ПРОЗА
Григорий КРОНИХ
ЦЕРКОВЬ СЛУЖАЩИХ*
Роман
Окончание. Начало см. "Сибирские огни", 2015, № 10.
32.
— Лизавета, опять все проморгала?! — спросил шеф с порога.
— Антон Александрович, случай неординарный! Я работаю, но кто ж мог предположить...
— Выборы идут, что тут думать? За конкурентами смотреть — первое дело. А ты узнаешь, когда вся мэрия жужжит.
— Может, убрать эту скульптуру по-тихому?
— Он подумает, что испугался.
— Кто?
— Дима, конечно. Что ты тупишь! Я тебя, Лизавета, не узнаю. А чужие мне в команде не нужны, у меня команда из своих. Поняла?
Лиза кивнула.
— Я — своя, Антон Александрович.
— Вот и работай. Справку мне на стол с описанием всего этого безобразия. Сейчас в двух словах: ты сама скульптуру видела? Действительно на меня похожа?
Лиза снова кивнула.
— Не идеально, но узнать можно.
— Что про скульптора известно?
— Борис Иванов из Саранска. Пригласили его потому, видимо, что он раньше у нас в городе жил.
— Понятно. Кто от мэрии курировал мероприятие?
— Виктор Быстров.
Мэр нажал кнопку:
— Вызовите мне Быстрова, срочно. Хочу в глаза его посмотреть — как отпираться будет, сукин сын.
— Вы думаете, он знал? — шепотом спросила Лиза.
— Кто-то должен был знать! — сказал Балашков. — А он был назначен на это дело. Я же им с Шибанюком верил, что ничего за моей спиной не замутят... Зря мы их департамент поделили, но пришлось... Кто эту идейку подкинул, не помнишь?
— Антон Александрович, случай неординарный! Я работаю, но кто ж мог предположить...
— Выборы идут, что тут думать? За конкурентами смотреть — первое дело. А ты узнаешь, когда вся мэрия жужжит.
— Может, убрать эту скульптуру по-тихому?
— Он подумает, что испугался.
— Кто?
— Дима, конечно. Что ты тупишь! Я тебя, Лизавета, не узнаю. А чужие мне в команде не нужны, у меня команда из своих. Поняла?
Лиза кивнула.
— Я — своя, Антон Александрович.
— Вот и работай. Справку мне на стол с описанием всего этого безобразия. Сейчас в двух словах: ты сама скульптуру видела? Действительно на меня похожа?
Лиза снова кивнула.
— Не идеально, но узнать можно.
— Что про скульптора известно?
— Борис Иванов из Саранска. Пригласили его потому, видимо, что он раньше у нас в городе жил.
— Понятно. Кто от мэрии курировал мероприятие?
— Виктор Быстров.
Мэр нажал кнопку:
— Вызовите мне Быстрова, срочно. Хочу в глаза его посмотреть — как отпираться будет, сукин сын.
— Вы думаете, он знал? — шепотом спросила Лиза.
— Кто-то должен был знать! — сказал Балашков. — А он был назначен на это дело. Я же им с Шибанюком верил, что ничего за моей спиной не замутят... Зря мы их департамент поделили, но пришлось... Кто эту идейку подкинул, не помнишь?
— Нет, я про это ничего не знаю. Антон Александрович, вы думаете, что они могли против вас?.. — Лиза не знала, как сформулировать намек на предательство. Тем более что у нее были особенные отношения с Шибанюком, который вдруг из своих попал в подозреваемые. Или еще не попал? — Мне кажется, что не стоит торопиться. и все взвесить надо.
— Стоит, стоит! Сейчас знаешь, как посыплется из твоих СМИ. успевай уворачиваться. — В глазах мэра заиграл охотничий азарт. — Ничего, повоюем!
— Мне кажется, что это просто неумная злая шутка и.
— Помолчи, Лизавета, о том, чего не понимаешь! — оборвал ее шеф. — Скульптур действительно тринадцать?
— Да.
— Откуда такое число?
— Я еще не разобралась. Скорее всего, случайно.
— Столько в мэрии работаешь, а все в случайности веришь? Передо мной хоть дурака не валяй!
Лиза поняла, что опять прокололась, но тут, к счастью, явился Быстров.
— Давно с Путятой дружишь? — в лоб спросил Балашков.
— Нет, я вообще с ним незнаком.
— Через кого связь поддерживаете? Через его скульптора, который все про античность болтает?..
— С Вениамином Рябковым мы общались по "Каменной поэме", но в рамках дела.
— Тогда с придумщиком этим, с Шамановым? Вот тоже посредник — и нашим и вашим. Хрен я ему еще. Что они тебе пообещали, Витя?
— Антон Александрович, да вы что, вы ж меня знаете!.. У Путяты шансов никаких, зачем бы я?..
— Кто тебя знает. И шефа твоего. Вы же все в сторонке, независимых изображаете. Смотри, если что еще всплывет. Ладно, иди.
Быстров ушел.
— Поняла, Лизавета?
— Нет.
— Это хорошо, — сказал Балашков. — Много будешь понимать, скоро формы потеряешь. Мужика-то себе завела?
Лиза напряглась.
— Нет, Антон Александрович.
— Зря. Ты со Штирлица-то пример не бери.
— В каком смысле?
— В смысле, красивый и одинокий — это подозрительно. Ладно, тоже иди.
— Комментировать для СМИ эту ситуацию будем?
— Не знаю... вечером соберемся, обсудим. И что с изваянием делать — тоже. Эх, Дима, Дима, любишь ты загадки загадывать. А ты будь готова, еще сюрпризы жди. Ищи мины, Лизавета. Будущее твое зависит от того, сколько разминировать успеешь.
Лиза поняла, что Балашков воспринимает всю эту историю с изваянием всерьез — как вызов со стороны Путяты. Лизе даже показалось, что мэр испугался. Ему, конечно, виднее. А вот что делать ей? Она, если серьезно, совершенно ничего не знает о Путяте — на что тот способен, кто ему помогает. Получается, что все мины — ее? Как бы ей разминирование устроить-то... Она бы бросила туда своих солдат, сотрудников пресс-центра, но где находится это минное поле, кто ж подскажет.
Настало время обеда, и Елизавета направилась в столовую.
Столовых в мэрии было две: для сотрудников от специалиста до начальника отдела включительно и для всех остальных. Первая — на первом, а вторая — на втором этаже. Лиза, со свойственной ей демократичностью, бывала и там и там. Кормили в обеих столовых приблизительно одинаково, разница заключалась лишь в количестве посетителей. Всех остальных, начальников комитетов, управлений и департаментов, даже с замами, наберется не больше сотни. Их легко могут обслужить несколько официанток. А офисного планктона в мэрии гораздо больше, и на него обслуживающего персонала уже не хватает. Более того, столовая старается заработать на сторонних посетителях, потому в первый час ее работы туда пускают по удостоверению сотрудника мэрии, а после — всех подряд. Понятно, что в такой толчее Лизе не очень нравилось, потому она все-таки предпочитала второй этаж. Сегодня — тем более, ведь ей нужно было хорошенько подумать, а не терять время на стояние с подносом в очереди.
Елизавета быстренько заказала официантке Алине салат "по- министерски", филе судака с рисом, нежный творожный десерт с кофе и принялась размышлять.
Все, что должно было произойти на "Каменной поэме", уже состоялось, решила Лиза. Теперь осталось разгребать. Куда эту скульптуру девать?.. Ладно, пусть шеф сам решает. А вот где следующая мина таится?.. Жаль, с Эдиком посоветоваться нельзя. Придется самой.
Первое — надо отслеживать все тексты, чтобы комар носа не подточил. Олю, умницу, вообще к черту уволить, пока испытательный срок не кончился.
Второе — по мероприятиям. Елизавета припомнила расписание мэра, потом всей мэрии. Мероприятия как мероприятия, ничего необычного. Рядовые. Правда, у Путяты подход креативный, но как тут угадать, до чего он в следующий раз докопается? Надо будет расписание повнимательнее прочесать на предмет возможности заложения мин.
Третье. Мина, конечно, может быть заложена в повестке ближайшей сессии горсовета. Пресс-центр отвечает за один вопрос — по "Вестнику органов самоуправления". Значит, его прохождение через сессию и необходимо обеспечить.
Четвертое: десерт вкусный. А там видно будет.
Елизавета вернулась в кабинет. Открывая дверь, она услышала:
— Как же ты говоришь, что к религии не относишься, когда ты готовил документы в суд по иску к секте!
— Я это сделал, потому что меня попросили из комитета по взаимодействию с религиозными конфессиями.
— А почему именно тебя попросили?
— Отстаньте от меня! Что вам надо? Я не знаю!
— Врешь!
— Наверное, потому, что я участвовал в разработке концепции по взаимодействию мэрии с религиозными конфессиями.
— Вот ты и попался!
На этом победном кличе Лиза отворила дверь и вошла. На стуле посреди комнаты сидел затравленный Толстопятов, а над ним в угрожающей позе застыл Василевский.
— Что вы себе позволяете, Алексей Иванович?
— Я его почти расколол... то есть... я хотел сказать... у вас же обед еще двадцать минут... Извините, Елизавета Яновна. — Василевский перевел дух, как охотник, догнавший добычу.
Толстопятов, словно загнанная мышь, почти не дышал.
— И часто вы так проводите обеденный перерыв? — поинтересовалась Лиза.
— Никак нет! — Василевский ел ее честным неморгающим взглядом. — Сегодня первый раз.
— Что это вообще такое?
— Налаживаю взаимодействие с юридическим управлением.
— А сотрудник юридического управления выживет?
— Да я самую малость...
— Алексей Иванович, прекратите дурака валять, — повысила голос Елизавета. — Еще одна такая выходка, и я вас отправлю на гауптвахту, если вы по-другому не понимаете!
— Виноват, больше не повторится. Разрешите проводить юриста? — Василевский щелкнул каблуками.
— Лучше сами прогуляйтесь, а с Николаем Георгиевичем мне необходимо поговорить. — Лиза заняла свое кресло. Толстопятов глядел недоверчиво. — Как вы себя чувствуете, Николай Георгиевич? Водички дать?
— Играете в доброго и злого полицейского? Чего вам надо? Чего он от меня хотел?!
— Не знаю, Николай Георгиевич. Я сама в шоке. Я с ним обязательно поговорю наедине.
— Псих какой-то! — Толстопятов разогнулся из позы эмбриона и опустил ноги на пол. — Вы, Елизавета Яновна, запретите ему меня вызывать, ладно?
— Хорошо, Николай Георгиевич, я запрещу, успокойтесь. Он вас больше не тронет... У меня к вам свой вопрос: что там происходит с документами по "Вестнику"?
— Работаем. Нормально все. К сессии успеваем.
— А поподробнее? — спросила Елизавета.
— Это вы про религиозную составляющую?
— Какую еще религиозную составляющую? Это вас Василевский спрашивал?
— Ага.
— Нет, Николай Георгиевич, меня никакие составляющие не интересуют, мне важно, чтобы документы были правильно подготовлены и имели все шансы пройти через голосование депутатов.
— Елизавета Яновна, мы все уже согласовали с Васильевым, с юротделом горсовета. Прошло обсуждение на профильной депутатской комиссии, проект решения по "Вестнику" рекомендован депутатами на сессию. Мы сделали все, что в наших силах, могу на уставе города поклясться!
— Это излишне, я вам верю. Как там мой Свистун себя проявил?
— Игорь Петрович нам очень помогал.
— Хорошо... Спасибо, Николай Георгиевич, можете идти.
Надо будет со Свистуном поговорить, подумала Лиза. Но это не главное, главное сейчас — депутаты.
33.
