За иллюминатором проплывал остров Комсомолец архипелага Северная земля. А где-то южнее остались острова Большевик, Пионер и Октябрьской революции. И я подумала: лет через сто для проплывающих мимо эти слова будут значить примерно то же, что для нас гибеллины и гвельфы (результат читаемой в рейсе биографии Данте). "Кто — гоблины и эльфы?", — переспросили меня, когда я озвучила эту мысль. Что и требовалось доказать. А во времена Данте это было очень важно, более чем важно, ибо ценой ошибки была жизнь. Или изгнание, потеря Родины — что для Данте было равносильно потере жизни. В 30 годы, когда наносилась на карту Северная земля, понятия большевик и комсомолец тоже были весьма значимы — попробуй не согласись. Но даже сейчас, если какие-либо монархисты-патриоты додумаются вернуть Северной земле ее первоначальное имя "Земля императора Николая II" (которое, если быть объективными, она почти и не носила), наличие в ее составе большевика, комсомольца, пионера и даже Октябрьской революции мало кому покажется абсурдом. История все мирит и сглаживает, а потом благополучно забывает. Чтобы потом опять методично наступать на одни и те же грабли. Вечны только сами острова, как бы их не называли. А еще Данте. И его любовь к Беатриче.