Я стригся в парикмахерской. Там, где всегда. А рядом – плотный, краснолицый человек. Он много говорил и читал стихи. Пламенные, раскалённые, но топорно-примитивные. Будто Незнайку, от которого всем балалайка, скрестили с Мальчишом-Кибальчишом.
И вот, начитавшись своей поэзии вдосталь, краснолицый не без гордости заявил:
– Можешь поздравить меня, Анечка, с первой публикацией. Напечатали! – последнее слово он произнёс едва ли не по слогам.
– Ой, поздравляю! А где? – спросила парикмахерша так, будто разбиралась в вопросе.
– Стихи.ру, – отрапортовал автор.
Или вот другой человек – мальчик одиннадцати-двенадцати лет. Постоянно отмечает меня в своих публикациях в социальных сетях, а там – стихи. Без указания авторства. Человек начитанный может узнать поэзию Блока, Тютчева, Мандельштама или даже Гандлевского. А вот человек менее начитанный может и не узнать. Боюсь, на то и рассчитано. На комментарии вроде: "Какие у тебя чудные стихи, Славик". Или: "Ну это твоё про клозеты – так себе…"
Собственно, я это к тому, что так называемая сетевая литература – в той или иной форме – она повсюду. Она как ларёк с шаурмой (ну, если это не Москва только) – нет-нет да и перекусишь. Наспех, не слишком разжёвывая, чаще всего не насыщаясь. И в этом есть своя прелесть, свой вкус. Но есть и своя угроза.
Кирилл Анкундинов на страницах "Литературной газеты" опубликовал материал о сетевой литературе – "Подмена или зеркало?". Заключение её таково: "Высокая литература" должна обучать и просвещать "сетевую литературу", давать ей живые примеры качества практики. Так она не только спасёт, но и преобразит, неизмеримо улучшит и обогатит себя, поскольку обретёт себя". В общем, спасение коллективное – весьма русский путь. Впрочем, название статьи можно было бы дать и без вопроса.
Мне же ближе дефиниция не "высокая литература", но – "литература большая". А её либо нет, либо, если взглянуть оптимистичнее, крайне мало сейчас. И речь тут не о масштабах. Не о романах-эпопеях, выложенных в открытый доступ и смотрящихся на экранах аки саранча, напавшая на разумных существ, но о надсмыслах, о роли, о качестве. О её месте в истории, наконец, как засечном камне цивилизации.
Ещё одно обращение к статье Анкундинова. "У "сетевой литературы" масса минусов, перешибаемых одним-единственным плюсом: "сетевая литература" – честная литература. Окно "сетевой литературы" показывает то, что есть в нашей культуре". Честность всегда хороша для исповеди, да, но в литературе можно, если мастак, и играючи полукавствовать. Однако важнее иное – что есть честность в данном случае? Честность – от слова "честь"? В контексте искренности и следования правде? Правде как истины и справедливости?
Сомневаюсь, потому что путь к "сетевой литературе" порочно прост. На нём нет ни одного препятствия. Разве что своевременная оплата за интернет. Ты пишешь текст. Размещаешь его в интернете. Ctrl + C – Ctrl + V – и ты в литературной игре, друг. Далее тебя должны заметить. И оценить. И зауважать. Ну и в итоге – издать на бумаге. Сетевая литература перестаёт быть сетевой и переходит в книгу с хорошими тиражами. Обратный путь, может, и есть, но я не слышал.
В сетевой литературе слишком многое зависит от того, насколько твоё произведение резонирует с настроениями масс. Насколько оно цепляет людей в конкретный момент. И в данном контексте сетевой стих или рассказ ничем не отличается от поста в социальных сетях. Собственно, пост есть тоже часть сетевой литературы, её весомая часть.
Однако в любой игре есть свои правила. И в случае сетевой публикации не соблюдаются правила большой литературы. А та, как правило, элитарна, иерархична. Это потом она – для всех и в школьной программе, а сперва – сугубо для узкого круга лиц, иногда даже для маргиналов. Она вещь в себе, закрытая внешними камуфляжными смыслами, она требует объяснений. Подобно тому, как Дух дышит, где хочет, так и настоящее произведение обрастает новыми смыслами – сама жизнь, подражая, добавляет их, – переходя на новую ступень бытия. Элитарное становится общим. Главное – чтобы при этом нашлись жрецы-толкователи.
В успехе же сетевой литературы – в большом успехе – обязателен элемент толпы, а толпа всегда ошибочка, импульсивна; она распадается в пути на длинные расстояния. В том числе и из-за этого столь мало авторов вышло из сетевой литературы. С ходу называю Дмитрия Горчева, Марту Кетро, Веру Полозкову, Наринэ Абгарян, ещё десяток. И вы назовёте своих, дополните, но список всё равно будет не так велик. Сито "толстых" журналов и премий – куда более плодородно. Потому что там есть преодоление трудностей, преодоление себя и страха себя, без чего невозможна настоящая большая литература. Она всегда густо замешана на страданиях и рождена на разломах духовных тектонических плит.
В ней – своя иерархия, своя лестница в вечность. Редактор может заметить, благословить – "дать дорогу". А может травить, не замечать или отвечать в хамском тоне перезрелой вахтёрши. Но и в том и в другом случае автор должен оказаться сильнее. Ему надо преодолеть и себя, и оппонента, и текст – он, если уж встал на данный путь, обязан идти по нему дальше, и никакие насмешки, никакие угрозы не смогут дезориентировать его. Талант иногда уходит надолго, но он всегда возвращается, если ты мужественен, как писал Юрий Казаков.