У Германа Гавриловича Юркова был такой же пунктик, как, говорят, и у космонавта, в честь которого его назвали: Герман Титов был вторым космонавтом, а мог быть первым. И Герману Юркову все время казалось, что его в чем-то обошли. В школе это были отличные оценки, на службе — зарплата, в политике — популярность. Зная это, подобрать к нему ключик труда не составляло, проблема была в том, что первое место всегда стоит дорого, может, дороже, чем способна заплатить Лиза. Ее задача — не только купить его голос, но сделать это как можно дешевле.
— Про Авдеева написали, про Тутышко сообщили, про Колю этого, дурака, осветили. — ворчал Герман Гаврилович. — А про меня словно забыли!
— Ваши претензии совершенно справедливы, — подтвердила Елизавета, — ума не приложу, как СМИ могут не замечать такого яркого депутата, который так много сделал для нашего города!
— Про Санаева — статья, про Липкина — целый репортаж, про Кузьмича — очерк! Во как! А про меня — молчок.
— Я хоть и не в пресс-центре горсовета работаю, но постараюсь что-то сделать, исправить такую несправедливость! — пообещала Елизавета. — Тем более что вам есть о чем рассказать. Кстати, я слышала, что вы принимали самое горячее участие в подготовке решения по "Вестнику органов местного самоуправления" — а ведь это очень важный документ. О нем я как раз хочу сделать материал. Может быть, вы, Герман Гаврилович, расскажете о своей работе над ним?
— С удовольствием.
— А также о том, что вы способствовали его прохождению через сессию...
— Кто — я? Ну да. Конечно, я всегда готов поддерживать хорошие законопроекты... Надеюсь, это будет не ниже "Комсомольской правды"?
— Что?.. Да, разумеется, — подтвердила захваченная врасплох Лиза. — Публикация намечена как раз в "Комсомолке".
— На меньшее я не согласен. Все местные газеты врут!
— Очень приятно было с вами поговорить, а еще приятнее, что мы пришли к консенсусу!
— Только "Комсомольская правда"! — повторил Юрков.
"Да чтоб ты пропал!" — промолчала Лиза.
Вторым она разыскала депутата-коммуниста Льва Ивановича Нечипоренко. Лизе не нравилось, что он по старой партийной привычке зовет ее по имени-отчеству, но на "ты". Во всем остальном он дядька был неплохой, добродушный и отзывчивый.
Лиза нашла его в столовой второго этажа за поеданием малосоленых брюшек семги под рюмку водки, отдельно доставленную из буфета.
— Привет, Елизавета Яновна! Как твои дела?
— Здравствуйте, Лев Иванович. Мои нормально: хлопочу.
— Вот и я хлопочу, — тяжело вздохнул депутат.
— Али водка не вкусна, али шуба не красна?
— И ты туда же! Я же думал, что ты хоть и беспартийная, а товарищ, а ты — издеваешься!
— Извините, Лев Иванович, но я не понимаю... Что у вас стряслось?
— Правда, что ль, не знаешь? — подозрительно покосился Нечи- поренко.
Лиза хотела перекреститься, да побоялась — окончательно обидится.
— Правда. Я же выборами мэра занимаюсь, ни за чем больше не слежу.
— Обидели меня твои журналисты, Лизавета Яновна. Крепко обидели!
— Мои? Из пресс-центра?
— Да нет, из "Губернских вестей". Купцы эти недорезанные!
Ага, вспомнила Лиза, редактор и учредитель этой газеты носят бороды и пропагандируют крайне либеральные экономические взгляды.
— Да какие же они мои! — возмутилась Жнач. — Я сама их терпеть не могу.
— Ладно, это я так, к слову... Написали они статейку гадкую, упомянули там депутатов наших из горсовета, всех — с разными эпитетами. А меня "барином" обозвали! Обиднее всего, будто бы это простой народ про меня говорит. Это что ж, избиратели меня барином обзывают? Может, кто, конечно, и смотрит косо на мое имя — не рабочее оно у меня, ну так ведь это не от дворянства какого, а просто батька мой первый раз в
зоопарк попал, когда мать на сносях была, вот он и выразил впечатление... А эти наймиты капитализма меня перед людями опозорили, а опровержение давать не хотят. А я даже справку выправил, вот! — Депутат достал из кармана бумажку. — "Справка дана Нечипоренко Л. И. в том, что его родители — отец, Нечипоренко И. С., и мать, Нечипоренко А. Н., вели свои родословные из рабоче-крестьянских семей. В соответствии с этим Нечипоренко Лев Иванович имеет подлинное рабоче-крестьянское происхождение". Понимаешь — подлинное! А эти засранцы не хотят опровержение печатать!
— От души сочувствую, Лев Иванович, — с трудом сохраняя серьезный вид, ответила Лиза. — Мне эти гады самой поперек горла: вечно они талдычат, что городские власти слишком активно вмешиваются в экономику.
— Я на них собираюсь в суд подать, — сказал Лев Иванович, при- губляя из рюмки. — Пришел вот с нашими юристами посоветоваться, правильно ли иск оформлен.
— Какое безобразие творится! — покачала головой Лиза. — Может, я чем помочь смогу? Чтоб до суда не доводить. Пусть они эту справку опубликуют, хорошо? Это ж документ!
— Ну... если сможешь от них опровержения добиться, проси что хочешь, Елизавета Яновна.
— А вот и попрошу!
— Брюшек тебе заказать? А водочки?..
И с этим вроде обошлось, решила Лиза, отведав малосольных брю- шек. Бородачи постебаются, справку опубликуют, и все останутся довольны. А "Вестник" еще один голос получит.
Распрощавшись с Нечипоренко, Елизавета приступила к покорению самой трудной позиции — депутату-гробовщику Петру Павловичу Лагину. Прежде чем стать депутатом, Лагин основал в городе один из крупных похоронных домов. Этот бизнес во все времена является прибыльным, и, когда свободных денег стало много, Петр Павлович двинул в депутаты. Это было логично, потому что он единственный из коллег продолжал заботиться о горожанах не только при жизни, но и после смерти.
Лагин ответил на звонок, как раз собираясь на заседание комиссии по социальным вопросам. Он не чинясь пообещал поторопиться и заскочить к Жнач перед комиссией.
— Чай, кофе?.. — предложила гостеприимная хозяйка.
— Извини, Елизавета, у меня времени мало, поэтому давай сразу по существу, — с порога сказал Лагин.
— Вот такие заявления сразу обескураживают и заставляют двигаться к цели напрямик, попадаясь во все расставленные ловушки... Понимаешь, Пётр, я хотела поговорить с тобой по одной теме.
— Так начинай. Или, если хочешь, я начну?
— Давай ты, — сказала Лиза. Она поняла, что Лагин уже сформулировал свои требования и уступать не станет. Вопрос здесь только в том, чтобы торг был равноценным.
— У меня сейчас одна проблема, Елизавета: мне расширять дело надо. А для этого, сама понимаешь, мне земля нужна. Читала отчет по инвалидизации? Народ так и мрет.
Лиза вздрогнула и вцепилась в подлокотник. Хоть и засекретил мэр отчет, а утечка уже произошла. Видимо, аналитики постарались. Они совсем оборзели — коллег топят, чтоб самим выслужиться.
— В отчете много преувеличений. Я думаю, что Вырин представит другие, уточненные данные.
— Ну и хорошо, — кивнул Лагин. — Не суть. Может, людишки здоровые мрут, но ведь мрут, а у меня земля заканчивается на кладбище. Короче, это моя задача — землю получить. Там есть подходящий примыкающий участок; я на все кнопки давлю, но вопрос повис. Если можешь подтолкнуть — сто желаний исполню.
— А у меня только одно желание.
— Тогда одно — сто раз. В чем дело-то?..
— Мне нужно провести через сессию документы по "Вестнику органов местного самоуправления".
— А что, есть сомнения? Я ничего такого не слыхал, все тихо вроде вокруг него. Проблемы, конечно, у нас несоизмеримые, но я в долгу не останусь. По твоей теме могу обещать пять голосов "за". А может, и семь, но это уточнить надо. При условии, что ты не забудешь о моих делах. Ты же с Кленовязовым в хороших отношениях, так замолви словечко. Я в долгу не останусь — ни перед ним, ни перед тобой. Все, пока, побежал!
— Пока.
А вот тут произошел прокольчик! С Кленовязовым они совсем не друзья. И обращаться к нему с просьбой она сейчас не может. Прости, "Вестник"! Хотя... она может обратиться к начальнику смежного департамента. Шибанюк чувствует себя обязанным — так пусть помогает. В конце концов, они оба работают на Балашкова, так что находятся в одной упряжке. Не ей же лично этот "Вестник" нужен! Поужинает она с Сергеем Валентиновичем, что тут такого. Она девушка свободная, может себе позволить. Да и не узнает никто.
— Про Авдеева написали, про Тутышко сообщили, про Колю этого, дурака, осветили. — ворчал Герман Гаврилович. — А про меня словно забыли!
— Ваши претензии совершенно справедливы, — подтвердила Елизавета, — ума не приложу, как СМИ могут не замечать такого яркого депутата, который так много сделал для нашего города!
— Про Санаева — статья, про Липкина — целый репортаж, про Кузьмича — очерк! Во как! А про меня — молчок.
— Я хоть и не в пресс-центре горсовета работаю, но постараюсь что-то сделать, исправить такую несправедливость! — пообещала Елизавета. — Тем более что вам есть о чем рассказать. Кстати, я слышала, что вы принимали самое горячее участие в подготовке решения по "Вестнику органов местного самоуправления" — а ведь это очень важный документ. О нем я как раз хочу сделать материал. Может быть, вы, Герман Гаврилович, расскажете о своей работе над ним?
— С удовольствием.
— А также о том, что вы способствовали его прохождению через сессию...
— Кто — я? Ну да. Конечно, я всегда готов поддерживать хорошие законопроекты... Надеюсь, это будет не ниже "Комсомольской правды"?
— Что?.. Да, разумеется, — подтвердила захваченная врасплох Лиза. — Публикация намечена как раз в "Комсомолке".
— На меньшее я не согласен. Все местные газеты врут!
— Очень приятно было с вами поговорить, а еще приятнее, что мы пришли к консенсусу!
— Только "Комсомольская правда"! — повторил Юрков.
"Да чтоб ты пропал!" — промолчала Лиза.
Вторым она разыскала депутата-коммуниста Льва Ивановича Нечипоренко. Лизе не нравилось, что он по старой партийной привычке зовет ее по имени-отчеству, но на "ты". Во всем остальном он дядька был неплохой, добродушный и отзывчивый.
Лиза нашла его в столовой второго этажа за поеданием малосоленых брюшек семги под рюмку водки, отдельно доставленную из буфета.
— Привет, Елизавета Яновна! Как твои дела?
— Здравствуйте, Лев Иванович. Мои нормально: хлопочу.
— Вот и я хлопочу, — тяжело вздохнул депутат.
— Али водка не вкусна, али шуба не красна?
— И ты туда же! Я же думал, что ты хоть и беспартийная, а товарищ, а ты — издеваешься!
— Извините, Лев Иванович, но я не понимаю... Что у вас стряслось?
— Правда, что ль, не знаешь? — подозрительно покосился Нечи- поренко.
Лиза хотела перекреститься, да побоялась — окончательно обидится.
— Правда. Я же выборами мэра занимаюсь, ни за чем больше не слежу.
— Обидели меня твои журналисты, Лизавета Яновна. Крепко обидели!
— Мои? Из пресс-центра?
— Да нет, из "Губернских вестей". Купцы эти недорезанные!
Ага, вспомнила Лиза, редактор и учредитель этой газеты носят бороды и пропагандируют крайне либеральные экономические взгляды.
