Я буду басовым и сильным
В истоках долгот и широт!
По гуду, по соли, по сини
Высокий дойдёт пароход.

Прилив в наслоении быстром
Разляжется, весел и прост.
Застыв, за Селеной, за пирсом
Покажется ветер и мост.

"Карамба!"
– звучало над чайной.
Вертела гашиш матросня.
Жгли крабы, причалы и чайки,
От ветра лишь эхо храня.

Сокровища!
Участь лихая,
Сверкая, заныла в горсти,
От крови лучась и харкая,
Пугая чумным Гаити.

Пугай!
Одинокий и сильный,
Вперёд по излучинам лет!
Пускай одноногий Джон Сильвер
Взойдёт на летучий корвет!!!

Из снегопада в снегопад.
Он встречным елям лишь по пояс.
Вперёд,
назад,
мостами над
По осевой промчится поезд.

Им завершат полутона
Несовершенство старых станций.
В нем осевого полотна
Полупоэмы,
полустансы.

Его вагоны-короба
Взлетают запросто на кряжи.
И пустослов, что жизнь – борьба,
Ещё страшнее,
горше даже.

Непобедимы боль и труд.
Боль,
труд и боль
остановимы.
Акробатический этюд!
И поезд рушится в долины.

Летит над склонами.
Стык в стык
Под ним гудящие полотна.
На абордаж ли,
напрямик?

Поодиночке ли,
поротно
Пусть воскресают!
Пусть живут!
Смешно стесняться жизни
тленной,
И на каких-то пять минут
Вдруг стать, как музыка, –
вселенной.

Пусть подстаканники звучат!
Звучат при полном бесколесье!
Неотличимы рай и ад
В сиреневом многоголосье…

Железный поезд взад-вперёд,
Стесняясь собственной болтанки,
Вдруг удивится и замрёт
Под семафор на полустанке.

Мне помнить вечное во мне.
Так бродит оторопь кругами.
Не в этом сне, не в этой гамме,
Но в этой белой тишине,
Что хлынет новою водой,
Ликуй, предательская нота!
Душа, достигшая чего-то,
Сладка, как клевер молодой.
О, очертанье глаз Иуды!
Зеленоглазые паскуды,
Вас обвенчают зеркала,
И ветра черные этюды,
И писем тонкая зола.

Мы, поэты последнего ряда,
Допиваем прокисший абсент.
Мы – ваш Дант в дебрях рая и ада,
Вашей жизни последний момент.

Серебра нам с тобой не досталось,
Да и золото тут не в чести –
Но надеемся, самую малость,
И колосья сжимаем в горсти.

Соберём семена и коренья,
И, путём продвигаясь зерна,
Мы роняем стихотворенья,
Словно шишки сосна.

Нам и ворон – благая примета,
И княжна – придорожная ...
За сто первый лесной километр
Нас положено отселять.

Мы – полынь!
Мы – Путивль!
Мы – Непрядва!
Мы – надгробий чужие цветы –
Самозванцы последнего ряда,
Прощелыги последней черты.

Венеция.
Люди и лодки.
Чужая дилемма и суть.
Молитвы нелепы, нечетки.
Размыты раздумья и путь.

Смеркается.
Лодочник ловкий
Сшибает с туриста деньгу.
Печальны послушные лодки
И мы на своем берегу.

Все дело в забытой октаве,
Которая вызовет дрожь,
Когда из земли разнотравий
В морскую страну попадешь.
Нам хватит ручьев и проталин.
Нам в жизни, конечно, везло.
Но как же финал карнавален!
И как же всесильно весло!

Воздушных шаров суматоха.
Удар фейерверка вдали.
Танцуя, по мостику вздохов
Кого-то еще повели.
Вздохнешь и подумаешь: эка
Нам невидаль данный фокстрот.
Зажмурься —
и нет человека!
Ты ангел.
И лодка плывет.

Есть в России тихие долины,
Где горят огни, а вечер тих,
Это жгут подруженьки лучины,
Ожидая суженых своих.

Есть в России тихие погосты,
Где растут забытые цветы,
В небесах заботливые звёзды
Плачут, одиноки и чисты.

Даже в тёмном вихре снегопада
Мне снежинок ласковых не счесть.
Господи, чего же людям надо?!
И любовь,
и смерть
в России есть!

Чужеземье миров и эпох,
Где всю ночь простоял не дыша…
Ветер плыл, серебрился и глох
В родниковой глуши камыша.
Так, наверно, звучала свирель
До игры, до рождения мглы…
Непролазная сельская сель,
Где тропинка цепляет стволы,
Где стряхнуть не посмеет рука
С подорожника гроздья росин,
Ни шмеля отогнать с василька.
Так, наверно, звучал клавесин…

Осень.
Звёзды.
Тень причала.
Резкий след на вираже.
Я хочу,
чтоб ты молчала,
Недоступная уже.

С кузовком гвоздики алой
В полумраке вечных лип.
Я хочу,
чтоб ты молчала,
Словно я давно погиб!

Я хочу,
чтоб ты встречала
Тот последний пароход,
Что у этого причала
Никогда не пристаёт.

Только лилий одичалых
Упоительный изгиб!
Я хочу,
чтоб ты молчала.
Я хочу,
чтоб я погиб.

Когда от молний ночь светла –
В окошках вздрагивают лица.
Но наша старая ветла
От молний вряд ли загорится.

Возможно, лес сгорит дотла.
Возможно, сгинут звери, птицы.
Но старая ветла
От молнии не загорится.

Мы можем бросить все дела.
Мы можем спятить, можем спиться.
Ветла
Не загорится!