ЛИТЕРАТУРНЫЙ АРХИВ
Всеволод ИВАНОВ
ПИСЬМА К КОНДРАТИЮ УРМАНОВУ
В конце 2015 г. в новосибирском издательстве "Свиньин и сыновья" выходит книга рассказов и повестей Всеволода Иванова "Тайное тайных" о жизни сибирской деревни после Гражданской войны. Эта книга, впервые опубликованная в середине 1920-х гг., в СССР больше не издавалась и была снова возвращена читателю лишь в 2014 г. в серии "Литературные памятники".
В новом издании помимо рассказов впервые будут опубликованы письма Вс. Иванова к сибирскому писателю, нашему земляку К. Н. Ур- манову (1894—1976), которого Иванов называл своим лучшим другом. Кондратий Никифорович — один из тех, кто стоял у истоков журнала "Сибирские огни", с первых номеров был его постоянным и активным автором[1]. Рассказы и письма снабжены обстоятельными комментариями от составителя книги — внучки писателя Е. А. Папковой.
Предлагаем читателю ознакомиться с несколькими письмами, вошедшими в книгу. Письма Вс. Иванова предоставлены издателю Городским Центром истории Новосибирской книги.
В новом издании помимо рассказов впервые будут опубликованы письма Вс. Иванова к сибирскому писателю, нашему земляку К. Н. Ур- манову (1894—1976), которого Иванов называл своим лучшим другом. Кондратий Никифорович — один из тех, кто стоял у истоков журнала "Сибирские огни", с первых номеров был его постоянным и активным автором[1]. Рассказы и письма снабжены обстоятельными комментариями от составителя книги — внучки писателя Е. А. Папковой.
Предлагаем читателю ознакомиться с несколькими письмами, вошедшими в книгу. Письма Вс. Иванова предоставлены издателю Городским Центром истории Новосибирской книги.
Печатается по автографу: Городской Центр истории Новосибирской книги. Персональный фонд Кондратия Урманова. Оп. 11. Ед. хр. 2. Вероятно, Иванов ошибся в указании года, датируя письмо: в апреле 1920 г. он еще был в Омске.
* * *
II. 8 апреля 1921 г. Петроград8/IV—20.
Друг Кондратий!
Получил, наконец, твое письмо. Очень рад. Положение мое, как я писал уже тебе, улучшилось. Вчера получил из Москвы от Горького (он уехал туда) за мой рассказ "Партизаны" 150 000 руб. Купил книг и пищи. Рассказ пойдет в одном толстом журнале, а затем будет издан отдельно .
Пришли мне вырезки "Из рабочих недр"2. Посылаю доверенность — только не знаю — будет ли действительна. Купи-ка на эти деньги папирос, если есть в продаже, и выкури.
Привет Винокурову3 и Соколову4.
Твой Всеволод!
1.Повесть Вс. Иванова "Партизаны" открывала № 1 за 1921 г. (вышел в июне) первого советского "толстого" литературно-художественного и научно-публицистического журнала "Красная новь" (М., 1921 —1942), издававшегося Главполитпросветом. В 1921 —1927 гг. журнал выходил под редакцией А. К. Воронского, в №№ 1 —3 за 1921 г. А. М. Горький редактировал литературно-художественный отдел. 24 марта 1921 г. Горький писал Иванову: "Рассказ — удался, хотя — местами — чуть-чуть длинноват. Беру его с собой в Москву, откуда привезу Вам денег. Работайте, дружище! Вы можете сделать очень хорошие вещи" (Горький М.
ПСС: Письма: в 24 т. Т. 13. — М., 2007. — С. 175).
2. Раздел газеты "Советская Сибирь", где под псевдонимом Изюмов 1 февраля 1922 г. был напечатан рассказ Вс. Иванова.
3. Винокуров П. И. — журналист. В 1921 —1923 гг. сотрудничал в газете "Советская Сибирь".
4. Соколов Константин Леонидович — поэт, прозаик, драматург, сотрудничал в журналах "Искусство", "Сибирские огни". Автор пьес "Вороги" (1921), "Не все коту масленица" (1925), "Господняя утроба" (1928) и др.
V. 23 августа 1921 г.
Петроград, августа 23
Ах, дружище — Кондратий!
Хандрю что-то и немилосердно прямо. Добро хоть наружу не вылазит. Да, вон Горький четвертый день пьет — шлея под хвост попала1. А у меня водки нет, и я скучаю. Писать не хочется, Петроград скучен — камни и на камнях люди яблоками торгуют. Ни одного журнала, ни книг, и никто ни во что не верит.
Написал я повесть "Бронепоезд 14.69" — еще ряд задуманного есть, но никак не подымается рука к работе. Получил от Четверикова письмо, он на Боровом, лечится и хочет ехать сюда осенью2. Я не советую, я никому не советую ехать в Петроград. Здесь скучно — да и вообще — надоело мне все!
Ты все то еще хочешь попасть в Пг? Плюнь.
Хотя в Нке еще хуже, это я чувствую. Вообще я до отупения много чувствую.
Мне до смертельной тоски ничего не хочется чувствовать, даже твое сочувствие, а я тебя люблю очень, потому что в тебе много жизнерадостности и уверенности в других.
Знаешь так называемую предсердечную тоску.
Мучительная вещь.
Приезжай хоть в гости, угощу яблоками и рассказами...
Больше ничего не имею.
Привет Винокурову3, я твое письмо не успел прочитать при нем и потому не послал книжек, а сейчас, откровенно, лень и закупоривать и идти на почту. Приезжай сам, а мне — скучно.
Знаешь, что я сейчас делаю — по вечерам — читаю лекции о русской литературе в Петропавловской крепости4. Номер?
Всев. Иванов
Впервые: Иванов Вс. Собр. соч.: в 8 т. Т. 8. — М., 1978. — С. 584— 585. Ошибочно обозначено как письмо Ф. А. Березовскому, с пометой, что, несмотря на имя Березовского на конверте, письмо, скорее всего, было адресовано К. Урманову (Там же. С. 749).
Печатается по автографу: РГАЛИ. Ф. 1785. Оп. 1. Ед. хр. 121.
Л. 1 — 1об. Написано на бланке "Свободной ассоциацш для развитiя и распростр. положит. наукъ". Организация была создана А. М. Горьким.