— Да какие же они мои! — возмутилась Жнач. — Я сама их терпеть не могу.
— Ладно, это я так, к слову... Написали они статейку гадкую, упомянули там депутатов наших из горсовета, всех — с разными эпитетами. А меня "барином" обозвали! Обиднее всего, будто бы это простой народ про меня говорит. Это что ж, избиратели меня барином обзывают? Может, кто, конечно, и смотрит косо на мое имя — не рабочее оно у меня, ну так ведь это не от дворянства какого, а просто батька мой первый раз в
зоопарк попал, когда мать на сносях была, вот он и выразил впечатление... А эти наймиты капитализма меня перед людями опозорили, а опровержение давать не хотят. А я даже справку выправил, вот! — Депутат достал из кармана бумажку. — "Справка дана Нечипоренко Л. И. в том, что его родители — отец, Нечипоренко И. С., и мать, Нечипоренко А. Н., вели свои родословные из рабоче-крестьянских семей. В соответствии с этим Нечипоренко Лев Иванович имеет подлинное рабоче-крестьянское происхождение". Понимаешь — подлинное! А эти засранцы не хотят опровержение печатать!
— От души сочувствую, Лев Иванович, — с трудом сохраняя серьезный вид, ответила Лиза. — Мне эти гады самой поперек горла: вечно они талдычат, что городские власти слишком активно вмешиваются в экономику.
— Я на них собираюсь в суд подать, — сказал Лев Иванович, при- губляя из рюмки. — Пришел вот с нашими юристами посоветоваться, правильно ли иск оформлен.
— Какое безобразие творится! — покачала головой Лиза. — Может, я чем помочь смогу? Чтоб до суда не доводить. Пусть они эту справку опубликуют, хорошо? Это ж документ!
— Ну... если сможешь от них опровержения добиться, проси что хочешь, Елизавета Яновна.
— А вот и попрошу!
— Брюшек тебе заказать? А водочки?..
И с этим вроде обошлось, решила Лиза, отведав малосольных брю- шек. Бородачи постебаются, справку опубликуют, и все останутся довольны. А "Вестник" еще один голос получит.
Распрощавшись с Нечипоренко, Елизавета приступила к покорению самой трудной позиции — депутату-гробовщику Петру Павловичу Лагину. Прежде чем стать депутатом, Лагин основал в городе один из крупных похоронных домов. Этот бизнес во все времена является прибыльным, и, когда свободных денег стало много, Петр Павлович двинул в депутаты. Это было логично, потому что он единственный из коллег продолжал заботиться о горожанах не только при жизни, но и после смерти.
Лагин ответил на звонок, как раз собираясь на заседание комиссии по социальным вопросам. Он не чинясь пообещал поторопиться и заскочить к Жнач перед комиссией.
— Чай, кофе?.. — предложила гостеприимная хозяйка.
— Извини, Елизавета, у меня времени мало, поэтому давай сразу по существу, — с порога сказал Лагин.
— Вот такие заявления сразу обескураживают и заставляют двигаться к цели напрямик, попадаясь во все расставленные ловушки... Понимаешь, Пётр, я хотела поговорить с тобой по одной теме.
— Так начинай. Или, если хочешь, я начну?
— Давай ты, — сказала Лиза. Она поняла, что Лагин уже сформулировал свои требования и уступать не станет. Вопрос здесь только в том, чтобы торг был равноценным.
— У меня сейчас одна проблема, Елизавета: мне расширять дело надо. А для этого, сама понимаешь, мне земля нужна. Читала отчет по инвалидизации? Народ так и мрет.
Лиза вздрогнула и вцепилась в подлокотник. Хоть и засекретил мэр отчет, а утечка уже произошла. Видимо, аналитики постарались. Они совсем оборзели — коллег топят, чтоб самим выслужиться.
— В отчете много преувеличений. Я думаю, что Вырин представит другие, уточненные данные.
— Ну и хорошо, — кивнул Лагин. — Не суть. Может, людишки здоровые мрут, но ведь мрут, а у меня земля заканчивается на кладбище. Короче, это моя задача — землю получить. Там есть подходящий примыкающий участок; я на все кнопки давлю, но вопрос повис. Если можешь подтолкнуть — сто желаний исполню.
— А у меня только одно желание.
— Тогда одно — сто раз. В чем дело-то?..
— Мне нужно провести через сессию документы по "Вестнику органов местного самоуправления".
— А что, есть сомнения? Я ничего такого не слыхал, все тихо вроде вокруг него. Проблемы, конечно, у нас несоизмеримые, но я в долгу не останусь. По твоей теме могу обещать пять голосов "за". А может, и семь, но это уточнить надо. При условии, что ты не забудешь о моих делах. Ты же с Кленовязовым в хороших отношениях, так замолви словечко. Я в долгу не останусь — ни перед ним, ни перед тобой. Все, пока, побежал!
— Пока.
А вот тут произошел прокольчик! С Кленовязовым они совсем не друзья. И обращаться к нему с просьбой она сейчас не может. Прости, "Вестник"! Хотя... она может обратиться к начальнику смежного департамента. Шибанюк чувствует себя обязанным — так пусть помогает. В конце концов, они оба работают на Балашкова, так что находятся в одной упряжке. Не ей же лично этот "Вестник" нужен! Поужинает она с Сергеем Валентиновичем, что тут такого. Она девушка свободная, может себе позволить. Да и не узнает никто.
34.
Шибанюк соблюл все правила галантной конспирации — пригласил в хороший, но малоизвестный ресторанчик. Лизе, по крайней мере, неизвестный. Она на встречу специально надела деловой костюм, чтобы подчеркнуть характер предстоящего разговора. Не хватало еще, чтобы Шибанюк себе что-то вообразил.
А он, может, и вообразил даже. Лизе показалось, что он к ней неравнодушен. Угощал, во всяком случае, по-царски — осетрина на углях, дорогое вино. От шампанского Лиза сразу отказалась. В полумраке ресторана лицо Шибанюка казалось живее: наверное, мимику заменяли колеблющиеся блики, отбрасываемые огнем камина.
Сергей Валентинович начал с комплиментов ее профессионализму — и, наверное, не остановился бы, если бы Лиза не прервала это излияние. Точно, она ему нравится! Лиза никогда еще не слышала, чтобы он столько болтал, даже на сессии, когда обсуждали поправки в закон о городской недвижимости.
— Да ладно вам, Сергей Валентинович, — сказала Лиза, — я работу сделала, вот и все. В конце концов, влияние журналистов на кадровую политику в мэрии сильным не назовешь. Развить ситуацию они могут, а вот изменить...
— Не согласен, но спорить не буду. Я рад, что вы, Елизавета Яновна, приняли мое приглашение.
— Кушать захотелось, — брякнула Лиза и покраснела. Хорошо, что в полумраке незаметно. — Честно говоря, сегодня не собиралась, но тут кое-что произошло...
— Догадываюсь. Мне Быстров докладывал, что вы присутствовали на его беседе с мэром. Это все ерунда. Обычная головомойка по причинам, от нас не зависящим. Как дождик.
— Я бы назвала это градом посреди жаркого лета. Для меня это не ерунда, потому что, во-первых, касается моей работы. Во-вторых, потому что это не случайность: кто-то подстроил это.
— Путята, наверно. Это же его мероприятие. Ну и что?
— Вы меня пугаете, Сергей Валентинович. Или вы не против, чтобы на выборах победил Путята?
— Вы же знаете, Елизавета Яновна, я придерживаюсь нейтралитета. Но Антон Александрович мне, безусловно, ближе, потому что это он предложил мне должность, пригласил из другого города. Я это ценю.
— Я потому к вам и обратилась, что вам нет смысла переходить на сторону слабого противника. Вы должны мне помочь! — потребовала Лиза.
Шибанюк задумался, маскируя паузу уговорами съесть еще кусочек и попробовать вот этот салатик. Победу Путяты никто не гарантирует, а дружба с такой фигурой, как начальник пресс-службы, всегда пригодится. Тем более что переговоры у них приватные. В случае проигрыша Путяты Лиза будет свидетелем, что он держал сторону мэра. А если Путята победит, то и Лизы никакой не будет: новая метла всегда ставит на информационную политику своего человека. Но он же не может выдать планы Дмитрия Олеговича: уже одна только осведомленность о том, куда будет направлен удар Путяты, выдаст его самого.
— Елизавета Яновна, если бы я обладал серьезной информацией против мэра, неужели бы я не сказал?
— Ваш заместитель Быстров курировал "Каменную поэму" и пропустил скульптуру мэра с дыркой в сердце. Вы верите, что это просто халатность? Или вы с ним заодно?
Шибанюку вдруг пришло в голову, что Лиза задает ему вопросы, которые не спросил Балашков. Может быть, он и встречу эту санкционировал? Сергею Валентиновичу стало не по себе, настроение испортилось.
Вот он только что сидел в ресторане с эффектной умной женщиной, пил вино и кушал осетрину, как вдруг оказался на ковре у мэра.
— Причин не доверять Быстрову у меня никогда не было. Мы с ним вместе работаем давно. — Шибанюк пожал плечами. — Хотя люди, конечно, меняются. Я с ним поговорю, но он же в любом случае будет отрицать умысел по поводу скульптуры. Обычно он ничего не упускает, а тут... — Шибанюк вдруг сообразил, что Путята был готов к их первому разговору больше, чем он сам. Откуда у Дмитрия Олеговича было такое знание обстановки? Не от доверенного ли Быстрова? — Я обязательно постараюсь проверить Виктора, — пообещал Шибанюк не столько Елизавете, сколько себе.
— Хорошо, что вы задумались, — сказала Лиза, пригубив из бокала. — Наконец вы поняли серьезность ситуации.
— Чем я могу быть вам полезен?
— У меня к вам два вопроса. Мне не с кем посоветоваться, — призналась Лиза. — Если это будут свои, то доложат о моей некомпетентности шефу. Если агенты Путяты, то еще хуже. Вы — нейтрал, при этом у нас с вами сложились... деловые отношения. — Лиза специально улыбнулась так, словно они не только деловые. — Мне нужно как-то противодействовать ударам Путяты, а в идеале — их предотвращать. Иначе шеф меня после выборов не помилует.
— А вы уверены в его победе?
— Конечно.
Шибанюк поморщился: зря спросил. Сама она ничего другого ответить не может, а если говорит от лица Балашкова, то он своим вопросом выразил сомнение в позиции мэра.
— Думаю, что у Антона Александровича твердая репутация — всякие мелкие скандальчики ему что слону дробина. Путята должен искать серьезный повод, по возможности новый, — сказал Сергей Валентинович.
— И где же такие новости узнать?
— Как — где? В повестке очередной сессии все новости.
— Судя по тому, как Путята умудрился зацепить мэра на ерундовой "Каменной поэме", предсказать его следующий шаг, — Елизавета развела руками, — я не могу.
— Я тоже, — сказал Шибанюк. — Но, по крайней мере, к организованным мероприятиям, которые могут привести к резонансу в СМИ, нужно подготовиться.
— А как?
— Организаторы любых пикетов и митингов должны получить в мэрии разрешение за несколько дней. Значит, надо отслеживать заявки, поступающие в управление общественных связей.
— Спасибо, Сергей Валентинович, — сказала Лиза.
— На самом деле, вы и сами, Елизавета Яновна, прекрасно это знаете, — сказал Шибанюк. — Больше мне ничего в голову не приходит... У вас был и второй вопрос?
"Все-таки он очень милый, — расчувствовалась Лиза под действием вина. — Если бы не эта внешность каменного истукана..."
