейс, конфигурацию которого можно изменить, подогнав под свои требования и настроения. Вот таков и верлибр. Он — выражение предельного, крайнего индивидуализма  поэта в диалоге его с миром. И вместе с тем, верлибр предельно вместителен, он способен ненавязчиво вместить (за-местить?) весь этот мир. Несколько лет назад на одном из верлибрических фестивалей  было высказано предположение, что в верлибр партизанским образом все чаще станут вновь пробираться рифмы. Но при этом они утратят свое «превосходство», перестанут быть самодовлеющими.
Я глубоко убеждена, что точных рифм в любом языке — конечное, довольно-таки ограниченное количество. «На вот, возьми ее скорей!» — возьми хотя бы в словаре рифм. И пиши, т. е. рифмоплетствуй. Рифма нужна была в древности, в дописьменную эпоху, дабы лучше наизусть запоминалось. Посмотрите: поэты-верлибристы очень редко шпарят свои творенья наизусть. Зато есть бумага. И есть компьютер. Когда печатаешь практически со скоростью мысли... И можешь этим тут же зафлудить целый сетевой свет... Тут и без рифмы все все прочтут. Правда, вряд ли запомнят... Если это не стихи, скажем, Куприянова.
А вообще — очень забавно, когда наивные читатели (и даже иногда — критики...) задают тебе вопрос: а вы пишете верлибры, потому что в рифму не умеете, да? Да умеем мы, умеем! Но почему все время приходится это доказывать?! Почему в массовом сознании все еще живет восприятие верлибра как чего-то «второсортного» по отношению к «истинной поэзии», которая не может якобы существовать без метра и ритма (или, на худой конец, без икта и междуиктового интервала)? Очень хочется иногда спросить какого-нибудь записного рифмача: а вы не пишете верлибров, потому что не в силах без рифмы обойтись, да?

— В чем отличие короткой прозы от верлибра?
— А какая именно «короткая проза» имеется в виду? «Крохотки» или «Затеси»? Сюжетная или орнаментальная? Дело в том, что и короткая проза, и стихотворения в прозе, и верлибр, как мне представляется, «вытекают» из одного источника. Верлибр может быть «отменно длинным, длинным, длинным» — и тогда он тяготеет к короткой прозе. Или даже к спискам, перечислениям, проводя инвентаризацию окружающего мира. И верлибр может быть по-куприяновски лапидарен. Тогда он тяготеет к афоризму, к максиме.

И все-таки: в обыкновенной, «нормальной» короткой прозе есть... «прозаичность». Повествовательность есть. Персонажи суть. С конфликтом. Но при этом в определенной — очень «смягченной», редуцированной — степени данные признаки могут присутствовать и в стихотворении в прозе — см. «Гаспара из тьмы» А. Бертрана или Тургенева. Однако главное там, в «ненормальной» этой короткой прозе, как и в собственно верлибре, — все же не мир, а воспринимающая этот мир личность.
Но в чем же отличие? Ну-у... верлибр записан все-таки «в столбик». Хотя... Вот если б так сформулировать вопрос: в чем отличие верлибра от стихотворения в прозе? А от лирической прозы? А в чем отличие лирической прозы от стихотворения в прозе? Очень много терминов. «Много букв». Причем в различных статьях и монографиях на эти темы термины оказываются взаимозаменяемыми и несколько расплывчатыми. Скажу крамолу: быть может, короткая, экспрессивная, насыщенная тропами бессюжетная лирическая проза, стихотворение в прозе — это тоже верлибр?

— Дайте дефиницию верлибру!
— Возможна ли рифма в верлибре?
— В чем отличие короткой прозы от верлибра?

— Чем верлибр отличается от традиционного стиха, более-менее ясно. Остается указать, чем он отличается от прозы. Мнений на этот счет, как известно, высказано немало. Мой читательский и творческий опыт подсказывает, что верлибр отличается от прозы, прежде всего, ритмом. Если я не чувствую в стихотворении особого ритма (который может быть, конечно, очень многообразным), то я воспринимаю его как прозаический текст (какие бы в нем ни были образы, метафоры, и какой бы ни была разбивка строк). Ритм верлибра принципиально отличается как от ритма прозы, так и от ритма традиционного стиха. Больше всего он напоминает волны (периоды и паузы) эмоционального монолога или риторической речи. И этот ритм делает верлибр более эмоционально выразительным, чем проза и регулярный стих.
Бывает, что в прозаическом произведении встречаются фрагменты, напоминающие верлибр. Немало таких фрагментов можно найти в романе Ч. Паланика «Уцелевший». Например:

Если сравнить перевод этого фрагмента, сделанный Т. Покидаевой, с переводом
И. Тимофеева, то будет заметна разница в степени ритмизованности текста. У И. Тимофеева «реплика» автоответчика выглядит так: «Пожалуйста, оставьте сообщение». Т. Покидаева добавляет местоимение «свое» и тем приближает ритм отрывка к ритму верлибра.
Разбивка на строки здесь также близка к поэтической. И если изменить немного реплики героя, — чтобы сделать отрывок «самодостаточным», — то получится самый настоящий верлибр.

