днём помститься, присниться под утро,
улыбнуться, присесть на кровать,
зренье всеми ветрами продуто,
не укроешься, – тихо сказать, –
проницаема всякая тайна, –
помолчать,– но сокрыта уму, –
прошептать: бытие непрестанно, –
и скользнуть в сопредельную тьму...

человек-стрела говорит человеку-среде
хорошо тебе ты всегда везде
а я четвертую каланчу
от пятой не отличу
человек-среда говорит человеку-стреле
хорошо тебе ты в мире словно в стволе
нажмут курок и летишь аки рок
к тем кто в сердце своем продрог
приходит девочка маша и говорит я ваша
только не маша не девочка и ничья не важно зато не вражья
но жизни в вас на один поворот ключа  без млечного калача

и колокол им звонит и падает пятая каланча...

это хлеб твой манана
мы будем вкушать его молча
молча мы будем вкушать от ломтей этих чермных и горьких
чёрного горя эвксинские воды манана
горлинок тени и тени их криков над нами
женщины веки подводят золою и пеплом
снег в их сердцах и зола и серебряный пепел
где их мужчины ливнями стали и ветром
глиной и мглой ледяной лебедой и пшеницей

хлеб твой манана мы будем вкушать его молча

медленно движется время арба за арбою

черной водой осенней меня омой...

лань – пугливая – написал бы и написал да перечеркнул
видит зимний подземный гул
слышит вещий предвечный свет
мыслит весть наклонившуюся как ветвь
рядом с ней человек которого нет и не сней а снег
гол голубиной мглой глубиной в парсек
он тишиной набряк пустотой намок ледяной комок
тщанием и тщетой крошечный занемог

звезды это небесный мох и олений бог
разворачивая световой клубок
млечной тропой ведет за собой на утренний водопой

стой оглянись домой...