1. Возможно, имеется в виду крайне подавленное настроение Горького, вызванное в первую очередь известиями о судьбе поэта Н. С. Гумилёва. В начале августа 1921 г. Гумилёв был арестован, 24 августа расстрелян. Хлопоты Горького об освобождении поэта, в частности письмо в президиум Петроградской губернской чрезвычайной комиссии, подписанное им, а также председателем Петроградского отдела Всероссийского союза писателей А. Волынским, председателем Петропролеткульта А. Машировым-Самобытником и др. и отправленное до 24 августа, успехом не увенчались. Именно 23 августа Горьким была получена телефонограмма от президиума Петроградского губисполкома с требованием "немедленно прекратить" деятельность возглавляемого им Петроградского отделения Всероссийского комитета помощи голодающим (см.: Горький М. ПСС: Письма: в 24 т. Т. 13. — М., 2007. — С. 228, 576—577)
2. Письма Б. Четверикова Вс. Иванову неизвестны. О лете 1921 г. Четвериков вспоминал: "...я попал — в те-то смятенные годы! — на курорт Боровое и провел там несколько блаженно-спокойных дней, невероятных на фоне гибели тысяч и тысяч, на фоне поленниц трупов" (Четвериков Б. Всего бывало на веку. — Л., 1991. — С. 5)
3. См. примеч. 3 к п. II.
4. О чтении Ивановым лекций в Петропавловской крепости информацией не располагаем. Возможно, эта работа велась в рамках образовательной деятельности Пролеткульта, где с 1918 г. существовал лекторско-клубный отдел, сотрудники которого читали лекции по литературе рабочим на заводах и в клубах, солдатам Красной Армии. На территории крепости в 1923 г. был создан историко-революционный музей, где размещены были экспозиции, посвященные истории и архитектуре города, а также истории революционных движений в России. Там работал и кинотеатр, с фильмами отчасти историческими, но имел ли к ним отношение Иванов, неизвестно. В 1930-х гг. Иванов читал в Москве лекции на исторические темы, в частности о Бородинском сражении.
IX. 15 января 1922 г. Петроград
Мой адрес:
Пр К. Маркса (б Сампсониевский), 4, кв. 27. На Пролеткульт прошу не писать, сударь!
15 янв.
Дорогой Кондрат!
Получил твое разудалое письмо о женитьбе и прочих разочарованиях1. Жалею. Ты наказан за непослушание мне.
Вчера пьянствовали в "Доме искусств"2. То есть так перепились, что описать неприлично. Была елка, танцы и так далее. Я ходил по залам в тигровой шкуре, а Замятин со стола читал лекцию о чем-то... Кто-то кого-то ругал, кто-то кого-то в комнатах в коридорах е...
А суть в том, что провожали Б. Пильняка и Кусикова (московский имажинист) за границу. Сегодня в час дня они уехали3.
Сегодня у меня болит голова и я читаю Купера4.
Вчера у меня голова не болела и я пьянствовал.
Прол писатели в ассоциации устроились не плохо — кто-то внес в ихний магазин деньги, и они питаются5. Я лично тут ничем не пользуюсь.
Присылай рукописи. Стихи напечатаю и пришлю.
Рассказы будет видно.
Пиши. Получено письмо от Ерошина, что он едет в Москву.
Да, я написал рассказ — "Чжень-Люнь, искатель шень-женя". И ты что-то в этом роде.
Любопытно сверить. О чем мы? И как?6
Присылай писаний. Как у тебя с едой. Мне ничего не надо — я живу и ем — очень хорошо. А Рябова-Бельского7 я рад увидеть, он человек любопытный.
Судьину жму руку и на его письмо отвечаю тебе8. Прочти ему и его сестрам. Никакой х. ..вины в нем нету (т. е. в письме, а не в Судьине). Судьин — хороший человек, пожми ему за меня руку.
Но как мы вчера напились! И вообще пьянствуют теперь здорово9.
"Искусство" я все-таки не получил. А рецензия и ответ на нее — глупый. Круссер — балда, хотя и профессор. Стихи Оленича (по секрету) — плохи. Мне Драверт понравился10.
Жму твою ногу.
Любопытно — кто твоя возлюбленная-то и что за дворянка, что ты ее не мог с.?
Всякие драмы — писателю — в пользу. Утешься.
Тебе не надоели мои письма?
Я ведь пишу от любви к тебе. Честное слово. А ты почитай Купера — ей-богу хорошо.
Не унывай. Мы проживем. Пиши больше.
Пильняк написал три романа и живет11.
Я написал тоже около этого и проживу.
Пиши, не унывай, не забывай Всеволода, он твой.
Вс. Иванов
Печатается по автографу: Городской Центр истории Новосибирской книги. Персональный фонд Кондратия Урманова. Оп. 11. Ед. хр. 14. Год устанавливается по содержанию письма.
1. Письмо неизвестно.
2. "Дом искусств" — общественная организация писателей, создана по инициативе группы писателей во главе с Горьким. Открылся осенью 1919 г. в бывшем доме купцов Елисеевых на Невском просп., 15 / наб. р. Мойки, 59. Управлялся Высшим Советом, включавшим сотрудников литературного отдела (А. М. Горький — председатель, А. Блок, Н. Гумилев, Е. Замятин, В. Азов, А. Кауфман, А. Левенсон, В. Немирович-Данченко, С. Ольденбург, А. Тихонов, К. Чуковский), а также отделов музыкального и хозяйственного. "Дом искусств" стал центром творческой жизни Петрограда: здесь проводились вечера современной поэзии (по понедельникам) и вечера прозы (по пятницам), выставки произведений современных художников, вечера и концерты. В "Доме искусств" жили А. Грин, Н. Гумилёв, М. Зощенко, Л. Лунц, О. Мандельштам, М. Слонимский, О. Форш, М. Шагинян и др. В комнате М. Слонимского собирались "Серапионовы братья". О бытовой жизни "Дома искусств" Иванов писал А. Н. Толстому 15 мая 1922 г.: "В Доме искусств открылось казино, но официально разрешенных бардаков еще нет. Не знаю, почему. Надо бы. Сифилис стал столь же широк, как и насморк" ("Я глубоко верю в Россию..." Письма Вс. Иванова А. Н. Толстому / публ. Е. И. Погорельской // Вопросы литературы. — 2007. — № 2. — С. 339). "Дому искусств" посвящена книга О. Д. Форш "Сумасшедший корабль" (1930), где, под другими именами, выведены в качестве персонажей "Се- рапионовы братья", в том числе Иванов: ".брат алеут — изумительный дарами. Пряный и душный, как персидская дыня.", упомянуто и шутовское представление серапионов об алмазах Вс. Иванова (Форш О. Д. Сумасшедший корабль. — М., 2011. — С. 287).
