Элегантные стальные рыцари
щеголевато поблескивающие на вечернем солнце
мрачные монахи
оттесняемые пестрой толпой придворных к миру теней
и король
шелковый размягченный величием
восседающий на дорогостоящем троне
вокруг которого мельчат в движениях и мыслях
упоительные вельможи
суетливо меняющиеся местами
хотя
требуется застыть для художественного снимка
обмакнуть палец в слюну
и нехотя открыть следующую страницу Истории
исписанную нервным почерком Нового Времени
с бунтарским порывом на полях
оторвавшим несколько последних строк
чтобы подарить их голосистому будущему
где уже расположились для начала любовной игры
энергичные кариатиды кубизма
и свисают из-за цветастого занавеса Революции
увесистые футуристские кулаки.

Жадно кинулся в дверь
но не смог
растерялся
шумела зеленая штора за ним
как осиновый плач бездорожья
и тщетно тянулся
как жалобный писк
одинокий звонок
из придавленной кнопки
в квартирную мякоть
а после
вышло злое лицо на помятых ногах
застеснялось при свете игривых улыбок
и тихо
волоча подбородок по полу
сбежало
как сбегает у старенькой бабушки все молоко
у скупого хозяина — тощая злая собака.

В желтой обложке полдня
возгласами разбросана поэзия лета
мелодия знойного солнца
покой тропинки вдоль побережья
и ровное дыхание волн
теплых и усталых
раскидывающих седые волосы пены
по песку
истоптанному босыми ногами.

В красной обложке заката
завернут слабеющий крик уходящего дня
как гудок теплохода
который так медленно тает
за дамбой
уже миновав и маяк
одиноко мерцающий в сонном молчанье.

В черной обложке ночи
рассыпаны бисером мелким огни
проводившие в темень шоссе
одиноко горящие в окнах
и создавшие чудом
безумную россыпь созвездий
на обнаженном безоблачном небе.

Пыль стареет
слипаясь в темных углах
в серую массу
ноги стирают паркет до шершавости
а стекла окон кажутся разбитыми жадными взглядами
за окнами видна только вода
темная глиняная вода реки
с тяжелыми берегами из камня
и открытыми ртами мостов
которые скоро спрячет во тьму
ватное одеяло ночи
засыпанное порошком огней
тихо безлюдно
при выходе
тяжелая дверь шепчет что-то невнятное
ветер хватается за шапку
и холодная рука уходящего солнца
машинально устанавливает за спиной тень.

Мы были рады
это странно
небо
затянутым казалось сетью звезд
которые усердно разгорались
по мере сил
несчастные огни
сопротивлялись продвиженью ночи
по улицам
и было так легко
так славно окунаться в неподвижность
вошедшую когда пробило час
час ночи
несущественная сырость
небрежность силуэтов
и дома
давно запечатлевшие покорность
всем обликом
скамья фонарь
цветы
в полузаросшей клумбе безымянны
и сладостно коснуться тишины.

Осень приходит
как светлое чувство
прохладой
скользящей как призрак
в тени пожелтевшей аллеи
пустынного парка
где нет никого
кроме сгорбленной памяти
утром сменившей
портрет постаревшей мечты
с голубыми глазами
и фигурку Амура
на розовой тумбе
с тяжелой и острой стрелой.

Телесная мякоть и бант желторотого счастья
и жизнь соразмерная хрупким желаньям
из хрусталя и фарфора
подобны
игровому моменту
в истории гномов надежды
завязавших шнурки на тяжелых ботинках эпохи
прошагавшей по всем пустырям до музея
где за толстым стеклом башмаки и сегодня стоят
в жирном мареве масленых взглядов
мутнея.

Хлопнули дверью мечты
и ушли
а надежды закрыли глаза
и заснули
и судьба наклонилась
до самой земли
словно ветка
которую ветры согнули
но я был и останусь
таким же простым
пусть уходят насмешки
как лишние люди
и пусть день остается
таким же пустым
я ведь знаю
что что-то хорошее будет.

Огарок солнца
не заменит свечи
которых здесь
поставлено так мало
в плену у забытья
остался вечер
на мятой простыни
под старым одеялом
и все ушли
оставив только тени
молчание
застыло в коридоре
и жизнь безмолвно
встала на колени
перед иконой
постарев от горя.