Ночью — не помню какого числа и месяца — 2011 года мне позвонил Валерий Золотухин, который никогда не звонил мне ночью, и с несвойственной для него шепелявой дикцией и с какими-то не своими — не с энергичными, а расслабленными — интонациями в голосе, еле ворочая языком, сказал:
— Нина, я шломал шебе шелюсть (упал в Театре на Таганке со штупенек)… а утром я должен ехать от журнала "Юношть" в Нижний Новгород на фештиваль "Русский смех", выштупать там. Скажи Валере Дудареву (главному редактору журнала), что я не сшмогу поехать… объяшни, пошему… И шъезди туда вмешто меня… чтобы не подвешти "Юношть" и не шорвать программу.
— А может быть, пусть лучше Толя Шамардин съездит вместо тебя?
— Ешли он шоглашитша и ешли шможет быштро шобраться, пушть Толя едет вмешто меня, пушть выштупит там, шпоёт швои пешни… Попроши его… Вше будут от него в вошторге!

…Я на подъём тяжеловата, хотя многие почему-то думают, что я лёгкая, как порхающая между цветами бабочка, а это далеко не так, а вот Толя Шамардин на подъём легок и всегда готов ехать выступать куда угодно. И утром он взял с собой свою гитару в чехле, минусовки, кофер с концертным нарядом и поехал на поезде с членом редколлегии "Юности" поэтом Ярославом Литвиненко в Нижний Новгород, вместо Валерия Золотухина, на фестиваль "Русский смех".
…Приезжает туда… а его там не ждали, как на картине "Не ждали", а ждали Валерия Золотухина, известного на весь мир и на всю страну, и сделали ему, не Шамардину, а Золотухину, рекламу, и развесили по всему городу цветные афиши с его лицом… и в каждой афише написали: в фестивале принимает участие Валерий Золотухин. А вместе него приехал… некто Анатолий Шамардин, имя которого мало что говорило организаторам фестиваля, если не сказать, что оно не говорило им ничего, да ещё он с такой нерусской внешностью, "кавказской национальности", и приехал участвовать в фестивале "Русский смех", вместо самого Валерия Золотухина, и в этом уже заключался какой-то юмор.
— У нас в программе стоит Золотухин! — сказали они обескуражено, — а вас в программе нет.
— Золотухин послал меня вместо себя. Он считает, что я выступлю не хуже его, он никого не смог найти в Москве лучше меня, кто мог бы заменить его, — со свойственным Толе юмором сказал Толя. — Когда вы услышите меня, вы поймёте, о чём я говорю, и будете от меня в таком же восторге, как Золотухин.
Организаторы приняли слова Толи за шутку. И заулыбались недоверчиво. Но, как говорится, в каждой шутке — только часть шутки.

…Когда Толя Шамардин в своём раритетном бархатном чёрном пиджаке старинного пошива, каких сейчас ни в одном супермаркете не найдёшь и ни за какие деньги не купишь, худенький, подтянутый, подвижный, артистичный, со своей нерусской экзотической внешностью, вышел на сцену под открытым небом, улыбнулся зрителям своей доброй лучезарной улыбкой и окинул всех своими карими глазами с горящими в них искорками и сказал:
— Вы ждали Валерия Золотухина, а вместо него к вам приехал я! Прошу любить и  жаловать (меня)! Я  постараюсь не  разочаровать вас! — зрители засмеялись весёлым русским смехом, соответствующим названию фестиваля, и настроились на весёлую волну. А Толя продолжал в том же духе: — Сейчас я спою вам свою песню на стихи Нины Красновой "Я не пью и не курю"! По-моему, в этом названии уже содержится юмор и русский смех, потому что мало кто у нас в России сейчас не пьет и не курит… даже среди женского пола, увы. А героиня этой песни — россиянка — к счастью, и не пьёт, и не курит, как и сама поэтесса Нина Краснова! И хотя песня эта от женского лица, я спою её вам и от своего лица, тем более, что я тоже не пью и не курю! Поэтому видите, какой я молодой, хотя я уже джигит в годах! — зрители зааплодировали ему изо всех сил и засмеялись одобрительным русским смехом. — А вы можете подпевать мне и танцевать!..
И Толя запел эту песню с таким задором и куражом, что зрители прямо сидя на лавках начали танцевать, ритмично притоптывая ногами и взмахивая руками и покачиваясь из стороны в сторону, а некоторые вышли к сцене и танцевали прямо там, и молодые девушки и немолодые дамы… а Толя пританцовывал на сцене…
Потом он спел им нашу с ним хороводную песню фольклорного характера "Сон под пятницу", где есть такие слова: "Мне приснился сон под пятницу: /"Я надела белу платьицу / С вышивкой по рукавам / И пошла на вечер к Вам"…"… И сказал:
— В этой песне нет ни одного слова о русском патриотизме, но я считаю, что это патриотическая песня, потому что в ней видится красивый, наивный и милый образ русской девушки в русском платьице, и слышится рязанская простонародная русская речь… и всё это очень трогает душу…
Зрители аплодировали ему изо всех сил.
Потом Толя спел ещё несколько песен, в том числе и греческую, и итальянскую, и немецкую… Он не только не разочаровал никого, а покорил абсолютно всех! Зрители аплодировали ему, как звезде мировой величины! И кричали "Браво! Бис!". И организаторы фестиваля тоже! И не отпускали его со сцены. А один старый-престарый дяденька, которому лет девяносто, выполз из массы зрителей на сцену, елееле взобрался туда, двое молодых людей поддерживали его под руки, и сказал:
— Толя! Я знал тебя пятьдесят лет назад! Ты узнаешь меня? Я тебя сразу узнал! Ты нисколько не изменился с тех пор! Пятьдесят лет назад я работал в Шадринске, литсотрудником в редакции газеты "Ленинское знамя", а ты приносил нам туда свои песни, и мы печатали их! Тебя там все любили за твои песни и за твой голос! А потом ты уехал в Москву! И вот я вижу тебя здесь, в Нижнем Новгороде, на фестивале "Русский смех"! Это такой праздник для меня и для всех, кто здесь есть! Спасибо тебе, Толя! Я и все мы, как ты видишь, от тебя в восторге!!!
Так что нашёлся среди зрителей один такой, который знает Толю, то есть знал пятьдесят лет назад и не забыл его. …Толя выступал вместо Золотухина и поддержал марку журнала "Юность" как нельзя лучше, выступил с блеском, с фурором. Правда, не получил за это никакого гонорара, поскольку был вне программы (а значит и вне бюджета "Русского смеха"). Хотя Валера Дударев потом заплатил Толе какие-то символические денежки от редакции журнала, сколько смог. Но Толя никогда не выступал ради денег, а всегда выступал ради своего удовольствия и ради удовольствия своих зрителей, и самой большой наградой для него всегда был восторг зрителей.
…Из Нижнего Новгорода Толя привёз синие пулуискусственные домашние тапки без задников, шлёпанцы, сказал мне:
— Мы с Ярославом ехали в вагоне бизнес-класса, в котором я никогда раньше не ездил, как и ты, там всем пассажирам выдают такие тапки… Причем каждый мог взять себе и не одну пару… Надо было бы мне ещё одну пару таких тапочек прихватить, для тебя… Не догадался я, да и постеснялся, что ли…

Толи уже нет. А тапки эти, кстати сказать, целы. Только уже продырявились. Я сохраню их для музея.