3. Писатель Пильняк Борис Андреевич (наст. фам. Вогау, 1894 —1938, расстрелян) и поэт-имажинист Кусиков Александр Борисович (наст. фам. Кусикян, 1896—1977) в 1922 г. ездили в Берлин, границу в Ямбурге пересекли 16 января. Это была одна из первых поездок советских писателей в Германию. На вечере, который описывает Иванов, Кусиков читал поэмы "Эль-Кадр", "Джульфикар", Пильняк — отрывки из повести "Мятель" и рассказ "Санкт-Питер-Бурх", в обсуждениях выступали П. Губер, К. Федин, М. Шкапская, Л. Лунц и др. (Литературная жизнь России 1920-х годов. События. Отзывы современников. Библиография. Т. 1. Ч. 2. Москва и Петербург. 1921 —1922 / под ред. А. Ю. Галушкина. — М., 2005. — С. 286).
4. Купер Джеймс Фенимор (1789—1851) — американский писатель. 22 июня 1922 г. Иванов писал А. Н. Толстому о работе над романом "Ситцевый зверь": "Работа экзотическая, и мужики у меня, как индейцы куперовские. Весело" (Вопросы литературы. — 2007. — № 2. — С. 341).
5. Ассоциация пролетарских писателей имела свой клуб, кооперативное издательство и книжный магазин по адресу Литейный, 53.
6. Имеется в виду рассказ Иванова "История Чжен-Люня — искателя корня шень-жень" (Литературная неделя, 1922, 18 июня; вошел в книгу "Седьмой берег", М.-Пг., 1922) и рассказ Урманова "Жень-шень" (Искусство, 1922, № 2, с. 21—38; вошел в книгу "Половодье. Рассказы", Ново-Николаевск, 1924). Несмотря на сходное место действия (близ гор Сихотэ-Алиня), наличие похожих персонажей (китац Чу-лян- фу, предлагающий герою купить корень жень-шень, который лечит от всех болезней, в рассказе Урманова и китаец Чжен-Люнь, собирающий жень-шень для продажи русским, у Иванова) и общего для рассказов мотива возможности обрести счастье благодаря чудесному корню, произведения писателей существенно различаются прежде всего по стилевой манере: реалистической у Урманова, условно-символической у Иванова. Показательно, что оба писателя, обратившись к ключевой теме эпохи — осуществление мечты о рождении в России нового, прекрасного мира, — заканчивают свои рассказы трагическим финалом: герои умирают, не найдя счастья.
7. Рябов-Бельский Владимир Павлович (1880—1943) — поэт, драматург, журналист. После революции приехал в Омск, печатался в "Известиях Западно-Сибирского и Омского областных исполнительных комитетов", после 1920 г. — в газете "Советская Сибирь", журнале "Искусство". Видимо, Урманов сообщал, что Рябов-Бельский собирается в Петроград.
8. Письмо Судьина Иванову неизвестно.
9. Пьянство Иванова в Петрограде и Москве первых пореволюционных лет, как и близкого ему С. Есенина, не было веселым времяпрепровождением и не объяснялось личными причинами. Оно носило другой характер, отчасти раскрытый в цикле стихов Есенина "Москва кабацкая": "...Ах, сегодня так весело россам, / Самогонного спирта — река. / Гармонист с провалившимся носом / Им про Волгу поет и про Чека. // Что-то злое во взорах безумных, / Непокорное в громких речах. / Жалко им тех дурашливых, юных, / Что сгубили свою жизнь сгоряча. // Жалко им, что октябрь суровый / Обманул их в своей пурге. / И уж удалью точится новой / Крепко спрятанный нож в сапоге. // Где ж вы те, что ушли далече? / Ярко ль светят вам наши лучи? / Гармонист спиртом сифилис лечит, / Что в киргизских степях получил. // Нет! Таких не подмять, не рассеять! / Бесшабашность им гнилью дана. / Ты, Рассея моя. Рас. сея. / Азиатская сторона!" ("Снова пьют здесь, дерутся и плачут.", 1922).
10. Речь идет о публикациях знакомых Иванову сибирских поэтов и писателей в журнале "Искусство" (1921, № 1; отв. ред., завед. гублитосек- цией — А. П. Оленич-Гнененко), ставившем своей задачей, "с одной стороны, служить рупором творческих исканий и достижений общероссийского центра, а с другой стороны, быть другом и руководителем литературных и художественных сил Омской губернии, уделяя наибольшее
внимание пролетариату и трудовому крестьянству" (От редакции // Искусство. — 1921. — № 1. — С. 3). Журнал включал разделы: "Стихи и беллетристика", "Статьи", "Техника", "Хроника". Какую рецензию и ответ на нее имеет в виду Иванов, неизвестно: рецензия В. Шаняв- ца на №№ 1 и 2 "Искусства" печаталась в журнале "Сибирские огни" позднее (1922, № 2, с. 173). Очерк профессора Г. В. Круссера "Поэт равенства и мировой революции У Уитмен" включал размышления автора о современной эпохе, ее "психологической конституции": "Личность (подразумеваем трудящиеся массы) сознает себя не как средство, а как цель, как “я”, совершенно равное другим..." (Искусство, 1921, № 1, с. 27). Стихотворение А. Оленича "Из цикла “Стихи о нынешнем”" состояло из нескольких частей: "Голоса предместий. Фрагмент", построенный как реплики башмачника, бродячего музыканта, конторщика, швеи и других персонажей о днях, "прожитых в сером каменном аду"; "Космическая весна"; "Электрификация" (Там же, с. 8—9). Творчество Петра Людовиковича Драверта (1879—1945), поэта, геолога, минералога, метеоритоведа, географа, ботаника, археолога, краеведа, автора около семисот научных трудов и статей, организатора и участника экспедиций по Сибири, Уралу и Казахстану, общественного деятеля, в "Искусстве" было представлено стихотворениями "Из песен минералога": "Опыт (сонет)", "Космический лед", "Альпийская слюда", в первом из которых предметом поэтического осмысления стала "странная слюда": "Двухцветного агата / Она ценней стократ. / О ней в тиши заката / Спою тебе, мой брат!" (Там же, с. 13 —14). Иванов, живя в Омске, был знаком с Дравертом, относился к нему с большим уважением. В архиве Драверта в Омском краеведческом музее хранятся книга Иванова "Рогульки" и стихи из цикла "Самокладки киргизские", подаренные автором.
