Про настоящего Шестакова трудно написать. Но про ощущения от его стихов — не возбраняется же? То есть ходить с ним по его строчкам и все это вкушать, вымаливать и слушать, и произносить... Это не просто очередная книга стихов. Это прогулка по Шестакову сегодняшнему.

Мы просто сидим на лавочке в июньском Летнем Саду, ожидая грядущего грома. И он наступает. Позже намного, но каждому — свой. Приятно, когда знаешь, что он настоящий и от того, кого любишь. По-настоящему.

В особой шестаковской просодии угадывается желание превозмогать буквы. Оно  захлестывает, почти мешая дыханию вырваться вон. Как его 34-я буква Cмерть. В прежних измерениях. Или в нынешних. Или в будущих.
Вот и мы сидим на лавочке в Летнем Саду, ожидаем погрома. Принимаем погром ничтоже сумняшеся какой-то виртуальной ерундой. И читаем:

Надо многое потерять, чтобы написать о безумных бекарах, просто вот так:

Долго слушая и читая настоящего поэта, привыкаешь к его манере произносить вслух или выделывать это на дисплее/бумаге, а если удастся – в хорошей книге.
Вроде этой – «Другие ландшафты», М.:«atelier ventura», 2015.
Шестаков – наблюдатель прекрасно отчаянных жизней. Потому они не застревают междометиями.

У него мелодики и правильных размеров — на троих. Но он забывает запятые — ставьте сами, где угодно, вам же не трудно. Когда читаешь Серёжины стихи, иногда нужен дождь за окном, иногда анаприлин под язык, а иногда — просто огромное необъятное чувство любви.

А мы-то в это время продолжаем сидеть на лавочке в прекрасном саду. И после — еще где-то в великолепном городе на болотах. Курим, ругаемся матом, почти как поэты. Наливаем по булькам... Друг друга узнаем и начинаем читать по губам…
Вроде у каждого полно своих географий, ан нет – хочется узнать о других. Цюрих, Венеция, Париж, Рим, Флоренция, далее везде…
Но ведь поэт подразумевает иначе —

Он знает языки, умеет на них говорить, даже с теми, кого мы пока не поняли, а так же с теми, кого никогда не увидим. Каждый из вас говорит с Овидием или Катуллом о бренных вещах и вечных событиях? Да, собственно, почти каждый. Так же непричесанно, как и они о нас писали когда-то. Время для математика — инструмент, а Шестаков этим ремеслом владеет профессионально. Впрочем, не только этим.
Мастер изумительных «Календарей», Сергей постоянно напоминает о времени происшедшего, просто так, не напрягая:

или так:

А мы все сидим в Летнем Саду и ждем, пока раздадут награды лауреатам конкурса имени Гумилёва. 10 лет назад. Нога на ногу, руки в карманах. Полбутылки — в голове, остальное — друзьям. На самом деле, не надо никаких наград никому. Лучше запнуться о нечто вот такое навсегда:

Не бывает повествовательности в том, что ждет каждого. Есть лишь один императив – быть/стать. Кажется «Другие ландшафты» Сергея Шестакова – именно об этом.