— В повестке сессии есть вопрос по "Вестнику", который готовил пресс-центр, и я за него отвечаю.
Сергей Валентинович снова вздрогнул. Вот она, самая актуальная тема! Но здесь их интересы расходятся... и как бы ни была мила ему Елизавета Яновна, тут он ей не помощник.
— Я хочу подстраховаться, собрать голоса заранее, — продолжала Лиза. — А так получилось, что хорошее отношение депутата Лагина зависит от того, получит он земельный участок для своего кладбища или нет. У меня к вам просьба: можете вы ему в этом посодействовать?
Теперь Шибанюк развел руками.
— Раньше — да, наверное, но сейчас земля под Кленовязовым.
— Сергей Валентинович, но ведь я не могу обратиться к Эдуарду Борисовичу после того, как ничего не сделала, чтобы защитить его от СМИ. Вы же меня с Кленовязовым поссорили, вот и помогите! У вас же остались связи по этой теме.
Цепкая дамочка, подумал Шибанюк. И бабки взяла, и хочет, чтобы он ее проблемы решал.
— Сложный вопрос, Елизавета Яновна. Я подумаю, что можно сделать. Но обещать заранее ничего не могу.
Лиза рассыпалась в благодарностях, но для Шибанюка вечер был подпорчен. Он ехал домой с двойственным чувством: ему показалось, что он правильно ответил на вопросы Елизаветы; с другой стороны, он почувствовал опасность в ее просьбе и на Быстрова разозлился. "Убью мерзавца, — думал Шибанюк. — Если продался раньше меня Путяте — прибью!" Дмитрий Олегович, добрая душа, мог ведь пообещать Быстрову за услуги место самого Шибанюка, а перед этим и самый преданный заместитель спасует. По земле для кладбища Шибанюк решил Жнач не помогать — это ее проблема, пусть сама решает.
А Лиза после вкусного ужина в приятной атмосфере вдруг поняла, что каменная внешность Сергея Валентиновича лишь оттеняет его внутреннее содержание — настоящую мужскую уверенность и надежность.
Не то что ее милый, но такой скользкий Эдик.
А он, может, и вообразил даже. Лизе показалось, что он к ней неравнодушен. Угощал, во всяком случае, по-царски — осетрина на углях, дорогое вино. От шампанского Лиза сразу отказалась. В полумраке ресторана лицо Шибанюка казалось живее: наверное, мимику заменяли колеблющиеся блики, отбрасываемые огнем камина.
Сергей Валентинович начал с комплиментов ее профессионализму — и, наверное, не остановился бы, если бы Лиза не прервала это излияние. Точно, она ему нравится! Лиза никогда еще не слышала, чтобы он столько болтал, даже на сессии, когда обсуждали поправки в закон о городской недвижимости.
— Да ладно вам, Сергей Валентинович, — сказала Лиза, — я работу сделала, вот и все. В конце концов, влияние журналистов на кадровую политику в мэрии сильным не назовешь. Развить ситуацию они могут, а вот изменить...
— Не согласен, но спорить не буду. Я рад, что вы, Елизавета Яновна, приняли мое приглашение.
— Кушать захотелось, — брякнула Лиза и покраснела. Хорошо, что в полумраке незаметно. — Честно говоря, сегодня не собиралась, но тут кое-что произошло...
— Догадываюсь. Мне Быстров докладывал, что вы присутствовали на его беседе с мэром. Это все ерунда. Обычная головомойка по причинам, от нас не зависящим. Как дождик.
— Я бы назвала это градом посреди жаркого лета. Для меня это не ерунда, потому что, во-первых, касается моей работы. Во-вторых, потому что это не случайность: кто-то подстроил это.
— Путята, наверно. Это же его мероприятие. Ну и что?
— Вы меня пугаете, Сергей Валентинович. Или вы не против, чтобы на выборах победил Путята?
— Вы же знаете, Елизавета Яновна, я придерживаюсь нейтралитета. Но Антон Александрович мне, безусловно, ближе, потому что это он предложил мне должность, пригласил из другого города. Я это ценю.
— Я потому к вам и обратилась, что вам нет смысла переходить на сторону слабого противника. Вы должны мне помочь! — потребовала Лиза.
Шибанюк задумался, маскируя паузу уговорами съесть еще кусочек и попробовать вот этот салатик. Победу Путяты никто не гарантирует, а дружба с такой фигурой, как начальник пресс-службы, всегда пригодится. Тем более что переговоры у них приватные. В случае проигрыша Путяты Лиза будет свидетелем, что он держал сторону мэра. А если Путята победит, то и Лизы никакой не будет: новая метла всегда ставит на информационную политику своего человека. Но он же не может выдать планы Дмитрия Олеговича: уже одна только осведомленность о том, куда будет направлен удар Путяты, выдаст его самого.
— Елизавета Яновна, если бы я обладал серьезной информацией против мэра, неужели бы я не сказал?
— Ваш заместитель Быстров курировал "Каменную поэму" и пропустил скульптуру мэра с дыркой в сердце. Вы верите, что это просто халатность? Или вы с ним заодно?
Шибанюку вдруг пришло в голову, что Лиза задает ему вопросы, которые не спросил Балашков. Может быть, он и встречу эту санкционировал? Сергею Валентиновичу стало не по себе, настроение испортилось.
Вот он только что сидел в ресторане с эффектной умной женщиной, пил вино и кушал осетрину, как вдруг оказался на ковре у мэра.
— Причин не доверять Быстрову у меня никогда не было. Мы с ним вместе работаем давно. — Шибанюк пожал плечами. — Хотя люди, конечно, меняются. Я с ним поговорю, но он же в любом случае будет отрицать умысел по поводу скульптуры. Обычно он ничего не упускает, а тут... — Шибанюк вдруг сообразил, что Путята был готов к их первому разговору больше, чем он сам. Откуда у Дмитрия Олеговича было такое знание обстановки? Не от доверенного ли Быстрова? — Я обязательно постараюсь проверить Виктора, — пообещал Шибанюк не столько Елизавете, сколько себе.
— Хорошо, что вы задумались, — сказала Лиза, пригубив из бокала. — Наконец вы поняли серьезность ситуации.
— Чем я могу быть вам полезен?
— У меня к вам два вопроса. Мне не с кем посоветоваться, — призналась Лиза. — Если это будут свои, то доложат о моей некомпетентности шефу. Если агенты Путяты, то еще хуже. Вы — нейтрал, при этом у нас с вами сложились... деловые отношения. — Лиза специально улыбнулась так, словно они не только деловые. — Мне нужно как-то противодействовать ударам Путяты, а в идеале — их предотвращать. Иначе шеф меня после выборов не помилует.
— А вы уверены в его победе?
— Конечно.
Шибанюк поморщился: зря спросил. Сама она ничего другого ответить не может, а если говорит от лица Балашкова, то он своим вопросом выразил сомнение в позиции мэра.
— Думаю, что у Антона Александровича твердая репутация — всякие мелкие скандальчики ему что слону дробина. Путята должен искать серьезный повод, по возможности новый, — сказал Сергей Валентинович.
— И где же такие новости узнать?
— Как — где? В повестке очередной сессии все новости.
— Судя по тому, как Путята умудрился зацепить мэра на ерундовой "Каменной поэме", предсказать его следующий шаг, — Елизавета развела руками, — я не могу.
— Я тоже, — сказал Шибанюк. — Но, по крайней мере, к организованным мероприятиям, которые могут привести к резонансу в СМИ, нужно подготовиться.
— А как?
— Организаторы любых пикетов и митингов должны получить в мэрии разрешение за несколько дней. Значит, надо отслеживать заявки, поступающие в управление общественных связей.
— Спасибо, Сергей Валентинович, — сказала Лиза.
— На самом деле, вы и сами, Елизавета Яновна, прекрасно это знаете, — сказал Шибанюк. — Больше мне ничего в голову не приходит... У вас был и второй вопрос?
"Все-таки он очень милый, — расчувствовалась Лиза под действием вина. — Если бы не эта внешность каменного истукана..."
— В повестке сессии есть вопрос по "Вестнику", который готовил пресс-центр, и я за него отвечаю.
Сергей Валентинович снова вздрогнул. Вот она, самая актуальная тема! Но здесь их интересы расходятся... и как бы ни была мила ему Елизавета Яновна, тут он ей не помощник.
— Я хочу подстраховаться, собрать голоса заранее, — продолжала Лиза. — А так получилось, что хорошее отношение депутата Лагина зависит от того, получит он земельный участок для своего кладбища или нет. У меня к вам просьба: можете вы ему в этом посодействовать?
Теперь Шибанюк развел руками.
— Раньше — да, наверное, но сейчас земля под Кленовязовым.
— Сергей Валентинович, но ведь я не могу обратиться к Эдуарду Борисовичу после того, как ничего не сделала, чтобы защитить его от СМИ. Вы же меня с Кленовязовым поссорили, вот и помогите! У вас же остались связи по этой теме.
Цепкая дамочка, подумал Шибанюк. И бабки взяла, и хочет, чтобы он ее проблемы решал.
— Сложный вопрос, Елизавета Яновна. Я подумаю, что можно сделать. Но обещать заранее ничего не могу.
Лиза рассыпалась в благодарностях, но для Шибанюка вечер был подпорчен. Он ехал домой с двойственным чувством: ему показалось, что он правильно ответил на вопросы Елизаветы; с другой стороны, он почувствовал опасность в ее просьбе и на Быстрова разозлился. "Убью мерзавца, — думал Шибанюк. — Если продался раньше меня Путяте — прибью!" Дмитрий Олегович, добрая душа, мог ведь пообещать Быстрову за услуги место самого Шибанюка, а перед этим и самый преданный заместитель спасует. По земле для кладбища Шибанюк решил Жнач не помогать — это ее проблема, пусть сама решает.
А Лиза после вкусного ужина в приятной атмосфере вдруг поняла, что каменная внешность Сергея Валентиновича лишь оттеняет его внутреннее содержание — настоящую мужскую уверенность и надежность.
Не то что ее милый, но такой скользкий Эдик.
35.
Кленовязов никак не мог понять, почему Лиза снова стала его избегать. Кажется, он делал все правильно: пригласил даму в ресторан, ухаживал, поил хорошим вином, заставил Лизу оправдываться, но великодушно простил ее, потом разжалобил, потом снова соблазнил. Что еще даме нужно?.. И расстались они вполне довольные друг другом. Какая муха ее в телеса укусила?
Снова вползать в Лизин кабинет на коленях он не собирался, да и вряд ли бы это помогло. Оставалось констатировать, что накануне решающих событий он лишился важного источника информации и потенци
ального союзника. Эдуард вспомнил, как в последнее их совместное утро у Лизы блестели глаза, как она была довольна и весела. С его стороны прокола не было. Выходит, Лиза получила какую-то негативную информацию о нем со стороны. С какой — уже не так важно. Важно, что она ей поверила. Кутузов из Комиссии был очень недоволен и матюгнулся прямо через интернет. Но, как понял Эдуард, от его услуг отказываться не собираются. Да и верно — поздно отказываться. Очевидно, что все планы врагов укладываются в рамки избирательной кампании, а она уже на финише. Искать новых сотрудников Комиссии некогда, придется довольствоваться теми, кто есть. Кленовязов допускал, что у Комиссии есть свои люди в мэрии помимо него, но вряд ли их может быть много. У него, таким образом, есть отсрочка до выборов: сможет себя проявить — получит награду, не сможет — сольют. Так это никакой не форсмажор, а обычный расклад. Все чиновники так живут — от одной кампании до другой. Сидишь себе тихонько на месте, а как приспичит — должен доказать, что полезен, что соответствуешь.
Бог с ней, с Лизой, надо свою шкуру спасать.