11. Между Пильняком и Ивановым с 1921 до 1937 г. существовали личные отношения, которые в некоторые периоды можно было бы назвать дружескими. Из воспоминаний М. Слонимского известно, что Пильняк, приехав в 1921 г. в Петроград знакомиться с "Серапионовыми братьями", "старался подружиться с Всеволодом Ивановым, с Фединым, на остальных прищурился." (Слонимский М. Книга воспоминаний. — М.-Л., 1966. — С. 128). Оба, Пильняк и Иванов, стремительно входят в советскую литературу и приобретают известность. Летом 1922 г., как следует из письма Иванова А. Толстому от 15 августа 1922 г., они "были у Троцкого": ".книгу он пишет о современной литературе и посему пожелал познакомиться с нами." (Вопросы литературы, 2007, № 2, с. 344). Тогда же разворачивается работа по созданию издательства "Круг", в котором обоим писателям предназначалась важная роль. В связи с этим и Пильняк, и Иванов собираются обосноваться в Москве, о чем Пильняк и сообщает 18 августа 1922 г. Горькому: ".сюда же переезжают Никитин и Вс. Иванов, будем жить вместе, снимем дачу" (Пильняк Б. А. Письма:
в 2 т. Т. 1. 1906—1922. — М., 2010. — С. 490). Осенью 1922 г. в
газете "Правда" оба названы Л. Троцким среди писателей-попутчиков, "советских народников", "мужиковствующих", которые "не охватывают революции в целом", так как "им чужда ее коммунистическая цель" (Цит. по: Троцкий Л. Д. Литература и революция. — М., 1923. — С. 41 —42). В 1924 г. Пильняк и Иванов путешествуют в Одессу, где выступают с лекциями и чтением своих произведений; планируют совместные путешествия — в Китай в 1924 г. (письмо Пильняка Иванову от 4 июля 1924 г.), в Японию и Китай в 1926 г. Поездки не осуществились. Возможно, охлаждение в отношениях произошло в 1925 г. после драки в доме Пильняка А. Н. Толстого и П. Е. Щ еголева с Ивановым (см.: Пильняк Б. А. Письма: в 2 т. Т. 2. 1923 — 1937. — М., 2010. — С. 248). Иванов придавал значение этому событию, в поздних автобиографических записях он упоминает о ссоре с Толстым. Вяч. Вс. Иванов считает, что истинной причиной драки была позиция писателей по отношению к власти: Толстой в это время готов был идти на компромисс, Иванов и Пильняк — нет.
Иванова и Пильняка в начале 1920-х гг. объединяли попытки ответить на историко-политические и философские вопросы времени: роль революции в истории России, место России между Востоком и Западом, культура и цивилизация, судьба русского крестьянства в переломную эпоху и т. п., что рождало прямые переклички в творчестве (например, включение Пильняком в повесть "Третья столица", 1923, фрагментов из рассказа Иванова "Полая Арапия", 1922, о голоде в Поволжье и др.) и близость стилевых решений. К моменту написания письма Пильняк закончил работу над романом "Голый год" (впервые: Берлин, 1922) и тремя повестями: "При дверях" (1920), "Метель" (1921), "Иван-да-Марья" (1921). Скорее всего, фраза "Пильняк написал три романа и живет" носит образный характер и Иванов имеет в виду, что у Пильняка уже три тома произведений: роман и два тома повестей и рассказов (вышедший в 1920 г. сборник "Былье" и готовящийся к изданию сборник "Смертельное манит"). В январе 1921 г. он повез все это в Германию, перед отъездом мог говорить о накопленном творческом багаже.
X. 24 февраля 1922 г. Петроград
24 февраля 1922
Друг Кондратий!
Не храни мои письма — хотя я и становлюсь знаменитостью. Я все равно не разрешу их издавать.
Приехал здесь Рябов-Бельский, голодает, живет плохо[2]. И вдобавок у него по дороге украли порт, в котором лежал № "Искусства"[3]и еще что-то посланное Вами. Я очень пожалел.
Я устал, дружище. Если бы у меня не такая хорошая жена, было бы совсем плохо.
Читал мои рассказы в "Правде" и в "Красной"[4]? Здесь они пользуются успехом и хорошей оплатой.
Я полагаю, что через месяца три — четыре я смогу найти тебе хорошее место и выписать тебя сюда. Готовь рукописи, но советую в случае выписки ехать одному. Жена, если есть, может приехать позже. А впрочем, как хочешь.
Не знаю, приеду ли я в Сибирь. Тому много причин, а самое главное — вот и не скажу!
Как ваши голопузовцы от литературы и футуро-гимназисты? Снега, мороз в 30° и волк на сугробе? Кланяйся Мартынову, он один талантливыи...
Сшил я себе медвежью шубу — из белого медведя5. Накупил книг и всевозможных одеяний, а сейчас сбираю марки. Устал я.
Но пишу много. Мы своего добьемся, верно. А кроме того, мне почему-то очень везет.
Уже люди при разговоре со мной делают глаза — как часы — и авансом гнут выи. А я отворачиваюсь и смеюсь. Не умею, дружище, быть серьезным.
Если я не приеду в Сибирь, я вышлю тебе денег и ты приедешь ко мне погостить. Идет?
Скорее всего, я буду жить где-нибудь на даче близ Питера. А может быть, в Москве.
На днях я тебе вышлю книг, и в том числе первый том моих сочине- ний6. Книжек для тебя накопилось много.
Присылай рукопись для "Красной нови". Мне. Деньги переведут моментально.
Целую отечески в лоб тебя и твою возлюбленную.
Всеволод
А Оленич-младший7 свинья. Хоть бы строчку! Ладно уж, увижу я его. Руки не подам. Ей-Богу. Кланяйся ему.