От короткой прозы, или стихотворения в прозе, верлибр отличается, главным образом, графически. Многие верлибры Буковски можно записать как стихотворения в прозе. И наоборот, некоторые фрагменты Рембо или Элюара, записанные «прозаически», можно рассматривать как верлибры. О таких текстах как «Купальщица в гамме от светлого к темному» Элюара, «Отправление» Рембо (из цикла «Озарения») или имажистских фразах, состоящих из одного сравнения, трудно с уверенностью сказать, относится ли они к верлибрам или «короткой прозе».
В традиционных стихах встречается иногда неожиданное отсутствие рифмы (создающее обычно юмористический эффект). Точно так же и в верлибрах могут встречаться рифмы (а уж разного рода «внутренние созвучия» должны попадаться намного чаще, чем в прозе, и в этом — еще один отличительный признак верлибра). В качестве примера можно привести начало стихотворения Буковски «A Challenge To The Dark»:

Точными рифмами пары eye—brain и ass—dance, конечно, назвать нельзя. Но к «рифмоидам» их, видимо, можно отнести.

В заключение: верлибр, по моему мнению, — поэтическая форма, наиболее соответствующая духу времени; регулярный стих (во всех своих модификациях) связан с классической эстетикой; рифма и строгий размер в поэзии — что-то вроде законов перспективы и «золотого сечения» в живописи, и судьба первых, вообще говоря, не должна отличаться от судьбы вторых.

— Дайте дефиницию верлибру!
— Для меня верлибр — это свободное дыхание, необходимая форма свободы, возможность быть свободным в творчестве и в жизни.

— Возможна ли рифма в верлибре?
— На эту тему есть разные мнения. Кто-кто категорически отрицает рифмы в верлибре. Я же считаю, что запрещать или отрицать что-то именно в верлибре неправильно, потому что верлибр сам по себе — форма свободы, а запрет или отрицание — форма несвободы. Совместить их невозможно. Поэтому в верлибре возможно все, что не противоречит свободе авторского самовыражения.

— В чем отличие короткой прозы от верлибра?
— Верлибр иначе ритмизован и организован, чем короткая проза. Короткая проза — это пружина, сжатая до предела. В верлибре напротив — много воздуха, он не испытывает давления краткости, а раздвигает горизонт зрения и сознания. В короткой прозе, как в маленьком театре, все происходит очень близко от тебя, на расстоянии вытянутой руки. Тогда как в верлибре ты смотришь вдаль и видишь то, что скрыто от ближнего зрения.

— Дайте дефиницию верлибру!
— Возможна ли рифма в верлибре?
—  В чем отличие короткой прозы от верлибра?

— Верлибр есть самостоятельный литературный жанр, симметричный прозе относительно поэзии. То есть, верлибр меняет традиционную «двоичную» систему на «троичную». В этом и отличие его от короткой прозы.
См. мое стихотворение «Пауза в свободном стихе» в «Новом мире», № 12, 2009.
В плохом верлибре все возможно, даже рифма.

— Дайте дефиницию верлибру!
— Возможна ли рифма в верлибре?
—  В чем отличие короткой прозы от верлибра?