Куратор из Комиссии намекнул, что делать, правда, слишком туманно: "В соответствии с последней оперативной информацией, разыскиваемая нами секта значительно активизировала свою деятельность. По косвенным данным, одной из предпринимаемых ею мер станет попытка повлиять на решение сессии по ключевому вопросу, ставящему под удар позицию мэра Балашкова. Прошу принять меры противодействия. Кутузов".
Более дурацкого сообщения Эдуард еще не получал. Что активизируется, было и так понятно: выборы на носу. А все остальное — просто ни о чем: повлиять-то как?! Протолкнуть вопрос или отклонить? Из трех десятков вопросов двадцать касаются деятельности мэра напрямую — как угадать, о чем речь? Товарищ Кутузов, фельдмаршал хренов, комментариев не дает, потому что сам не знает. А что конкретно делать ему, Эдуарду? Придется опять рисковать. Кто не рискует, тот не пьет, как говорится. Если этой меркой мерить, то его бывший шеф Шибанюк очень сильно рискует. Хотя на самом деле он очень осторожный человек. Столько лет уже в начдепах — и ничего: ни тебе разоблачающих кампаний в СМИ, ни уголовных дел. А вот Эдик на все это нарвался уже через год после того, как стал начальником департамента. Впрочем, тут явно Шибанюк руку и приложил.
Ладно, вместо осторожности придется проявить смекалку.
Эдуард взял повестку очередной сессии, прочитал и задумался. Да-а, не хватает ему юридического образования... Всегда не хватало. Вот берешь деньги и думаешь каждый раз: наказуемое деяние или ненаказуемое? Эдуард даже заметил, что инфаркты чаще случаются у чиновников, не имеющих специального юридического образования. Логично: они же больше волнуются, переживают. И потом, среди их однокашников нет адвокатов, прокуроров и судей. А при такой опасной профессии их так полезно иметь. Счастливы те, кто выбиваются в вице-мэры! На таких уже почти никогда не покушаются — живут, как говорится, у мэра за пазухой. Трогают их разве что в самых крайних случаях, когда беспредел творится или рамсы с вышестоящим начальством. А если грехи обычные, то сошлют на время в московское представительство — и все дела. Смешно: если из столицы ссылают в провинцию, то из провинции на перевоспитание ссылают в Москву — посиди на твердом окладе, посмотри, как люди в Первопрестольной живут, делом занимаются. Говорят, что вице-мэры, поработавшие в столице, возвращаются оттуда просто шелковыми.
Ладно, вернемся к делу. Вот, например: "Уточнение границ зонирования городской территории". Это что — не касается мэра? Касается. И перезонирование обычно делается в чьих-то интересах. Но делается аккуратно. Если бы Эдуард был юристом, он бы понял, грамотно вопрос подготовлен или чем-то грозит городской администрации. За все время его работы в мэрии никаких серьезных проблем в этой сфере не было, вопросы готовить умеют. Наверное, и сейчас все в порядке будет.
Все, что начиналось со слов "О внесении изменений в отдельные документы, касающиеся вопроса...", Эдуард тоже сразу отмел. Разбираться в таких деталях нет ни желания, ни времени, кроме того, его осенило: вопрос, на который нацелилась секта, должен быть простым! Ведь дело связано с выборами, значит, и тема должна быть понятна каждому избирателю, а на каких-то там поправках скандала не устроишь.
Эдуарду сразу стало легче. Хоть у него нет юридического образования, зато смекалка есть! Скандал возникает обычно на почве разбазаривания народных денег. Но когда миллиард из одной бюджетной строки перетекает в другую, то что тут скажешь — он же в бюджете остался. Надо, чтоб на ветер выбросили, тогда да, тогда — скандал. А чтобы появилась возможность для разбазаривания народных средств, необходимо создать условия — принять какой-то законопроект. Получается, секта, скорее всего, будет лоббировать принятие какого-то решения сессии. Надо найти в повестке сессии самую дурацкую тему и ее на сессии опрокинуть. Вот тогда будет Эдуарду честь и хвала от товарища Кутузова и конкретная благодарность от мэра Балашкова.
Теперь он был уверен в успехе. Самыми необязательными в повестке мэрии были два положения о памятниках. Один предназначался поэту А. С. Пушкину, а другой — 425-летнему юбилею покорения Сибири Ермаком. Обе затеи выглядели сомнительно. Перед Эдуардом возникла непростая дилемма — выбрать, какой памятник сердцу сибиряка более ценен... или, другими словами, какой законопроект более дурацкий. Пушкин — наше все, но какое отношение он имеет конкретно к нашему городу? Никакого. Даже его друзья декабристы сидели где-то не здесь. Улица Пушкина у нас, кажется, уже есть. Зачем нам еще и памятник за как минимум миллион народных рубликов? Но, с другой стороны, на улице Гоголя установили памятник Николаю Васильевичу, на Достоевского — памятник Фёдору Михайловичу. так почему же не облагородить улицу Пушкина Александром Сергеевичем? Тем более что прочие
памятники были водружены без всякого возражения со стороны общественности.
Хорошо, займемся покорением Сибири, решил Эдик. Это событие касается всех горожан. Никто из них в сторону Ермака не плюнет. Одно смущает — дата не круглая. Если бы четыреста — вопросов нет, если просто двадцать пять — тоже неплохо. Но 400-летний юбилей пропустили, только теперь вспомнили. Четыреста пятьдесят лет тоже смотрелись бы достаточно кругло, но ведь понятно, что те, кто это все затеял, хотят видеть дело рук своих, а не откладывать такую богатую идею еще на четверть века. Ермак — он подождет, а те, кто хочет стяжать лавры, освоить деньги, — они обычные люди, они, может, к этому времени уже лично с Ермаком Тимофеевичем поручкаются в лучшем из миров. Ермак, кстати, как и Пушкин, в окрестностях нашего города тоже не бывал. Ничья, получается?
Эдуард почесал темечко. Если против обоих законов депутатов агитировать — это ж сколько бабла надо истратить! Он решил оставить пока памятники и зайти с другого бока.
Тема "Вестника органов городского самоуправления" Эдуарду тоже показалась стоящей внимания. Вот здесь бы ему пригодилась информация от Лизы, поскольку за выпуск "Вестника" отвечает пресс-центр. Если положение о "Вестнике" не пройдет сессию, то мэрия попадает на бабки, и это уж точно деньги на ветер. Получается, секта может выступить против него. Это уже вариант номер три... Эдуард аж взмок. Смекалка привела к тому, что он должен провалить на ближайшей сессии три законопроекта! Это ему придется заплатить больше, чем коллеги собираются по всем трем темам освоить! В случае победы он останется начдепом, но совершенно голым, жить ему придется в съемной квартире. Нужна ему такая победа? Может, лучше перекреститься, да и пустить на самотек? Если не повезет, он, по крайней мере, уйдет в отставку более-менее обеспеченным человеком, пристроится в какую-нибудь бизнес-структуру... Но нет, начальником ему хочется быть больше. Но не бедным. Думай, Эдик, думай!
Кленовязов напрягся до изнеможения. Если б взять штангу в руки, он бы сейчас мог такой вес взять! Но голову напрягать сложнее. Как бы все эти три темы сравнить... Памятник — вещь, понятная любому. "Вестник" — вещь потуманней. Памятник будут устанавливать через полгода, не раньше, а "Вестник" выпускать через пару месяцев — это для скандала лучше. Что еще? Да, цена вопроса! У памятников стоимость более-менее фиксированная, каждый потянет на один-два миллиона. Зато "Вестник" будет приносить два-три миллиона убытков каждый месяц! А то и больше! Вот это неоспоримый довод: памятник — штука относительно недорогая, при этом его можно пощупать, а публикация документов — дело эфемерное. а вот расходы там могут не в один десяток лимонов встать. Вот это скандал так скандал — ни за что выбросить десяток-другой миллионов. Тут он в яблочко попал!
Кленовязов потер руки в предвкушении удачи: теперь он и задание товарища Кутузова выполнит, и денег на жизнь останется.
Эдуард схватил трубу и вызвал Тутышко:
— Виктор Сергеевич, веселого тебе денька!
— И тебе того же, — отозвался депутат.
— Переговорить бы надо по одному вопросу.
— Я на совещании.
— Извини, не буду отвлекать. Через пару часов перезвоню. Может, пообедаем вместе?
— Через пару часов?.. — задумался Тутышко. — Ладно, хорошо, успею.
Эдуард был уверен, что ухватил удачу за хвост. Не было еще случая, чтобы они с Виктором Сергеевичем не пришли к консенсусу. Только что это он так долго про обед думал, словно неродной?..
Снова вползать в Лизин кабинет на коленях он не собирался, да и вряд ли бы это помогло. Оставалось констатировать, что накануне решающих событий он лишился важного источника информации и потенци
ального союзника. Эдуард вспомнил, как в последнее их совместное утро у Лизы блестели глаза, как она была довольна и весела. С его стороны прокола не было. Выходит, Лиза получила какую-то негативную информацию о нем со стороны. С какой — уже не так важно. Важно, что она ей поверила. Кутузов из Комиссии был очень недоволен и матюгнулся прямо через интернет. Но, как понял Эдуард, от его услуг отказываться не собираются. Да и верно — поздно отказываться. Очевидно, что все планы врагов укладываются в рамки избирательной кампании, а она уже на финише. Искать новых сотрудников Комиссии некогда, придется довольствоваться теми, кто есть. Кленовязов допускал, что у Комиссии есть свои люди в мэрии помимо него, но вряд ли их может быть много. У него, таким образом, есть отсрочка до выборов: сможет себя проявить — получит награду, не сможет — сольют. Так это никакой не форсмажор, а обычный расклад. Все чиновники так живут — от одной кампании до другой. Сидишь себе тихонько на месте, а как приспичит — должен доказать, что полезен, что соответствуешь.
Бог с ней, с Лизой, надо свою шкуру спасать.
Куратор из Комиссии намекнул, что делать, правда, слишком туманно: "В соответствии с последней оперативной информацией, разыскиваемая нами секта значительно активизировала свою деятельность. По косвенным данным, одной из предпринимаемых ею мер станет попытка повлиять на решение сессии по ключевому вопросу, ставящему под удар позицию мэра Балашкова. Прошу принять меры противодействия. Кутузов".
Более дурацкого сообщения Эдуард еще не получал. Что активизируется, было и так понятно: выборы на носу. А все остальное — просто ни о чем: повлиять-то как?! Протолкнуть вопрос или отклонить? Из трех десятков вопросов двадцать касаются деятельности мэра напрямую — как угадать, о чем речь? Товарищ Кутузов, фельдмаршал хренов, комментариев не дает, потому что сам не знает. А что конкретно делать ему, Эдуарду? Придется опять рисковать. Кто не рискует, тот не пьет, как говорится. Если этой меркой мерить, то его бывший шеф Шибанюк очень сильно рискует. Хотя на самом деле он очень осторожный человек. Столько лет уже в начдепах — и ничего: ни тебе разоблачающих кампаний в СМИ, ни уголовных дел. А вот Эдик на все это нарвался уже через год после того, как стал начальником департамента. Впрочем, тут явно Шибанюк руку и приложил.
Ладно, вместо осторожности придется проявить смекалку.
