– Феликс Феодосьевич, у вас уникальная трудовая биография: в 1959 г. вам, совсем ещё молодому человеку, доверили руководить отделом критики «Литературной газеты», потом вы заведовали отделом прозы и поэзии Гостелерадио, профессорствовали в Литинституте, десять лет возглавляли Московскую писательскую организацию, были секретарём Союза писателей СССР и, наконец, директором Института мировой литературы РАН. Опираясь на свой богатый жизненный и литературный опыт, как вы оцениваете сегодняшнее положение дел в литературе?
– Отвечу вам словами Расула Гамзатова. С восьмидесятилетием его поздравлял лично Путин и задал схожий вопрос. Поэт тогда сказал: если раньше от государства была отделена церковь, то сейчас – литература. Потому и положение её угнетённое.
– Оценка суровая. А с чем это связано?
– На мой взгляд, дело в писательской разобщённости. Напомню, что в 1992 году ликвидировали Союз писателей СССР. Он не был разогнан по указке сверху – гибель влиятельнейшей организации на совести её членов. Ожесточённая борьба Горбачёва и Ельцина за власть расколола общество. Не было единства и внутри Союза писателей СССР, где в ходе «перестройки» оформилось два лагеря. На главенствующую роль в правлении стали претендовать «либералы». Они стремились взять под контроль не только правление, но и Литфонд. Союз писателей СССР по понятным причинам сохранить было нельзя, он нуждался в реконструкции, но цивилизованной. Надо было на очередном съезде учредить новый союз – уже писателей РФ или СНГ, который и стал бы единственным правопреемником и унаследовал бы имущество прежнего союза, которое являлось государственной собственностью, находившейся в управлении СП и Литфонда. Собравшийся в июне 1992 года девятый съезд Союза писателей СССР прошёл без кворума, либералы его проигнорировали, никого из отделившийся Прибалтики не было, отсутствовали представители Украины и ещё нескольких бывших союзных республик. Высший арбитражный суд не признал съезд легитимным. Со страшной скоростью стали плодиться многочисленные союзы разной политической окраски, не менее десяти, между ними не прекращались идеологические и имущественные споры. Атмосфера взаимопонимания ушла.
– То есть вы считаете, что писателей вновь надо объединить, и помочь им сплотиться должно государство? Ведь либералы запаникуют, скажут, что творческую интеллигенцию хотят заставить ходить строем, наверняка и Сталина вспомнят…
– Утверждают, что Союз писателей создал Сталин. Так говорят от незнания фактического положения дел в начале тридцатых годов. Разумеется, одобрение ЦК требовалось, но нельзя допускать передёргиваний: появление единого писательского союза, объединяющего все разрозненные в ту пору литературные группировки, – прежде всего, по моему глубокому убеждению, это заслуга великого русского писателя и просветителя Алексея Максимовича Горького.
В прошлом году Путин издал указ о праздновании в 2018 году 150-летия Горького. Насколько мне известно, разрабатывается обширный план проведения юбилейных мероприятий. Предполагается, что они будут проведены на самом высоком уровне, не менее высоком, чем, к примеру, торжества, посвящённые столетию Шолохова. Биография Горького остаётся во многом искажённой, это касается и его общественной деятельности после возвращения на родину.
Вернувшись в Россию, Горький взял на себя ответственность за развитие русской культуры и провёл целый ряд акций. Он способствовал возобновлению издания «Литературной газеты», по его инициативе были созданы Институт мировой литературы, чтобы сблизить культуры Европы и России, и Литературный институт, им выдвинута идея единого Союза писателей СССР, при котором учреждался Литературный фонд.
Вплоть до начала тридцатых годов советская литература была раздроблена, свирепствовал РАПП во главе с Авербахом. Именно РАПП наложил запрет на выход в журнале «Октябрь» третьей книги «Тихого Дона». Шолохов обратился за помощью к Горькому, после чего состоялась их совместная беседа со Сталиным. Генсек сказал: «Тихий Дон» печатать будем».
РАПП наносил колоссальный урон развитию литературы, нападая на другие писательские объединения, – например, на «Перевал» или Серапионовых братьев, которым покровительствовал Горький. РАПП чувствовал свою безнаказанность, так как пользовался до поры поддержкой ЦК, особенно «троцкистской» его части. Во многом поэтому к замыслу Горького Сталин отнёсся благосклонно: интересы вождя совпали с писательскими. Горький совсем недолго возглавлял советских писателей, но его деятельность была на редкость плодотворной. Просветительские усилия не прошли даром: появилась целая плеяда блестящих писателей – сначала это были авторы предвоенного и военного поколения, вслед за ними пришли шестидесятники и «деревенщики».