Печатается по автографу: Городской Центр истории Новосибирской книги. Персональный фонд Кондратия Урманова. Оп. 11. Ед. хр. 10. Написано на бланке "Свободной ассо^ацш для развитiя и распростр. положит. наукъ". 1 2 3 [5] [6]
ПСС: Письма: в 24 т. Т. 13. — М., 2007. — С. 175).
2. Раздел газеты "Советская Сибирь", где под псевдонимом Изюмов 1 февраля 1922 г. был напечатан рассказ Вс. Иванова.
3. Винокуров П. И. — журналист. В 1921 —1923 гг. сотрудничал в газете "Советская Сибирь".
4. Соколов Константин Леонидович — поэт, прозаик, драматург, сотрудничал в журналах "Искусство", "Сибирские огни". Автор пьес "Вороги" (1921), "Не все коту масленица" (1925), "Господняя утроба" (1928) и др.
V. 23 августа 1921 г.
Петроград, августа 23
Ах, дружище — Кондратий!
Хандрю что-то и немилосердно прямо. Добро хоть наружу не вылазит. Да, вон Горький четвертый день пьет — шлея под хвост попала1. А у меня водки нет, и я скучаю. Писать не хочется, Петроград скучен — камни и на камнях люди яблоками торгуют. Ни одного журнала, ни книг, и никто ни во что не верит.
Написал я повесть "Бронепоезд 14.69" — еще ряд задуманного есть, но никак не подымается рука к работе. Получил от Четверикова письмо, он на Боровом, лечится и хочет ехать сюда осенью2. Я не советую, я никому не советую ехать в Петроград. Здесь скучно — да и вообще — надоело мне все!
Ты все то еще хочешь попасть в Пг? Плюнь.
Хотя в Нке еще хуже, это я чувствую. Вообще я до отупения много чувствую.
Мне до смертельной тоски ничего не хочется чувствовать, даже твое сочувствие, а я тебя люблю очень, потому что в тебе много жизнерадостности и уверенности в других.
Знаешь так называемую предсердечную тоску.
Мучительная вещь.
Приезжай хоть в гости, угощу яблоками и рассказами...
Больше ничего не имею.
Привет Винокурову3, я твое письмо не успел прочитать при нем и потому не послал книжек, а сейчас, откровенно, лень и закупоривать и идти на почту. Приезжай сам, а мне — скучно.
Знаешь, что я сейчас делаю — по вечерам — читаю лекции о русской литературе в Петропавловской крепости4. Номер?
Всев. Иванов
Впервые: Иванов Вс. Собр. соч.: в 8 т. Т. 8. — М., 1978. — С. 584— 585. Ошибочно обозначено как письмо Ф. А. Березовскому, с пометой, что, несмотря на имя Березовского на конверте, письмо, скорее всего, было адресовано К. Урманову (Там же. С. 749).
Печатается по автографу: РГАЛИ. Ф. 1785. Оп. 1. Ед. хр. 121.
Л. 1 — 1об. Написано на бланке "Свободной ассоциацш для развитiя и распростр. положит. наукъ". Организация была создана А. М. Горьким.
1. Возможно, имеется в виду крайне подавленное настроение Горького, вызванное в первую очередь известиями о судьбе поэта Н. С. Гумилёва. В начале августа 1921 г. Гумилёв был арестован, 24 августа расстрелян. Хлопоты Горького об освобождении поэта, в частности письмо в президиум Петроградской губернской чрезвычайной комиссии, подписанное им, а также председателем Петроградского отдела Всероссийского союза писателей А. Волынским, председателем Петропролеткульта А. Машировым-Самобытником и др. и отправленное до 24 августа, успехом не увенчались. Именно 23 августа Горьким была получена телефонограмма от президиума Петроградского губисполкома с требованием "немедленно прекратить" деятельность возглавляемого им Петроградского отделения Всероссийского комитета помощи голодающим (см.: Горький М. ПСС: Письма: в 24 т. Т. 13. — М., 2007. — С. 228, 576—577)
2. Письма Б. Четверикова Вс. Иванову неизвестны. О лете 1921 г. Четвериков вспоминал: "...я попал — в те-то смятенные годы! — на курорт Боровое и провел там несколько блаженно-спокойных дней, невероятных на фоне гибели тысяч и тысяч, на фоне поленниц трупов" (Четвериков Б. Всего бывало на веку. — Л., 1991. — С. 5)
3. См. примеч. 3 к п. II.
4. О чтении Ивановым лекций в Петропавловской крепости информацией не располагаем. Возможно, эта работа велась в рамках образовательной деятельности Пролеткульта, где с 1918 г. существовал лекторско-клубный отдел, сотрудники которого читали лекции по литературе рабочим на заводах и в клубах, солдатам Красной Армии. На территории крепости в 1923 г. был создан историко-революционный музей, где размещены были экспозиции, посвященные истории и архитектуре города, а также истории революционных движений в России. Там работал и кинотеатр, с фильмами отчасти историческими, но имел ли к ним отношение Иванов, неизвестно. В 1930-х гг. Иванов читал в Москве лекции на исторические темы, в частности о Бородинском сражении.
IX. 15 января 1922 г. Петроград
Мой адрес:
Пр К. Маркса (б Сампсониевский), 4, кв. 27. На Пролеткульт прошу не писать, сударь!
15 янв.
Дорогой Кондрат!
Получил твое разудалое письмо о женитьбе и прочих разочарованиях1. Жалею. Ты наказан за непослушание мне.
Вчера пьянствовали в "Доме искусств"2. То есть так перепились, что описать неприлично. Была елка, танцы и так далее. Я ходил по залам в тигровой шкуре, а Замятин со стола читал лекцию о чем-то... Кто-то кого-то ругал, кто-то кого-то в комнатах в коридорах е...
А суть в том, что провожали Б. Пильняка и Кусикова (московский имажинист) за границу. Сегодня в час дня они уехали3.
Сегодня у меня болит голова и я читаю Купера4.
Вчера у меня голова не болела и я пьянствовал.
Прол писатели в ассоциации устроились не плохо — кто-то внес в ихний магазин деньги, и они питаются5. Я лично тут ничем не пользуюсь.
Присылай рукописи. Стихи напечатаю и пришлю.
Рассказы будет видно.
Пиши. Получено письмо от Ерошина, что он едет в Москву.
Да, я написал рассказ — "Чжень-Люнь, искатель шень-женя". И ты что-то в этом роде.