— Дефиниция верлибра. Употреблен французский термин «верлибр», значит имелся в виду современный свободный стих, но не вся древняя история свободного стиха. Верлибр — это новое отрицание логичных декоративных конструкций, убийство симметрии в поэтической форме — асимметричная поэзия, — без симметрии рифм и без симметрии размера.
«Побрякушки рифм», «пританцовывающий пахарь» — известные образы из истории критики традиционной рифмованной поэзии. Рамочная ритмика и синхронность ритмопериодов, точные фонетические повторы на концах строк, уже в XX веке уходят из литературных журналов и книг, и остаются на эстраде и в текстах песен. Мировосприятие, переживание связаны с декором сегодняшнего пространства — в архитектуре, в дизайне, в телекадрах практически отсутствуют линейность и симметрия. Нет их даже в современных небоскребах. Нет у природы. И никогда не было. И в сознании нет — на тонком уровне — на уровне шестого чувства и интуиции. Конечно, красивое предполагает больше труда, чем красивость — в том числе и для читателя. Не менее чем дефиниция верлибра, важна и дефиниция современной рифмованной поэзии — так как во всем мире рифмованной поэзии почти нет, для нее нужно искать определение, как для давно забытого, лишенного сегодня почвы (много ли было, например, за всю немалую историю нобелевской премии лауреатов пишущих в рифму?).
Поэзия не только направлена в будущее своим предчувствием, отчего стихи классиков использовались с древности как материал для предсказаний и гаданий, а если адекватна сегодняшнему, то только исходя из верной оценки прошлого, исходя — из понимания истоков сегодняшней стратегии человечества — и в этом ничем не отличается от прозы, разве что нюансированностью создаваемого документа своего времени. Адекватность несимметричному пространству высокой литературы конкретна — рифмы на концах строк и размер сейчас не актуальны и, как правило, — но не в России, — перекочевали на конвейер, становятся элементами массовой музыкальной культуры или оперных постановок. Рифмы, размеры стали нужнее, как массовый продукт. Высококвалифицированный читатель быстро уходит в прошлое, оставляя литературу.
Традиционная поэзия рифм и размеров всегда была нужна и для заигрывания с массовым читателем — поэтому упорно вместе с комсоциалистической пропагандой пиарилась в СССР. По прочной традиции рулить культурой, Екатерина II развивала при помощи академиков поэзию, с тех самых пор в России поэзией, как достаточно новенькой игрушкой (которой — в отличие от европейской восьмивековой — всего-то чуть более 200 лет), власть предержащие пытались манипулировать, а Сталин строго ограничил творчество советских, в том числе и российских поэтов рифмованным стихосложением, но теперь это еще более бессмысленно и в широком плане создает крайне неестественные условия для творчества тех поэтов, которые не адаптируются к современным формам поэзии, а пытаются их соединить с рифмованной инерцией, что не является безусловной точкой зрения в применении к особо одаренным авторам, особенно если из принципа не читать никакой поэзии кроме российской или делать вид, что остального мира и нет.
Вместе с тем, рифма может применяться в верлибре, как и многое другое, если не приводит к наращиванию лишнего декоративного эффекта, но я ее использую крайне редко, хотя и никогда не ставил перед собой утилитарной задачи избавления от рифмы.
Любая, даже лирическая поэтическая короткая проза, резко отличается от верлибра. В том числе, например, и проза Хлебникова, и Рембо. В прозе больше почвы, в поэзии больше воздуха. Проза, в определенном смысле, — «ползучая» (по меткому замечанию
П. Неруды), даже если лаконичная, и ритм ее как бы менее пружинящий, менее летучий. Поэзия же — фрагментарная, летучая, возникает и исчезает из ничего, как внезапная естественная ассоциация, как актер которому веришь — спонтанно — из никуда в никуда. Чаплина, прилетевшего в Лондон специально, чтобы увидеть легендарный русский театр,  больше всего поразило, что актеры МХАТ незаметно для глаза, так что это решительно ускользало от внимания, — появлялись и исчезали на сцене. Но, наверно, легкость — это наибольшее отличие — поэтому даже самая сжатая, поэтичная и подтекстная короткая, — все равно проза, — в ней недостаточно подъемной силы, — она тяжеловесней стиха, но это ей не противоречит, так как это признак ее собственного жанра.

— Дайте дефиницию верлибру!
— Возможна ли рифма в верлибре?
—  В чем отличие короткой прозы от верлибра?
— Для меня верлибр — это такой текст, который можно все-таки напевать. А петь можно, когда есть внутренний ритм поэтического слова. Любой свой верлибрический текст я готов пропеть без труда, хотя довольно редко это делаю. Но твердо знаю, что это моя песня — был бы слушатель! Как когда-то на фестивале я почти пропел эту историческую справку, составленную в пять часов утра на квартире поэта Ильи Фонякова. Санкт-Петербург, Малая Посадская, дом номер восемь.

Конечно, песня моя из-за отсутствия музыкального слуха больше напоминала рэп, но принята слушателями была «на ура». В связи с этим хочу сказать, если в верлибре пробивается внутренняя рифма, то избегать ее не надо, хотя и злоупотреблять, думаю, не стоит. Рифмы оставляю для других форм стихосложений и других поэтов, которые делают это лучше, чем я.
Я сталкиваюсь с тем, что в России верлибр все еще на подозрении. Когда-то в Братске Евгений Рейн кричал мне в лицо, что незачем писать верлибр: русская поэзия молода, в русском языке есть еще много места и времени для регулярного стиха. Он говорил это в унисон с другими русскими поэтами, которым по-прежнему не дает покоя верлибр, поэтому они не упускают возможности сказать свое гневное «нет» свободному стиху, продолжая политику если не тотального запрета, то обязательного ограничения. Вот и на заседании круглого стола, который прошел несколько лет назад во время летнего Байкальского фестиваля поэзии, Александр Кушнер был категоричен: «Верлибр хорош только изредка!», продолжая в унисон антиверлибровую политику близкого ему по духу Иосифа Бродского, хотя Нобелевский лауреат верлибром изредка баловался. Олег Хлебников развивал мысль филолого-идеологически, настаивая, что русский язык еще не исчерпал своих возможностей до того, чтобы верлибр стал вдруг столь же обязательным. Евгений Евтушенко со свойственным ему апломбом доказывал мне, что по-настоящему свободным стихом могут пользоваться только поэты, которые полностью освоили грамматику поэтического мастерства в области регулярного стиха, и закреплял свой тезис примерами из известных только ему авторов. Но я Евтушенко не поверил, поскольку масса его рифмовок часто далека от поэзии и является зарифмованной прозой. А верлибров Евгения Александровича я не читал.
И тут я подхожу к вопросу: в чем отличие короткой прозы от верлибра? Проза, какая бы малая она ни была, все время нуждается в романном продолжении. Верлибр же с самой первой строчки стремится к пулевой дырочке в мишени:

Прошу прощения за ненаучные ответы на теоретические вопросы журнала.