Эдуард взял повестку очередной сессии, прочитал и задумался. Да-а, не хватает ему юридического образования... Всегда не хватало. Вот берешь деньги и думаешь каждый раз: наказуемое деяние или ненаказуемое? Эдуард даже заметил, что инфаркты чаще случаются у чиновников, не имеющих специального юридического образования. Логично: они же больше волнуются, переживают. И потом, среди их однокашников нет адвокатов, прокуроров и судей. А при такой опасной профессии их так полезно иметь. Счастливы те, кто выбиваются в вице-мэры! На таких уже почти никогда не покушаются — живут, как говорится, у мэра за пазухой. Трогают их разве что в самых крайних случаях, когда беспредел творится или рамсы с вышестоящим начальством. А если грехи обычные, то сошлют на время в московское представительство — и все дела. Смешно: если из столицы ссылают в провинцию, то из провинции на перевоспитание ссылают в Москву — посиди на твердом окладе, посмотри, как люди в Первопрестольной живут, делом занимаются. Говорят, что вице-мэры, поработавшие в столице, возвращаются оттуда просто шелковыми.
Ладно, вернемся к делу. Вот, например: "Уточнение границ зонирования городской территории". Это что — не касается мэра? Касается. И перезонирование обычно делается в чьих-то интересах. Но делается аккуратно. Если бы Эдуард был юристом, он бы понял, грамотно вопрос подготовлен или чем-то грозит городской администрации. За все время его работы в мэрии никаких серьезных проблем в этой сфере не было, вопросы готовить умеют. Наверное, и сейчас все в порядке будет.
Все, что начиналось со слов "О внесении изменений в отдельные документы, касающиеся вопроса...", Эдуард тоже сразу отмел. Разбираться в таких деталях нет ни желания, ни времени, кроме того, его осенило: вопрос, на который нацелилась секта, должен быть простым! Ведь дело связано с выборами, значит, и тема должна быть понятна каждому избирателю, а на каких-то там поправках скандала не устроишь.
Эдуарду сразу стало легче. Хоть у него нет юридического образования, зато смекалка есть! Скандал возникает обычно на почве разбазаривания народных денег. Но когда миллиард из одной бюджетной строки перетекает в другую, то что тут скажешь — он же в бюджете остался. Надо, чтоб на ветер выбросили, тогда да, тогда — скандал. А чтобы появилась возможность для разбазаривания народных средств, необходимо создать условия — принять какой-то законопроект. Получается, секта, скорее всего, будет лоббировать принятие какого-то решения сессии. Надо найти в повестке сессии самую дурацкую тему и ее на сессии опрокинуть. Вот тогда будет Эдуарду честь и хвала от товарища Кутузова и конкретная благодарность от мэра Балашкова.
Теперь он был уверен в успехе. Самыми необязательными в повестке мэрии были два положения о памятниках. Один предназначался поэту А. С. Пушкину, а другой — 425-летнему юбилею покорения Сибири Ермаком. Обе затеи выглядели сомнительно. Перед Эдуардом возникла непростая дилемма — выбрать, какой памятник сердцу сибиряка более ценен... или, другими словами, какой законопроект более дурацкий. Пушкин — наше все, но какое отношение он имеет конкретно к нашему городу? Никакого. Даже его друзья декабристы сидели где-то не здесь. Улица Пушкина у нас, кажется, уже есть. Зачем нам еще и памятник за как минимум миллион народных рубликов? Но, с другой стороны, на улице Гоголя установили памятник Николаю Васильевичу, на Достоевского — памятник Фёдору Михайловичу. так почему же не облагородить улицу Пушкина Александром Сергеевичем? Тем более что прочие
памятники были водружены без всякого возражения со стороны общественности.
Хорошо, займемся покорением Сибири, решил Эдик. Это событие касается всех горожан. Никто из них в сторону Ермака не плюнет. Одно смущает — дата не круглая. Если бы четыреста — вопросов нет, если просто двадцать пять — тоже неплохо. Но 400-летний юбилей пропустили, только теперь вспомнили. Четыреста пятьдесят лет тоже смотрелись бы достаточно кругло, но ведь понятно, что те, кто это все затеял, хотят видеть дело рук своих, а не откладывать такую богатую идею еще на четверть века. Ермак — он подождет, а те, кто хочет стяжать лавры, освоить деньги, — они обычные люди, они, может, к этому времени уже лично с Ермаком Тимофеевичем поручкаются в лучшем из миров. Ермак, кстати, как и Пушкин, в окрестностях нашего города тоже не бывал. Ничья, получается?
Эдуард почесал темечко. Если против обоих законов депутатов агитировать — это ж сколько бабла надо истратить! Он решил оставить пока памятники и зайти с другого бока.
Тема "Вестника органов городского самоуправления" Эдуарду тоже показалась стоящей внимания. Вот здесь бы ему пригодилась информация от Лизы, поскольку за выпуск "Вестника" отвечает пресс-центр. Если положение о "Вестнике" не пройдет сессию, то мэрия попадает на бабки, и это уж точно деньги на ветер. Получается, секта может выступить против него. Это уже вариант номер три... Эдуард аж взмок. Смекалка привела к тому, что он должен провалить на ближайшей сессии три законопроекта! Это ему придется заплатить больше, чем коллеги собираются по всем трем темам освоить! В случае победы он останется начдепом, но совершенно голым, жить ему придется в съемной квартире. Нужна ему такая победа? Может, лучше перекреститься, да и пустить на самотек? Если не повезет, он, по крайней мере, уйдет в отставку более-менее обеспеченным человеком, пристроится в какую-нибудь бизнес-структуру... Но нет, начальником ему хочется быть больше. Но не бедным. Думай, Эдик, думай!
Кленовязов напрягся до изнеможения. Если б взять штангу в руки, он бы сейчас мог такой вес взять! Но голову напрягать сложнее. Как бы все эти три темы сравнить... Памятник — вещь, понятная любому. "Вестник" — вещь потуманней. Памятник будут устанавливать через полгода, не раньше, а "Вестник" выпускать через пару месяцев — это для скандала лучше. Что еще? Да, цена вопроса! У памятников стоимость более-менее фиксированная, каждый потянет на один-два миллиона. Зато "Вестник" будет приносить два-три миллиона убытков каждый месяц! А то и больше! Вот это неоспоримый довод: памятник — штука относительно недорогая, при этом его можно пощупать, а публикация документов — дело эфемерное. а вот расходы там могут не в один десяток лимонов встать. Вот это скандал так скандал — ни за что выбросить десяток-другой миллионов. Тут он в яблочко попал!
Кленовязов потер руки в предвкушении удачи: теперь он и задание товарища Кутузова выполнит, и денег на жизнь останется.
Эдуард схватил трубу и вызвал Тутышко:
— Виктор Сергеевич, веселого тебе денька!
— И тебе того же, — отозвался депутат.
— Переговорить бы надо по одному вопросу.
— Я на совещании.
— Извини, не буду отвлекать. Через пару часов перезвоню. Может, пообедаем вместе?
— Через пару часов?.. — задумался Тутышко. — Ладно, хорошо, успею.
Эдуард был уверен, что ухватил удачу за хвост. Не было еще случая, чтобы они с Виктором Сергеевичем не пришли к консенсусу. Только что это он так долго про обед думал, словно неродной?..
36.
Эдуард Борисович зря беспокоился — симпатии Виктора Сергеевича были на его стороне. А задумчивость депутата проистекала из прозаической вещи: Тутышко уже обедал, когда Кленовязов позвонил, поэтому он должен был сообразить, сумеет ли насладиться обедом номер два.
На обед номер один руководителя комиссии по местному самоуправлению пригласил вице-мэр Васильев. Хозяин ресторанчика находился в деловых отношениях с Семёном Яковлевичем, потому Васильеву этот обед ничего не стоил. Оба сибарита с удовольствием предавались прелестям обеда, оплаченного третьим лицом.
Количеством блюд, бутылок и анекдотов Семён Яковлевич постарался добиться самого приятного расположения со стороны Тутышко. Виктор Сергеевич из благодарности старался настроиться на самый благодушный лад. Это было несложно — он прослыл одним из самых добродушных депутатов и без всяких обедов, поскольку Виктор Сергеевич чувствовал себя в какой-то мере благодетелем всего депутатского корпуса, а косвенно — и всего местного чиновничества. И имел для этого все основания. Дело в том, что депутаты, как известно, обременены наказами избирателей. И часто — конкретными: установить перила на лестнице или карусель для детишек, починить козырек подъезда и прекратить заезд машин во двор. В год перед очередными выборами депутаты со всеми этими мелкими гнусными просьбами надоедали чиновникам, отвечающим за козырьки, протекающие трубы и карусели. Те отказывались бесплатно выполнять поручения; депутаты негодовали тем больше, чем ближе делался срок их переизбрания. В общем, создавалась нервная нерабочая обстановка, от которой страдали все, но в первую очередь — самые интеллигентные из депутатов, которые не могли ничего добиться от чиновников, и самые забитые чиновники, которые не знали, куда спрятаться от растущих аппетитов самых наглых депутатов. Это продолжалось довольно долго, пока малозаметный народный избранник Виктор Тутышко не
предложил законопроект: ежегодно из бюджета города каждому депутату выделять круглую сумму на исполнение наказов избирателей. Эти деньги ни на что другое нельзя было потратить, и они целиком стали овеществляться в заборы, козырьки, качели и другие добрые дела. Эта простая идея всех устроила: депутаты перестали нервничать, а чиновники выкручиваться за счет внутренних резервов.
Редкий законопроект, сделавший счастливыми все заинтересованные стороны, принес Виктору Сергеевичу заслуженную славу и должность председателя постоянной комиссии горсовета по местному самоуправлению. Из незаметных депутатов он стал самым заметным и уважаемым. Карьерой своей Тутышко был вполне доволен, что и стало очевидным основанием для всегдашнего благодушия. Второй, неизвестной никому частью этого основания стало чувство, что он выполнил свое предназначение. Даже его наставник Дмитрий Олегович, который и подкинул идею с депутатскими деньгами, так сказал:
— Ты выполнил предначертанное свыше. Авось!
После этого наставник его беспокоил крайне редко, а приказы его касались обычно законопроектов, проходивших через комиссию по местному самоуправлению.
Доведя председателя комиссии до состояния сытости французского циррозного гуся, готового на заклание, вице-мэр перешел к делу:
— Виктор Сергеевич, у меня к тебе, понимаешь, маленькая просьба... Я не мог эту позицию озвучить на заседании твоей комиссии, но положение о "Вестнике" мне кажется плохо подготовленным. Надо бы его отложить.
Тутышко вдруг закашлялся до багровости. Васильев уже стал оглядываться в поисках помощи, подумав, что депутат так пережрал, что сейчас издохнет. Но понемногу тот оклемался и даже ответил:
— Я вам удивляюсь, Семён Яковлевич! Вы же сами его вынесли на комитет!
— Дело в том, что накануне заседания я обсуждал этот вопрос с Антоном Александровичем, и он был недоволен. Он вообще высказал такую мысль, что нам нужна своя полноценная газета, а не убогий сборник документов. Я уже не мог в последний момент отказаться от проекта "Вестника", коллеги меня бы не поняли, но и мнение Антона Александровича мы с вами также не можем игнорировать, правильно?
— Правильно, — пробормотал Тутышко.
Он вдруг побледнел; того и гляди в обморок свалится, заметил Васильев. Может, он вообще какой-то больной? Вице-мэр разозлился: вместо того чтобы слушать тонко задуманную паутину его речи и переваривать дармовой эксклюзивный обед, депутат меняет цвета как перчатки и глаза закатывает. Так деловые люди переговоры не ведут!
— Самое разумное было бы вам вообще снять этот вопрос с повестки дня, но я не настаиваю. — продолжил Васильев.
— Сейчас это невозможно, мне же ваши подчиненные такой скандал
учинят!..
— Не факт. Я своих могу попридержать, но у нас в запасе остается сессия. Если мы вместе переговорим с близкими нам депутатами, то легко наберем большинство, которое "Вестник" зарубит. Он автоматически сдвинется на следующую сессию, и там мы уже подготовим все так, как захочет Антон Александрович, и дружно примем. Да?..