Любопытно сверить. О чем мы? И как?6
Присылай писаний. Как у тебя с едой. Мне ничего не надо — я живу и ем — очень хорошо. А Рябова-Бельского7 я рад увидеть, он человек любопытный.
Судьину жму руку и на его письмо отвечаю тебе8. Прочти ему и его сестрам. Никакой х. ..вины в нем нету (т. е. в письме, а не в Судьине). Судьин — хороший человек, пожми ему за меня руку.
Но как мы вчера напились! И вообще пьянствуют теперь здорово9.
"Искусство" я все-таки не получил. А рецензия и ответ на нее — глупый. Круссер — балда, хотя и профессор. Стихи Оленича (по секрету) — плохи. Мне Драверт понравился10.
Жму твою ногу.
Любопытно — кто твоя возлюбленная-то и что за дворянка, что ты ее не мог с.?
Всякие драмы — писателю — в пользу. Утешься.
Тебе не надоели мои письма?
Я ведь пишу от любви к тебе. Честное слово. А ты почитай Купера — ей-богу хорошо.
Не унывай. Мы проживем. Пиши больше.
Пильняк написал три романа и живет11.
Я написал тоже около этого и проживу.
Пиши, не унывай, не забывай Всеволода, он твой.
Вс. Иванов
Печатается по автографу: Городской Центр истории Новосибирской книги. Персональный фонд Кондратия Урманова. Оп. 11. Ед. хр. 14. Год устанавливается по содержанию письма.
1. Письмо неизвестно.
2. "Дом искусств" — общественная организация писателей, создана по инициативе группы писателей во главе с Горьким. Открылся осенью 1919 г. в бывшем доме купцов Елисеевых на Невском просп., 15 / наб. р. Мойки, 59. Управлялся Высшим Советом, включавшим сотрудников литературного отдела (А. М. Горький — председатель, А. Блок, Н. Гумилев, Е. Замятин, В. Азов, А. Кауфман, А. Левенсон, В. Немирович-Данченко, С. Ольденбург, А. Тихонов, К. Чуковский), а также отделов музыкального и хозяйственного. "Дом искусств" стал центром творческой жизни Петрограда: здесь проводились вечера современной поэзии (по понедельникам) и вечера прозы (по пятницам), выставки произведений современных художников, вечера и концерты. В "Доме искусств" жили А. Грин, Н. Гумилёв, М. Зощенко, Л. Лунц, О. Мандельштам, М. Слонимский, О. Форш, М. Шагинян и др. В комнате М. Слонимского собирались "Серапионовы братья". О бытовой жизни "Дома искусств" Иванов писал А. Н. Толстому 15 мая 1922 г.: "В Доме искусств открылось казино, но официально разрешенных бардаков еще нет. Не знаю, почему. Надо бы. Сифилис стал столь же широк, как и насморк" ("Я глубоко верю в Россию..." Письма Вс. Иванова А. Н. Толстому / публ. Е. И. Погорельской // Вопросы литературы. — 2007. — № 2. — С. 339). "Дому искусств" посвящена книга О. Д. Форш "Сумасшедший корабль" (1930), где, под другими именами, выведены в качестве персонажей "Се- рапионовы братья", в том числе Иванов: ".брат алеут — изумительный дарами. Пряный и душный, как персидская дыня.", упомянуто и шутовское представление серапионов об алмазах Вс. Иванова (Форш О. Д. Сумасшедший корабль. — М., 2011. — С. 287).
3. Писатель Пильняк Борис Андреевич (наст. фам. Вогау, 1894 —1938, расстрелян) и поэт-имажинист Кусиков Александр Борисович (наст. фам. Кусикян, 1896—1977) в 1922 г. ездили в Берлин, границу в Ямбурге пересекли 16 января. Это была одна из первых поездок советских писателей в Германию. На вечере, который описывает Иванов, Кусиков читал поэмы "Эль-Кадр", "Джульфикар", Пильняк — отрывки из повести "Мятель" и рассказ "Санкт-Питер-Бурх", в обсуждениях выступали П. Губер, К. Федин, М. Шкапская, Л. Лунц и др. (Литературная жизнь России 1920-х годов. События. Отзывы современников. Библиография. Т. 1. Ч. 2. Москва и Петербург. 1921 —1922 / под ред. А. Ю. Галушкина. — М., 2005. — С. 286).
4. Купер Джеймс Фенимор (1789—1851) — американский писатель. 22 июня 1922 г. Иванов писал А. Н. Толстому о работе над романом "Ситцевый зверь": "Работа экзотическая, и мужики у меня, как индейцы куперовские. Весело" (Вопросы литературы. — 2007. — № 2. — С. 341).
5. Ассоциация пролетарских писателей имела свой клуб, кооперативное издательство и книжный магазин по адресу Литейный, 53.
6. Имеется в виду рассказ Иванова "История Чжен-Люня — искателя корня шень-жень" (Литературная неделя, 1922, 18 июня; вошел в книгу "Седьмой берег", М.-Пг., 1922) и рассказ Урманова "Жень-шень" (Искусство, 1922, № 2, с. 21—38; вошел в книгу "Половодье. Рассказы", Ново-Николаевск, 1924). Несмотря на сходное место действия (близ гор Сихотэ-Алиня), наличие похожих персонажей (китац Чу-лян- фу, предлагающий герою купить корень жень-шень, который лечит от всех болезней, в рассказе Урманова и китаец Чжен-Люнь, собирающий жень-шень для продажи русским, у Иванова) и общего для рассказов мотива возможности обрести счастье благодаря чудесному корню, произведения писателей существенно различаются прежде всего по стилевой манере: реалистической у Урманова, условно-символической у Иванова. Показательно, что оба писателя, обратившись к ключевой теме эпохи — осуществление мечты о рождении в России нового, прекрасного мира, — заканчивают свои рассказы трагическим финалом: герои умирают, не найдя счастья.
7. Рябов-Бельский Владимир Павлович (1880—1943) — поэт, драматург, журналист. После революции приехал в Омск, печатался в "Известиях Западно-Сибирского и Омского областных исполнительных комитетов", после 1920 г. — в газете "Советская Сибирь", журнале "Искусство". Видимо, Урманов сообщал, что Рябов-Бельский собирается в Петроград.
8. Письмо Судьина Иванову неизвестно.
