МАЛОВ ИВАН
ПОРА РАЗДУМИЙ. НОВЫЕ РЕЗОНЫ
* * *
Мы встретимся на том, небесном свете,
Который на земле не представим.
Там длинные хвосты тысячелетий
Распутывает мудрый Серафим.
Там облака на лебедей похожи,
А солнце – на подсолнух. Месяц май –
Двенадцать раз в году, а дней погожих
Не знал таких и заповедный Рай.
Мы встретимся, когда ударит о земь
Последняя желанная звезда,
Когда свои костры погасит осень
Не в октябре, а раз и навсегда.
Который на земле не представим.
Там длинные хвосты тысячелетий
Распутывает мудрый Серафим.
Там облака на лебедей похожи,
А солнце – на подсолнух. Месяц май –
Двенадцать раз в году, а дней погожих
Не знал таких и заповедный Рай.
Мы встретимся, когда ударит о земь
Последняя желанная звезда,
Когда свои костры погасит осень
Не в октябре, а раз и навсегда.
* * *
Из путей и пространств
я бы выбрал не самые близкие.
Из веков и времён
мне достались не самые ранние.
Потолки и поступки
всегда одинаково низкие
За окном зарешеченным,
дверью железною, мыслью брутальною.
Где искать нам спасенья
от взгляда в замочную скважину,
Сколько раз переписывать
боль нашу набело, начисто?
Всё ж высокое стоит того,
чтоб бродяжить и бражничать:
По плодам нас рассудите,
кто мы – грачи или аисты.
…Гордый дух, гордый ветер
зовёт одинокими свистами
Всех заблудших, отчаявшихся –
и убитых и раненых.
Из путей и пространств
я не выбрал бы самые близкие.
Из веков и времён
не достались мне самые ранние.
я бы выбрал не самые близкие.
Из веков и времён
мне достались не самые ранние.
Потолки и поступки
всегда одинаково низкие
За окном зарешеченным,
дверью железною, мыслью брутальною.
Где искать нам спасенья
от взгляда в замочную скважину,
Сколько раз переписывать
боль нашу набело, начисто?
Всё ж высокое стоит того,
чтоб бродяжить и бражничать:
По плодам нас рассудите,
кто мы – грачи или аисты.
…Гордый дух, гордый ветер
зовёт одинокими свистами
Всех заблудших, отчаявшихся –
и убитых и раненых.
Из путей и пространств
я не выбрал бы самые близкие.
Из веков и времён
не достались мне самые ранние.
* * *
Качается плавно
На гвоздике месяц,
И лунная лава
На лысине лестниц.
Пропахла пороком:
И власть недосыпа
Сильнее, чем ропот
Души; и позывы
Расстаться с тобой
Всё слабее и реже, -
Мои беспокойства
Меняют одежды.
Январское утро
В полсвета, в полтени
Ведёт первопутком
Меня в понедельник,
В стихи на рассвете.
И только сонливость
Мешает заметить,
Как всё изменилось.
На гвоздике месяц,
И лунная лава
На лысине лестниц.
Пропахла пороком:
И власть недосыпа
Сильнее, чем ропот
Души; и позывы
Расстаться с тобой
Всё слабее и реже, -
Мои беспокойства
Меняют одежды.
Январское утро
В полсвета, в полтени
Ведёт первопутком
Меня в понедельник,
В стихи на рассвете.
И только сонливость
Мешает заметить,
Как всё изменилось.
* * *
Рука твоя, как нежный ручеёк,
Лаская берега моих ладоней,
Стремится прочь, теряется и тонет
В распутице сомнений и тревог.
Был поцелуй не долог, не глубок
В обход традиций всех любовных хроник,
И зябко вздрогнул пыльный подоконник
От взгляда безучастного. Цветок
Рассвета так беспомощен и робок,
По почерку заметно, – это проба
Улыбки и пера иного дня;
Темно ещё, и жмуриться не нужно,
Приснится новый сон, ничуть не хуже.
Я ухожу, взгляни же на меня.
Лаская берега моих ладоней,
Стремится прочь, теряется и тонет
В распутице сомнений и тревог.
Был поцелуй не долог, не глубок
В обход традиций всех любовных хроник,
И зябко вздрогнул пыльный подоконник
От взгляда безучастного. Цветок
Рассвета так беспомощен и робок,
По почерку заметно, – это проба
Улыбки и пера иного дня;
Темно ещё, и жмуриться не нужно,
Приснится новый сон, ничуть не хуже.
Я ухожу, взгляни же на меня.
ПЕРВЫЙ СНЕГ
Маленькие белые колибри
Падают, врезаются в асфальт.
Что тебе милее нынче, выбери:
Утренняя скрипка или альт?
Это не зима. Октябрь болен.
И Башмет и Шнитке ни при чём.
Звук летит с небесных колоколен
И ложится снегом на плечо.
Это так свежо, непостижимо:
На кудрявой крыше гаража
И на покрывале жёлто-рыжем
Он лежит подобьем миража.
К завтрему иллюзия растает,
Лишь смутив и души и умы
Очарованных великой тайной,
Тайной воплощения зимы.
Головокруженье снеговое.
Птицы, птицы… Ломота в кости.
Сердце тёплое, ещё живое
Душит одиночество в горсти.
Падают, врезаются в асфальт.
Что тебе милее нынче, выбери:
Утренняя скрипка или альт?
Это не зима. Октябрь болен.