— Я все-таки не понимаю, Семён Яковлевич: что вам мешает самому, как представителю мэрии, отказаться от внесения этого вопроса в повестку сессии, если это совпадает с мнением самого Антона Александровича?
— Это внутренний вопрос, не могу раскрывать его тонкости, — соврал Васильев. — Я связан определенными обстоятельствами, потому и обращаюсь к вам.
— Но если вопрос такой важный, если есть мнение Антона Александровича...
— Оно негласное, — быстро сказал вице-мэр. — Балашков тоже связан определенными. в общем, это внутренний вопрос.
— Семён Яковлевич, мне льстит ваше доверие в таком сложном вопросе, но я ведь также связан определенными. со своими коллегами, — сказал все еще бледный Тутышко. — Я же не могу им сообщить о вашей просьбе?
— Нет конечно. Мне кажется, Виктор Сергеевич, что достаточно вашего авторитета, для того чтобы повлиять на решение по этому вопросу.
— Авторитет — ресурс ограниченный.
— Я понимаю твои трудности, Виктор Сергеевич, ресурсы необходимо пополнять. Тем более что всего через год у нас выборы в горсовет. Я думаю, что хорошая пиар-кампания в хорошем издании тебе не помешает? Например, в "Городских новостях"?
Тутышко стремительно порозовел.
— "Городские новости" — солидная газета, — сказал он. — Она имеет вес в городе.
— Значит. договорились?
— Я приложу возможные усилия, — солидно сказал Тутышко. — Но гарантировать результат на сто процентов не смогу.
— Не скромничай, Виктор Сергеевич, уж если взялся, то я на сто процентов в тебя верю!
Васильеву пришлось-таки пообещать отступного в виде услуг "Городских новостей", но в целом он остался доволен: Тутышко не посмеет отказаться от своего обещания, он же понимает, что вице-мэр его может при случае так нагнуть, что мало не покажется.
После этого разговора Виктор Сергеевич почувствовал себя обманутым; под ложечкой засосало, словно обеда и не было. А все потому, что вчера наставник попросил его "Вестник" на сессии принять. Но может ли наставник помочь ему переизбраться на следующий срок? Не ослабнет ли его влияние после выборов, если Балашков не выполнит своего предназначения? А вот вице-мэр точно может помочь. Или навредить.
Но и наставника обманывать нехорошо. Если он недоволен, то возможных наказания два: сочувственно покачает головой (это не страшно) или объявит не справившимся с предназначением, лишит наставничества.
И что тогда делать? Против него будут все адепты секты, а сколько их — никто не знает. И никто не знает меру терпения наставника. Короче, сплошные вопросы и никаких ответов... Виктор Сергеевич занервничал.
Вот для этого и была создана их Церковь служащих — чтобы не мучиться вопросами, а поступать так, как велит наставник и циркуляры. Но это просто, когда ты рядовой клерк или даже депутат. А если ты уже поднялся выше, то сомнения (в виде различных искушений) начинают мучить вновь. Что же делать-то?..
Тутышко промаялся два часа и к следующему обеду лишился воли и сил, поэтому решил положиться на авось. Именно так рекомендовалось поступать адептам в момент острого непонимания того, что делать дальше.
— "Пусть будет как было, ведь как-нибудь да было, ведь никогда так не было, чтобы никак не было. Авось", — пробормотав про себя эти священные для каждого служащего слова, Виктор Сергеевич явился на встречу с Кленовязовым в ресторан "Плакучая ива".
— Что-то вы бледны, Виктор Сергеевич, — заметил Эдуард. — Вам плохо?
— Все в порядке, — заверил Тутышко, надеясь с помощью еды вернуть себе силы.
"И куда в него лезет? — размышлял Эдуард, глядя на то, как депутат уписывает жаркое из баранины. — Голодал специально или перенервничал? Ладно, пусть поуспокоится." Кленовязов не тревожил собеседника до десерта. Но, видя, что тот стал приятного розового цвета, решил, что пора и делом заняться.
— Виктор Сергеевич, у меня к вам вопрос, как вы понимаете. Предлагаю расправиться с ним до сладкого.
— Согласен, — кивнул председатель постоянной комиссии, откидываясь на спинку стула. Стул тяжело заскрипел.
— Моя просьба касается законопроекта по "Вестнику".
— Тьфу ты! Сговорились вы все, что ли. — пробормотал Тутышко.
— Я знаю, что мои коллеги из мэрии делают все возможное, чтобы этот проект быстрее вступил в силу. Но я особенно заинтересован в его судьбе как председатель конкурсной комиссии своего департамента. Мне бы хотелось поддержать его. Тем более что депутатскому корпусу этот "Вестник" также необходим. Здесь, я думаю, наши интересы совпадают.
— Так чего же вы беспокоитесь?
— Несмотря на прозрачность этого вопроса, у него могут найтись противники. Не думаю, что много. Но я боюсь, что среди депутатов могут оказаться такие, кто не станет вникать в суть вопроса, а проголосует впопыхах, под влиянием момента. Поэтому я хочу попросить вас поговорить с коллегами, пояснить ситуацию. Уверен, что они к вам прислушаются.
— Вопрос действительно достаточно прозрачный, мы на комитете рекомендовали сессии принять поправки и весь пакет документов. Не вижу смысла педалировать этот вопрос и вести дополнительные переговоры. Именно потому, что все так прозрачно, коллеги могут подумать, что вопрос этот касается чьих-то интересов. И вот тогда они могут проголосовать против, чтобы разобраться в этих непонятных интересах. Мой совет, Эдуард Борисович, оставьте все как есть: вероятность того, что законопроект будет принят, очень велика.
— Вы меня обнадежили, но не успокоили, Виктор Сергеевич, — сказал Кленовязов. — А я бы хотел быть уверенным на сто процентов.
— Этого вам никто не гарантирует, — сказал Тутышко. — Я, честно говоря, не понимаю вашего беспокойства: ваша комиссия должна ведь только подготовить документы, а публикацию осуществляет пресс-центр. Так или иначе, вы находитесь здесь в равных условиях с другими комиссиями. Так что вопрос все равно будет решен.
— Не вынуждайте меня сказать больше, чем я собирался, — сдался наконец Эдуард. — Короче, мне нужно, чтоб этот чертов "Вестник" вышел из печати ровно через два месяца... и не позже. И я прошу вас помочь. Само собой, готов оказать встречную услугу.
— Да я же не в этом смысле, — обрадовался депутат.
— У нас как раз намечается выделение муниципальных земельных участков, и я мог бы...
— Долг платежом красен, — заметил Тутышко. — Хорошо, я все понял, постараюсь вам помочь.
— Заодно я бы обратил ваше внимание на законопроекты по памятникам — какие-то они сомнительные и... — начал было Кленовязов.
— Я понял, Эдуард Борисович, — перебил его собеседник. — Приложу все усилия. И считайте, что "Вестник" уже печатается!
— Спасибо, — с облегчением сказал Эдуард.
Непрофильные переговоры (вот по земле он все знает) всегда давались ему с трудом. Придется дать хорошего отступного. Судя по депутатской хватке, у него уже завтра будет готов список участков, которые нравятся его друзьям застройщикам. Ну и бог с ним. В конце концов, какая разница горожанам, кто займет ту или иную площадку? Эдуард решил, что для подстраховки он еще переговорит с парой-тройкой знакомых депутатов. У всех у них тоже есть знакомые застройщики, им тоже можно что-то пообещать. На кону стоит его должность, так что средства и расценки выбирать не приходится.
Второй обед показался Тутышко более основательным: он наконец- то наелся. Кроме того, второй обед решил проблему, возникшую на первом. Счет по теме "Вестника" — 2:1. Конечно, ему придется обмануть ожидания вице-мэра, но зато он выполнит распоряжение наставника, а Кленовязов компенсирует ему то, что недодаст Васильев. Наверняка уж хватит оплатить услуги "Городских новостей", а может, еще и сверху что- нибудь останется.
На обед номер один руководителя комиссии по местному самоуправлению пригласил вице-мэр Васильев. Хозяин ресторанчика находился в деловых отношениях с Семёном Яковлевичем, потому Васильеву этот обед ничего не стоил. Оба сибарита с удовольствием предавались прелестям обеда, оплаченного третьим лицом.
Количеством блюд, бутылок и анекдотов Семён Яковлевич постарался добиться самого приятного расположения со стороны Тутышко. Виктор Сергеевич из благодарности старался настроиться на самый благодушный лад. Это было несложно — он прослыл одним из самых добродушных депутатов и без всяких обедов, поскольку Виктор Сергеевич чувствовал себя в какой-то мере благодетелем всего депутатского корпуса, а косвенно — и всего местного чиновничества. И имел для этого все основания. Дело в том, что депутаты, как известно, обременены наказами избирателей. И часто — конкретными: установить перила на лестнице или карусель для детишек, починить козырек подъезда и прекратить заезд машин во двор. В год перед очередными выборами депутаты со всеми этими мелкими гнусными просьбами надоедали чиновникам, отвечающим за козырьки, протекающие трубы и карусели. Те отказывались бесплатно выполнять поручения; депутаты негодовали тем больше, чем ближе делался срок их переизбрания. В общем, создавалась нервная нерабочая обстановка, от которой страдали все, но в первую очередь — самые интеллигентные из депутатов, которые не могли ничего добиться от чиновников, и самые забитые чиновники, которые не знали, куда спрятаться от растущих аппетитов самых наглых депутатов. Это продолжалось довольно долго, пока малозаметный народный избранник Виктор Тутышко не
предложил законопроект: ежегодно из бюджета города каждому депутату выделять круглую сумму на исполнение наказов избирателей. Эти деньги ни на что другое нельзя было потратить, и они целиком стали овеществляться в заборы, козырьки, качели и другие добрые дела. Эта простая идея всех устроила: депутаты перестали нервничать, а чиновники выкручиваться за счет внутренних резервов.
Редкий законопроект, сделавший счастливыми все заинтересованные стороны, принес Виктору Сергеевичу заслуженную славу и должность председателя постоянной комиссии горсовета по местному самоуправлению. Из незаметных депутатов он стал самым заметным и уважаемым. Карьерой своей Тутышко был вполне доволен, что и стало очевидным основанием для всегдашнего благодушия. Второй, неизвестной никому частью этого основания стало чувство, что он выполнил свое предназначение. Даже его наставник Дмитрий Олегович, который и подкинул идею с депутатскими деньгами, так сказал:
— Ты выполнил предначертанное свыше. Авось!
После этого наставник его беспокоил крайне редко, а приказы его касались обычно законопроектов, проходивших через комиссию по местному самоуправлению.
Доведя председателя комиссии до состояния сытости французского циррозного гуся, готового на заклание, вице-мэр перешел к делу:
— Виктор Сергеевич, у меня к тебе, понимаешь, маленькая просьба... Я не мог эту позицию озвучить на заседании твоей комиссии, но положение о "Вестнике" мне кажется плохо подготовленным. Надо бы его отложить.
Тутышко вдруг закашлялся до багровости. Васильев уже стал оглядываться в поисках помощи, подумав, что депутат так пережрал, что сейчас издохнет. Но понемногу тот оклемался и даже ответил:
— Я вам удивляюсь, Семён Яковлевич! Вы же сами его вынесли на комитет!
— Дело в том, что накануне заседания я обсуждал этот вопрос с Антоном Александровичем, и он был недоволен. Он вообще высказал такую мысль, что нам нужна своя полноценная газета, а не убогий сборник документов. Я уже не мог в последний момент отказаться от проекта "Вестника", коллеги меня бы не поняли, но и мнение Антона Александровича мы с вами также не можем игнорировать, правильно?