9. Пьянство Иванова в Петрограде и Москве первых пореволюционных лет, как и близкого ему С. Есенина, не было веселым времяпрепровождением и не объяснялось личными причинами. Оно носило другой характер, отчасти раскрытый в цикле стихов Есенина "Москва кабацкая": "...Ах, сегодня так весело россам, / Самогонного спирта — река. / Гармонист с провалившимся носом / Им про Волгу поет и про Чека. // Что-то злое во взорах безумных, / Непокорное в громких речах. / Жалко им тех дурашливых, юных, / Что сгубили свою жизнь сгоряча. // Жалко им, что октябрь суровый / Обманул их в своей пурге. / И уж удалью точится новой / Крепко спрятанный нож в сапоге. // Где ж вы те, что ушли далече? / Ярко ль светят вам наши лучи? / Гармонист спиртом сифилис лечит, / Что в киргизских степях получил. // Нет! Таких не подмять, не рассеять! / Бесшабашность им гнилью дана. / Ты, Рассея моя. Рас. сея. / Азиатская сторона!" ("Снова пьют здесь, дерутся и плачут.", 1922).
10. Речь идет о публикациях знакомых Иванову сибирских поэтов и писателей в журнале "Искусство" (1921, № 1; отв. ред., завед. гублитосек- цией — А. П. Оленич-Гнененко), ставившем своей задачей, "с одной стороны, служить рупором творческих исканий и достижений общероссийского центра, а с другой стороны, быть другом и руководителем литературных и художественных сил Омской губернии, уделяя наибольшее
внимание пролетариату и трудовому крестьянству" (От редакции // Искусство. — 1921. — № 1. — С. 3). Журнал включал разделы: "Стихи и беллетристика", "Статьи", "Техника", "Хроника". Какую рецензию и ответ на нее имеет в виду Иванов, неизвестно: рецензия В. Шаняв- ца на №№ 1 и 2 "Искусства" печаталась в журнале "Сибирские огни" позднее (1922, № 2, с. 173). Очерк профессора Г. В. Круссера "Поэт равенства и мировой революции У Уитмен" включал размышления автора о современной эпохе, ее "психологической конституции": "Личность (подразумеваем трудящиеся массы) сознает себя не как средство, а как цель, как “я”, совершенно равное другим..." (Искусство, 1921, № 1, с. 27). Стихотворение А. Оленича "Из цикла “Стихи о нынешнем”" состояло из нескольких частей: "Голоса предместий. Фрагмент", построенный как реплики башмачника, бродячего музыканта, конторщика, швеи и других персонажей о днях, "прожитых в сером каменном аду"; "Космическая весна"; "Электрификация" (Там же, с. 8—9). Творчество Петра Людовиковича Драверта (1879—1945), поэта, геолога, минералога, метеоритоведа, географа, ботаника, археолога, краеведа, автора около семисот научных трудов и статей, организатора и участника экспедиций по Сибири, Уралу и Казахстану, общественного деятеля, в "Искусстве" было представлено стихотворениями "Из песен минералога": "Опыт (сонет)", "Космический лед", "Альпийская слюда", в первом из которых предметом поэтического осмысления стала "странная слюда": "Двухцветного агата / Она ценней стократ. / О ней в тиши заката / Спою тебе, мой брат!" (Там же, с. 13 —14). Иванов, живя в Омске, был знаком с Дравертом, относился к нему с большим уважением. В архиве Драверта в Омском краеведческом музее хранятся книга Иванова "Рогульки" и стихи из цикла "Самокладки киргизские", подаренные автором.
11. Между Пильняком и Ивановым с 1921 до 1937 г. существовали личные отношения, которые в некоторые периоды можно было бы назвать дружескими. Из воспоминаний М. Слонимского известно, что Пильняк, приехав в 1921 г. в Петроград знакомиться с "Серапионовыми братьями", "старался подружиться с Всеволодом Ивановым, с Фединым, на остальных прищурился." (Слонимский М. Книга воспоминаний. — М.-Л., 1966. — С. 128). Оба, Пильняк и Иванов, стремительно входят в советскую литературу и приобретают известность. Летом 1922 г., как следует из письма Иванова А. Толстому от 15 августа 1922 г., они "были у Троцкого": ".книгу он пишет о современной литературе и посему пожелал познакомиться с нами." (Вопросы литературы, 2007, № 2, с. 344). Тогда же разворачивается работа по созданию издательства "Круг", в котором обоим писателям предназначалась важная роль. В связи с этим и Пильняк, и Иванов собираются обосноваться в Москве, о чем Пильняк и сообщает 18 августа 1922 г. Горькому: ".сюда же переезжают Никитин и Вс. Иванов, будем жить вместе, снимем дачу" (Пильняк Б. А. Письма:
в 2 т. Т. 1. 1906—1922. — М., 2010. — С. 490). Осенью 1922 г. в
газете "Правда" оба названы Л. Троцким среди писателей-попутчиков, "советских народников", "мужиковствующих", которые "не охватывают революции в целом", так как "им чужда ее коммунистическая цель" (Цит. по: Троцкий Л. Д. Литература и революция. — М., 1923. — С. 41 —42). В 1924 г. Пильняк и Иванов путешествуют в Одессу, где выступают с лекциями и чтением своих произведений; планируют совместные путешествия — в Китай в 1924 г. (письмо Пильняка Иванову от 4 июля 1924 г.), в Японию и Китай в 1926 г. Поездки не осуществились. Возможно, охлаждение в отношениях произошло в 1925 г. после драки в доме Пильняка А. Н. Толстого и П. Е. Щ еголева с Ивановым (см.: Пильняк Б. А. Письма: в 2 т. Т. 2. 1923 — 1937. — М., 2010. — С. 248). Иванов придавал значение этому событию, в поздних автобиографических записях он упоминает о ссоре с Толстым. Вяч. Вс. Иванов считает, что истинной причиной драки была позиция писателей по отношению к власти: Толстой в это время готов был идти на компромисс, Иванов и Пильняк — нет.
