Без холода смеха,
                         без холода грусти,
в дощатом "Париже", не стоящем мессы,
свободные вирши слагать безыскусно
тяжёлому небу и чёрному лесу,
где каждый извечен,
                               и каждый случаен,
и в соснах закрученных нордовый норов,
и одинокие высверки чаек
острыми клювами жалят озёра.

Давным-давно, когда меня в походе
Сразила печенежская стрела,
И умер я, и жадно птицы зла
Мне выклевали очи на восходе,

Не ты ли долгий век меня ждала?
Не ты ли, сквозь медлительные годы
И осени дождливые исходы,
Из волн небытия меня звала?..

Не верю я, что это повторится.
Другие времена, другие лица.
Истлела печенежская стрела.

И ты со мной… Но чудится порою:
Полынный ветер стонет надо мною,
И ты одна… и в небе птицы зла.

Жизнь – это больше, чем перечень лет,
Больше, чем проводы в старость…
Весело смотрит мой детский портрет
На седину и усталость.

Что ему годы грядущих забот,
Скучных дорог километры?
В детской улыбке наивно живет
Вера в попутные ветры.

Мальчик доверчивый, мальчик смешной,
Сердцу не сладить с годами…
Лишь иногда я бываю тобой –
В дни возвращения к маме.

Полказны разорил для принцессы одной…
Усмехнулась она, не любя:
"Дорогого ли стоит твой герб родовой?"
Я сказал: "Не дороже тебя".

Я в боях за неё сто врагов истребил,
Сто достойных и дерзких ребят.
Рассмеялась она: "Сколько стоил твой пыл?"
Я сказал: "Не дороже тебя".

Трубадуром я в дальние страны умчал,
О принцессе повсюду трубя.
Вдруг письмо: "Сколько стоит, чтоб ты замолчал?"
Я в ответ: "Не дороже тебя".

Лесная охота. И я камышовый бог.
Смешной повелитель дней перелётного царства.
А ночью в смолёном срубе – брусничный грог
И тёплая печь, как высшая степень барства.

Какая любовь и какая там жизнь была,
За этим ольхово-голым  угрюмым раем,
Как будто не помнят тяжёлые два ствола,
Когда в перелётные души во тьму стреляют.

Таёжного эха раскатисто-спелый смех.
Мотивы тумана на белые сны похожи…
А где-то за далями валится первый снег
И стороны света простуженный ветер гложет.

Смотрю в глаза красавицам прохожим,
Чему-то улыбаюсь про себя.
Какое счастье  – этот день погожий!
Какое счастье  –  просто жить любя
Весь Божий свет, и в нём себя немного
Как малую частицу бытия…
Какое счастье – лёгкая дорога,
Слепящий снег и молодость моя!

Нам не осталось даже немного
Тихого счастья вечером снежным,
Чтобы в окошке луна и дорога,
И разговоры о чём-то нежном.
Всё наизнанку, всё по-другому  –
Нервные взгляды, беглые встречи…
Не извиняйся, режь по-живому,
Это, случается, тоже лечит.

Поздно считаться – кто неподсуден,
Поздно считаться – кто непорочен…
Просто от боли выжженных судеб
Руки распались в холоде ночи,
И не осталось даже немного
Нежного света снежного утра…
Тихое счастье – это от Бога.
Долго ли?.. Коротко?.. – не было будто.

Из сырости тумана над рекой
Унылых берегов посмертный слепок.
Заснеженный рассвет на стыках веток
Ласкается шершавою щекой.

Чужая, позабытая планета
На грани обозначенных веков –
Ты так же бесконечно далеко
От этого щемящего рассвета,

В обыденности ночи новогодней
Оплакиваешь всех – кого угодно, –
И рядом опечаленная смерть,

И тот же полуобморочный город,
Где времени разрушенная твердь
Рассветным снегом сыплется за ворот.