С выкладыванием своего произведения в Сеть, наверное, тоже необходимо определённое мужество – как минимум прочитать, если будут, комментарии позже, но это экзистенциальная пытка куда меньшего свойства. Это спринт, но не бег на большие дистанции. И спринт без препятствий.
Я снова и снова возвращаюсь к данному "барьерному" аспекту, потому что без него творчество невозможно. Все эти редакторы, критики, литературные журналисты, которые могут стать трамплином, а могут закудрявиться колючей проволокой, так или иначе – через любовь или ненависть – делают автора сильнее. И даже если он не попадёт в их почти тайное сообщество, то отправится против течения, черпая вдохновение в изгнании.
Нужно постонать перед редакциями, рухнуть на самое дно, ощутить свою бездарность – и в итоге либо умереть, либо переродиться. Писательство – не кошечек в социальных сетях постить. И те, кто, бравируя и рисуясь, говорят: да мне, мол, писать радостно и легко, не напрягаясь, – либо врут, либо писать не способны. Да, брат, писать и правда трудно. А ещё труднее убедить банду снобов, охраняющих свои журналы, газеты и премии, точно нефтяные месторождения, что ты имеешь право писать и считаться хорошим писателем. Странно, но толпу убедить в этом легче.
Сетевая литература обходит многие препоны. Там иные принципы отбора, другие рычаги влияния. И во многом – другие задачи. Собственно, из первого – из отбора – вытекает всё остальное.
"Толстый" журнал, как клуб избранных, подразумевает селекцию. С сетевой литературой всё сложнее; неслучайно её называют кладбищем текстов. Это гигантское неструктурированное поле хаоса, в котором периодически образуются упорядоченные формирования. Таковыми, например, являются электронные журналы.
Я сам редакторствую в журнале "Лиterraтура", набравшем мощные обороты. Попасть к нам – задача не из простых, однако в плане подхода к авторам мы изначально работаем на принципах "толстых" журналов. А вот с формой – можно экспериментировать. Это вообще плюс сетевой литературы. Когда возможны различные вариации с дизайном, аудио-, видеонаполнением и т.д. Именно синтез свободы формы и строгости "толстожурнального" подхода единственно способен дать сетевой литературе положительный результат.
Однако в целом читатель сетевой литературы, как правило, сталкивается с хаосом, похожим на забытый склад текстов, где никто никогда не проводил инвентаризации. Взять можно что угодно, взять бесплатно, но проблема заключается в том, чтобы отыскать необходимое. Отсутствие структуры, иерархии приводит к растеканию, расползанию всего организма. Читатель вынужден иметь дело со случайным продуктом, руководствуясь не его качеством, но сиюминутной популярностью, а популярно то, что более массово – и это такой себе уроборос, обман потребителя через генератор случайных мнений, через коллективное сознание, в котором этот потребитель сам, как правило, невольно участвует, превращаясь в соучастника вопреки своим намерениям.
Сетевая литература не есть отражение культуры, она скорее есть отражение того, что уже порождено культурой на более ранних этапах, отражение выброшенного, вытесненного ею, точно пена, на поверхность. Ведь, напомню, само слово "культура" происходит от глагола colo, colere – возделывание, но в случае сетевой литературы речь идёт не о возделывании, но о быстрой высадке зёрен или спешном снятии урожая.
Это данность, которую принять нужно. Без особой радости или печали. Однако, приняв, необходимо снизить риски, угрозы для большой литературы, избежав всепоглощающего океана текстов, когда посредственность своим непрерывным размножением автоматически занижает планку, оставляя действительно произведения вне зоны доступа; у читателя, накормленного фастфудом, попросту атрофируются должные вкусовые рецепторы, он перестаёт различать качество продукта.
И тут большая литература не может обучить или просветить литературу условно малую, потому что отличник, оказавшись рядом с двоечником, неизбежно скатывается до его уровня. Вопрос заключается не в интеграции одного в другое, но в равноправном параллельном существовании, когда пересечение происходит сугубо в оговорённых заранее точках (например, в повышении уровня электронных журналов, в привлечении авторитетного жюри к конкурсам сетевой литературы и т.п.). Важно, чтобы большая литература, вспоминая слова Анкундинова, просвещала и обучала сама себя же, чтобы она задавала планку себе же и тем самым литературе сетевой, существуя от неё автономно и избегая бесполезного слияния.
Сетевая же литература продолжает оставаться плавильным котлом, куда сбрасываются всё новые и новые тексты, неизбежно теряющие там свою индивидуальность. Первые произведения становятся последними и вновь переплавляются в первые – всё это, на самом деле, абсолютно неважно. Ключевыми остаются те направления и тренды, те интересы масс, которые можно отследить, гадая, словно на кофейной гуще, но в данном случае, видимо, на бурлящей текстовой стали, по сетевой литературе. Она – важнейший индикатор происходящего не в культуре (в её элитарном, подчас даже снобистском понимании), но в масскульте, в бытовой, если угодно, реальности. Она – послание обывателя миру, обывателя, стремящегося к чуть большему, нежели просто сидение в офисном кресле или залипание у экрана. Такова ненавязчивая проповедь слова с минимальным числом страданий и рисков.