— Правильно, — пробормотал Тутышко.
Он вдруг побледнел; того и гляди в обморок свалится, заметил Васильев. Может, он вообще какой-то больной? Вице-мэр разозлился: вместо того чтобы слушать тонко задуманную паутину его речи и переваривать дармовой эксклюзивный обед, депутат меняет цвета как перчатки и глаза закатывает. Так деловые люди переговоры не ведут!
— Самое разумное было бы вам вообще снять этот вопрос с повестки дня, но я не настаиваю. — продолжил Васильев.
— Сейчас это невозможно, мне же ваши подчиненные такой скандал
учинят!..
— Не факт. Я своих могу попридержать, но у нас в запасе остается сессия. Если мы вместе переговорим с близкими нам депутатами, то легко наберем большинство, которое "Вестник" зарубит. Он автоматически сдвинется на следующую сессию, и там мы уже подготовим все так, как захочет Антон Александрович, и дружно примем. Да?..
— Я все-таки не понимаю, Семён Яковлевич: что вам мешает самому, как представителю мэрии, отказаться от внесения этого вопроса в повестку сессии, если это совпадает с мнением самого Антона Александровича?
— Это внутренний вопрос, не могу раскрывать его тонкости, — соврал Васильев. — Я связан определенными обстоятельствами, потому и обращаюсь к вам.
— Но если вопрос такой важный, если есть мнение Антона Александровича...
— Оно негласное, — быстро сказал вице-мэр. — Балашков тоже связан определенными. в общем, это внутренний вопрос.
— Семён Яковлевич, мне льстит ваше доверие в таком сложном вопросе, но я ведь также связан определенными. со своими коллегами, — сказал все еще бледный Тутышко. — Я же не могу им сообщить о вашей просьбе?
— Нет конечно. Мне кажется, Виктор Сергеевич, что достаточно вашего авторитета, для того чтобы повлиять на решение по этому вопросу.
— Авторитет — ресурс ограниченный.
— Я понимаю твои трудности, Виктор Сергеевич, ресурсы необходимо пополнять. Тем более что всего через год у нас выборы в горсовет. Я думаю, что хорошая пиар-кампания в хорошем издании тебе не помешает? Например, в "Городских новостях"?
Тутышко стремительно порозовел.
— "Городские новости" — солидная газета, — сказал он. — Она имеет вес в городе.
— Значит. договорились?
— Я приложу возможные усилия, — солидно сказал Тутышко. — Но гарантировать результат на сто процентов не смогу.
— Не скромничай, Виктор Сергеевич, уж если взялся, то я на сто процентов в тебя верю!
Васильеву пришлось-таки пообещать отступного в виде услуг "Городских новостей", но в целом он остался доволен: Тутышко не посмеет отказаться от своего обещания, он же понимает, что вице-мэр его может при случае так нагнуть, что мало не покажется.
После этого разговора Виктор Сергеевич почувствовал себя обманутым; под ложечкой засосало, словно обеда и не было. А все потому, что вчера наставник попросил его "Вестник" на сессии принять. Но может ли наставник помочь ему переизбраться на следующий срок? Не ослабнет ли его влияние после выборов, если Балашков не выполнит своего предназначения? А вот вице-мэр точно может помочь. Или навредить.
Но и наставника обманывать нехорошо. Если он недоволен, то возможных наказания два: сочувственно покачает головой (это не страшно) или объявит не справившимся с предназначением, лишит наставничества.
И что тогда делать? Против него будут все адепты секты, а сколько их — никто не знает. И никто не знает меру терпения наставника. Короче, сплошные вопросы и никаких ответов... Виктор Сергеевич занервничал.
Вот для этого и была создана их Церковь служащих — чтобы не мучиться вопросами, а поступать так, как велит наставник и циркуляры. Но это просто, когда ты рядовой клерк или даже депутат. А если ты уже поднялся выше, то сомнения (в виде различных искушений) начинают мучить вновь. Что же делать-то?..
Тутышко промаялся два часа и к следующему обеду лишился воли и сил, поэтому решил положиться на авось. Именно так рекомендовалось поступать адептам в момент острого непонимания того, что делать дальше.
— "Пусть будет как было, ведь как-нибудь да было, ведь никогда так не было, чтобы никак не было. Авось", — пробормотав про себя эти священные для каждого служащего слова, Виктор Сергеевич явился на встречу с Кленовязовым в ресторан "Плакучая ива".
— Что-то вы бледны, Виктор Сергеевич, — заметил Эдуард. — Вам плохо?
— Все в порядке, — заверил Тутышко, надеясь с помощью еды вернуть себе силы.
"И куда в него лезет? — размышлял Эдуард, глядя на то, как депутат уписывает жаркое из баранины. — Голодал специально или перенервничал? Ладно, пусть поуспокоится." Кленовязов не тревожил собеседника до десерта. Но, видя, что тот стал приятного розового цвета, решил, что пора и делом заняться.
— Виктор Сергеевич, у меня к вам вопрос, как вы понимаете. Предлагаю расправиться с ним до сладкого.
— Согласен, — кивнул председатель постоянной комиссии, откидываясь на спинку стула. Стул тяжело заскрипел.
— Моя просьба касается законопроекта по "Вестнику".
— Тьфу ты! Сговорились вы все, что ли. — пробормотал Тутышко.
— Я знаю, что мои коллеги из мэрии делают все возможное, чтобы этот проект быстрее вступил в силу. Но я особенно заинтересован в его судьбе как председатель конкурсной комиссии своего департамента. Мне бы хотелось поддержать его. Тем более что депутатскому корпусу этот "Вестник" также необходим. Здесь, я думаю, наши интересы совпадают.
— Так чего же вы беспокоитесь?
— Несмотря на прозрачность этого вопроса, у него могут найтись противники. Не думаю, что много. Но я боюсь, что среди депутатов могут оказаться такие, кто не станет вникать в суть вопроса, а проголосует впопыхах, под влиянием момента. Поэтому я хочу попросить вас поговорить с коллегами, пояснить ситуацию. Уверен, что они к вам прислушаются.
— Вопрос действительно достаточно прозрачный, мы на комитете рекомендовали сессии принять поправки и весь пакет документов. Не вижу смысла педалировать этот вопрос и вести дополнительные переговоры. Именно потому, что все так прозрачно, коллеги могут подумать, что вопрос этот касается чьих-то интересов. И вот тогда они могут проголосовать против, чтобы разобраться в этих непонятных интересах. Мой совет, Эдуард Борисович, оставьте все как есть: вероятность того, что законопроект будет принят, очень велика.
— Вы меня обнадежили, но не успокоили, Виктор Сергеевич, — сказал Кленовязов. — А я бы хотел быть уверенным на сто процентов.
— Этого вам никто не гарантирует, — сказал Тутышко. — Я, честно говоря, не понимаю вашего беспокойства: ваша комиссия должна ведь только подготовить документы, а публикацию осуществляет пресс-центр. Так или иначе, вы находитесь здесь в равных условиях с другими комиссиями. Так что вопрос все равно будет решен.
— Не вынуждайте меня сказать больше, чем я собирался, — сдался наконец Эдуард. — Короче, мне нужно, чтоб этот чертов "Вестник" вышел из печати ровно через два месяца... и не позже. И я прошу вас помочь. Само собой, готов оказать встречную услугу.
— Да я же не в этом смысле, — обрадовался депутат.
— У нас как раз намечается выделение муниципальных земельных участков, и я мог бы...
— Долг платежом красен, — заметил Тутышко. — Хорошо, я все понял, постараюсь вам помочь.
— Заодно я бы обратил ваше внимание на законопроекты по памятникам — какие-то они сомнительные и... — начал было Кленовязов.
— Я понял, Эдуард Борисович, — перебил его собеседник. — Приложу все усилия. И считайте, что "Вестник" уже печатается!
— Спасибо, — с облегчением сказал Эдуард.
Непрофильные переговоры (вот по земле он все знает) всегда давались ему с трудом. Придется дать хорошего отступного. Судя по депутатской хватке, у него уже завтра будет готов список участков, которые нравятся его друзьям застройщикам. Ну и бог с ним. В конце концов, какая разница горожанам, кто займет ту или иную площадку? Эдуард решил, что для подстраховки он еще переговорит с парой-тройкой знакомых депутатов. У всех у них тоже есть знакомые застройщики, им тоже можно что-то пообещать. На кону стоит его должность, так что средства и расценки выбирать не приходится.
Второй обед показался Тутышко более основательным: он наконец- то наелся. Кроме того, второй обед решил проблему, возникшую на первом. Счет по теме "Вестника" — 2:1. Конечно, ему придется обмануть ожидания вице-мэра, но зато он выполнит распоряжение наставника, а Кленовязов компенсирует ему то, что недодаст Васильев. Наверняка уж хватит оплатить услуги "Городских новостей", а может, еще и сверху что- нибудь останется.
Окончательно Эдуард поверил в свою удачу, когда ему позвонил депутат Юлий Алексеевич Мешков, один из известных в городе бизнесменов, и пригласил на обед. От обеда Кленовязов отказался (и так вес зашкаливает), а вот от встречи — нет. Мешков сам пришел к нему в кабинет.
— Чай, кофе? — предложил Эдуард.
— Спасибо, уже, — отказался Мешков и замолчал.
Эдуард выдержал паузу и спросил:
— Юлий Алексеевич, как твои дела, дорогой?
— Да в целом нормально, — сказал Мешков, вытирая платком апоплексическую шею. Ему всегда, даже на сегодняшнем осеннем морозце, было жарко. А сейчас его еще смущала ситуация, которую приходилось разруливать. — Короче, Эдуард Борисович, у меня вопрос возник, требуется твоя помощь.
— Всегда пожалуйста, — сказал Эдик, жалея, что недосуг сейчас брать наличными. Клиент — цветик-семицветик, а ему придется все семь желаний на дурацкое голосование разменивать. — Я тебя слушаю.
— Эдуард Борисович, только не распространяйся, ладно?
Эдик показал, что он — молчок. Может, все-таки два желания получится выторговать...
— У нас в стране какое здание главное?
— Кремль, наверное, — ответил Эдуард.
— Вот и я так подумал. А вокруг Кремля что? Александровский сад. Во — бренд! Взял я участок на улице Энгельса, помнишь?.. Построил комплекс жилой. Весь золотой, словно Дом советов. И даже решетку вокруг заказал с вензелями — "А" и "С". Все чин чинарем. И вдруг один деятель, из моих, на совещании как заржет: не подходит, говорит, вензель. Надо "С" на "З" исправлять. Короче, выяснилось: мой коммерческий директор страдает недержанием — за каждой юбкой охотится. Он готовил документы на жилой комплекс. Ну и там на регистраторшу какую-то,
что ли, засмотрелся. Зад у нее был какой-то выдающийся. 1акой, что он ни о чем другом думать не мог. Вообще не тем местом думал. В общем, вместо "сад" в документе написал "зад". Так и зарегистрировал, жеребец. Я сам бумаги в руках держал, другие смотрели — никто не заметил. Теперь я элитную недвижимость продать не могу, потому что. сам понимаешь, где она находится. Вот и вся сказка. Коммерческого своего я послал в то место, куда он так метил у регистраторши, но дело-то сделано. Короче, помоги все это по-тихому перерегистрировать.
Эдуард в конце концов заржал, но Мешков на это внимания не обратил:
— Я уже отсмеялся. Мне бабки отбивать надо. Сам понимаешь, в долгу не останусь. Хочешь апартаменты со скидкой?
— В заду? — хрюкнул Кленовязов. — Нет, я не настолько озабоченный.