– Но ведь найдутся скептики, они обязательно вспомнят идеологические проработки. Вам ведь хорошо известно, что на собраниях членов Союза писателей СССР бывало всякое: жёстко обсуждались и «Доктор Живаго» Пастернака, и роман Дудинцева «Не хлебом единым». Вы возглавляли московскую писательскую организацию, когда появился альманах «Метрополь». Участники сборника до сих пор на разные лады вас демонизируют. Кстати, не изменилось у вас отношение к тем событиям?
– Знаете ли вы, что первый, кому было предложено составить такого рода альманах, был я? Во время очередной поездки с группой советских писателей в США, это было в 70-е годы, в Вашингтоне, ко мне в номер пришёл помощник человека, который на нашей совместной конференции возглавлял американскую делегацию. И сообщил мне буквально вот что: мы знаем вас как одного из самых авторитетных критиков, лучше других понимающего, какие из современных советских произведений, которые не разрешено печатать у вас, могут быть изданы в Америке. Он выразил надежду, что я помогу им составить сборник такого рода текстов. В ответ на его предложение я сказал, что он толкает меня на нарушение закона: публикация в СССР или за рубежом произведений в обход цензуры – уголовное преступление. На том мы и расстались. Разговор меня не удивил. Это было время, когда холодная война перешла в так называемую разрядку. Неожиданно усилилась «любовь» американской стороны – в лице Госдепа и спецслужб – к советским писателям. За короткий период нас трижды приглашали в Штаты для совместных конференций, неизменно выставляя условие: они сами будут отбирать кандидатуры писателей для этих поездок. Помимо формирования таких групп они выбирали писателей и для индивидуальных приглашений, чтобы у тех была возможность пожить «в гостях» два-три месяца, почитать платные лекции, опубликоваться. Началась форменная «охота» за талантами и соответствующая «работа» с ними. Одним из проявлений этой политики и стал «Метрополь». Практически сразу он оказался в центре внимания «Голоса Америки» и «Радио Свобода» и других средств идеологического воздействия, использовавшихся в холодной войне, которая привела, как известно, к распаду Советского Союза. Моя точка зрения на альманах осталась прежней. Но с одним уточнением. Исходя из опыта, полученного мной за последующие десятилетия, я считаю: самое правильное было бы просто его не заметить, полностью проигнорировать. Ведь даже увидев свет в Штатах, он вызвал критику абсолютно уничтожающую. Наум Коржавин написал статью в одном из американских журналов, в которой самым нелестным образом говорил об уровне большинства «метропольских» текстов. Вообще их все можно было печатать. Откровенный политический вызов содержался лишь в предисловии Аксёнова. Клевету на Шолохова позволил себе Вознесенский – в своём четверостишии он, не называя имени Шолохова, обвинил того в краже романа «Тихий Дон». Проза Фазиля Искандера и Андрея Битова, остальные стихи Вознесенского, поэзия Беллы Ахмадулиной – всё подходило и для советской печати. Но мы допустили ошибку, именно резкой реакции они от нас и ждали.
– Фактически была устроена провокация?
– Да. Выгодна она была в первую очередь Штатам. И наиболее слабым прозаикам, которые на волне скандала получили известность. Тогда в нашей литературе ощущали силу, поэтому и переманивали на свою сторону. Очень жаль, но некоторые по-настоящему талантливые писатели – к примеру, Виктор Некрасов – оказались там. Но были и те, кто, не приняв душой чужбины, вернулись обратно: Владимир Максимов, Геор­гий Вадимов и другие.
Сегодня ситуация круто изменилась: западные политики потеряли интерес к русским писателям. Именно в силу того, что литература за последние четверть века очень многое утратила. Если раньше каждое десятилетие она давала плеяду творцов, которые были известны народу и надолго оставались в сердцах людей, то сегодня на слуху не так много имён, которые порой и заметны-то только благодаря усиленной раскрутке в СМИ. Почти нет авторов, которые заявляют о себе как большие мастера. В современной литературе ослаблен дух гражданственности. По силе влияния на души людей литература соревновалась с церковью, а теперь отдана во власть рынка, и его идеология воздействует на неё куда сильнее, чем идеи патриотизма.
– Чего вы ждёте от современной литературы?
– Мы вступаем в эпоху, когда художественное слово, одухотворённое высокой идеей любви к своей Родине будет нужно народу не меньше, чем в пору, когда создавался «Тихий Дон» или романы Бондарева, повести Белова и Распутина. Уверен, развитие жизни в её переломные исторические моменты требует именно такой литературы.
Юрий Васильевич Бондарев и я – наверное, единственные, кто остался из секретарей правления прежнего Союза писателей СССР. На правах старейшины призываю писателей во имя интересов отечественной литературы восстановить единый Союз писателей, хотя бы на принципах ассоциации. Это поможет, в соответствии с нормами права, вернуть писателям утраченную собственность, которая сейчас в судебном порядке изымается Росимуществом у организаций, незаконно ею завладевших.
Объединение писателей XXI века будет способствовать сохранению традиций и преумножению завоеваний великой русской литературы XIX и XX веков.