И Башмет и Шнитке ни при чём.
Звук летит с небесных колоколен
И ложится снегом на плечо.
Это так свежо, непостижимо:
На кудрявой крыше гаража
И на покрывале жёлто-рыжем
Он лежит подобьем миража.
К завтрему иллюзия растает,
Лишь смутив и души и умы
Очарованных великой тайной,
Тайной воплощения зимы.
Головокруженье снеговое.
Птицы, птицы… Ломота в кости.
Сердце тёплое, ещё живое
Душит одиночество в горсти.
* * *
Муза, курица, не скупись,
Золотое снеси нам слово.
Раздробись оболочка-мысль,
Пусть останется лишь основа,
Сердцевина, начинка, соль.
В выразительнейшем из жестов
Ищет и не находит места
Недопетая кем-то боль.
Муза, Муза, что впереди?
Все пророки всегда поэты.
Все глашатаи смут и света,
Все поэты, все как один.
Только я не пророк. И как
Безмятежно конца начало…
Сумасшедший, смешной Икар
Ищет солнце впотьмах ночами.
Золотое снеси нам слово.
Раздробись оболочка-мысль,
Пусть останется лишь основа,
Сердцевина, начинка, соль.
В выразительнейшем из жестов
Ищет и не находит места
Недопетая кем-то боль.
Муза, Муза, что впереди?
Все пророки всегда поэты.
Все глашатаи смут и света,
Все поэты, все как один.
Только я не пророк. И как
Безмятежно конца начало…
Сумасшедший, смешной Икар
Ищет солнце впотьмах ночами.
* * *
Сентябрь сентиментален и слезлив,
Застенчив, словно нестеровский отрок,
Так просто, так молитвенно красив,
И нрав его по-монастырски кроток.
Уже не лето, но ещё не осень.
И дни такие тёплые, что всем
Нам кажется: зимы не будет вовсе.
И в самом деле, ну её совсем!..
Туманы накрывают с головою,
Роса звенит по травам хрусталём,
И пахнет воздух южной пахлавою.
Всё зарастает былью и быльём.
И тлением чуть тронутая зелень
Нашептывает что-то о годах…
Стираются границы дней недели,
И месяцы сбиваются в стада.
Сентябрь раздвигает горизонты,
И звёзды в сердце падают с небес.
Пора раздумий. Новые резоны
Поддерживают к жизни интерес.
Застенчив, словно нестеровский отрок,
Так просто, так молитвенно красив,
И нрав его по-монастырски кроток.
Уже не лето, но ещё не осень.
И дни такие тёплые, что всем
Нам кажется: зимы не будет вовсе.
И в самом деле, ну её совсем!..
Туманы накрывают с головою,
Роса звенит по травам хрусталём,
И пахнет воздух южной пахлавою.
Всё зарастает былью и быльём.
И тлением чуть тронутая зелень
Нашептывает что-то о годах…
Стираются границы дней недели,
И месяцы сбиваются в стада.
Сентябрь раздвигает горизонты,
И звёзды в сердце падают с небес.
Пора раздумий. Новые резоны
Поддерживают к жизни интерес.
* * *
Обними меня крепко солнцем,
Поцелуй в макушку капелью.
Проведи гребешками сосен
По дорожным морям и мелям.
Напои душу теплым чаем
Пережитых уже мечтаний.
Сколько стерто "по умолчанью"
Расстояний и расставаний.
Март мой, что ты со мною сделал?..
Эта песня мне не по силам.
Город – это асфальт и стены,
Неуютно и некрасиво.
Вот бы жить на краю вселенной
Среди бабочек, птиц и света,
Где свободою вдохновенной
Все пронизано и согрето.
Поцелуй в макушку капелью.
Проведи гребешками сосен
По дорожным морям и мелям.
Напои душу теплым чаем
Пережитых уже мечтаний.
Сколько стерто "по умолчанью"
Расстояний и расставаний.
Март мой, что ты со мною сделал?..
Эта песня мне не по силам.
Город – это асфальт и стены,
Неуютно и некрасиво.
Вот бы жить на краю вселенной
Среди бабочек, птиц и света,
Где свободою вдохновенной
Все пронизано и согрето.
* * *
В сумасшедшем доме тихо.
В сумасшедшем доме спят.
Санитарам снятся психи,
Психам снится зимний сад.
Там сидят в горшочках дети -
Полусонные цветы,
Убежавшие от смерти,
От судьбы и суеты.
И за стенами глухими
Вместе мы – и стар и млад.
У цветка душа ранимей,
Чем у психа во сто крат.
У цветка душа как воздух,
Как дыхание весны.
Спят в горшочках дети-розы,
Спят и тоже видят сны.
Время ничего не значит:
Ночь за ночью, день за днём…
Кто-то еле слышно плачет
За решетчатым окном
До утра во сне своём.
В сумасшедшем доме спят.
Санитарам снятся психи,
Психам снится зимний сад.
Там сидят в горшочках дети -
Полусонные цветы,
Убежавшие от смерти,
От судьбы и суеты.
И за стенами глухими
Вместе мы – и стар и млад.
У цветка душа ранимей,
Чем у психа во сто крат.
У цветка душа как воздух,
Как дыхание весны.
Спят в горшочках дети-розы,
Спят и тоже видят сны.
Время ничего не значит:
Ночь за ночью, день за днём…
Кто-то еле слышно плачет
За решетчатым окном
До утра во сне своём.