Иванова и Пильняка в начале 1920-х гг. объединяли попытки ответить на историко-политические и философские вопросы времени: роль революции в истории России, место России между Востоком и Западом, культура и цивилизация, судьба русского крестьянства в переломную эпоху и т. п., что рождало прямые переклички в творчестве (например, включение Пильняком в повесть "Третья столица", 1923, фрагментов из рассказа Иванова "Полая Арапия", 1922, о голоде в Поволжье и др.) и близость стилевых решений. К моменту написания письма Пильняк закончил работу над романом "Голый год" (впервые: Берлин, 1922) и тремя повестями: "При дверях" (1920), "Метель" (1921), "Иван-да-Марья" (1921). Скорее всего, фраза "Пильняк написал три романа и живет" носит образный характер и Иванов имеет в виду, что у Пильняка уже три тома произведений: роман и два тома повестей и рассказов (вышедший в 1920 г. сборник "Былье" и готовящийся к изданию сборник "Смертельное манит"). В январе 1921 г. он повез все это в Германию, перед отъездом мог говорить о накопленном творческом багаже.
X. 24 февраля 1922 г. Петроград
24 февраля 1922
Друг Кондратий!
Не храни мои письма — хотя я и становлюсь знаменитостью. Я все равно не разрешу их издавать.
Приехал здесь Рябов-Бельский, голодает, живет плохо[2]. И вдобавок у него по дороге украли порт, в котором лежал № "Искусства"[3]и еще что-то посланное Вами. Я очень пожалел.
Я устал, дружище. Если бы у меня не такая хорошая жена, было бы совсем плохо.
Читал мои рассказы в "Правде" и в "Красной"[4]? Здесь они пользуются успехом и хорошей оплатой.
Я полагаю, что через месяца три — четыре я смогу найти тебе хорошее место и выписать тебя сюда. Готовь рукописи, но советую в случае выписки ехать одному. Жена, если есть, может приехать позже. А впрочем, как хочешь.
Не знаю, приеду ли я в Сибирь. Тому много причин, а самое главное — вот и не скажу!
Как ваши голопузовцы от литературы и футуро-гимназисты? Снега, мороз в 30° и волк на сугробе? Кланяйся Мартынову, он один талантливыи...
Сшил я себе медвежью шубу — из белого медведя5. Накупил книг и всевозможных одеяний, а сейчас сбираю марки. Устал я.
Но пишу много. Мы своего добьемся, верно. А кроме того, мне почему-то очень везет.
Уже люди при разговоре со мной делают глаза — как часы — и авансом гнут выи. А я отворачиваюсь и смеюсь. Не умею, дружище, быть серьезным.
Если я не приеду в Сибирь, я вышлю тебе денег и ты приедешь ко мне погостить. Идет?
Скорее всего, я буду жить где-нибудь на даче близ Питера. А может быть, в Москве.
На днях я тебе вышлю книг, и в том числе первый том моих сочине- ний6. Книжек для тебя накопилось много.
Присылай рукопись для "Красной нови". Мне. Деньги переведут моментально.
Целую отечески в лоб тебя и твою возлюбленную.
Всеволод
А Оленич-младший7 свинья. Хоть бы строчку! Ладно уж, увижу я его. Руки не подам. Ей-Богу. Кланяйся ему.
Печатается по автографу: Городской Центр истории Новосибирской книги. Персональный фонд Кондратия Урманова. Оп. 11. Ед. хр. 10. Написано на бланке "Свободной ассо^ацш для развитiя и распростр. положит. наукъ". 1 2 3 [5] [6]
1. См. примеч. 7 к п. IX.
2 См. примеч. 10 к п. IX.
3 Имеются в виду, видимо, рассказы Иванова, опубликованные в газетах "Петроградская правда" — "Бык времен" (1922, 17 февр.) и "Красная газета" — "Дите" (1922, 12 февр.). В "Петроградской правде" в первой половине 1922 г. будут еще опубликованы рассказы: "Глухие маки" (1922, 30 апр.) и "Набег" (1922, 7 мая).
4 Л. Мартынов, не закончив в 1920 г. четвертого класса гимназии, занялся живописью. В журнале "Искусство" (1922, № 2) были напечатаны его стихи: "Мы футуристы невольные / Все, кто живет сейчас. // Звезды остроугольные // Вместо сердец у нас", — посвященные группе молодых омских футуристов (подробнее см.: Мартынов Л. Н. Воздушные фрегаты. — М., 1974. — С. 103—124; Он же. Капитан воздушных фрега- тов. — Омск, 1995. — С. 34—61). Несмотря на высокую оценку Ивановым таланта Мартынова, общение между писателями после 1920 г. не продолжалось.
5 Шуба Иванова, сшитая из шкуры белого медведя, которую обычно кладут на пол, произвела впечатление на серапионов. М. Слонимский 19 февраля 1922 г. писал А. М. Горькому: "Купил сибирскую шубу и похож теперь на белого медведя в пенсне. Он медленно, но верно становится знаменитостью..." ("Серапионовы братья" в зеркалах переписки. — М., 2004. — С. 19).
6 Имеется в виду, видимо, повесть "Цветные ветра". Берлинский журнал "Новая русская книга" давал такую информацию о сочинениях Иванова: "В издательстве “Эпоха” (Петербург) выпустил т. I сочинений “Цветные ветра”, повесть, и т. II “Ситцевый зверь”, рассказы" (Судьбы и работы русских писателей, ученых и журналистов за 1918—1922 гг. // Новая русская книга. — 1922. — № 5. — С. 34). В действительности т. II с таким заглавием издан не был.
7 Кроме А. П. Оленича-Гнененко (младшего) Иванов познакомился в 1917 г. в Омске с его отцом — Павлом Павловичем Оленичем-Гнененко (1867 — 1942), поэтом, общественным деятелем.
2 См. примеч. 10 к п. IX.
3 Имеются в виду, видимо, рассказы Иванова, опубликованные в газетах "Петроградская правда" — "Бык времен" (1922, 17 февр.) и "Красная газета" — "Дите" (1922, 12 февр.). В "Петроградской правде" в первой половине 1922 г. будут еще опубликованы рассказы: "Глухие маки" (1922, 30 апр.) и "Набег" (1922, 7 мая).
4 Л. Мартынов, не закончив в 1920 г. четвертого класса гимназии, занялся живописью. В журнале "Искусство" (1922, № 2) были напечатаны его стихи: "Мы футуристы невольные / Все, кто живет сейчас. // Звезды остроугольные // Вместо сердец у нас", — посвященные группе молодых омских футуристов (подробнее см.: Мартынов Л. Н. Воздушные фрегаты. — М., 1974. — С. 103—124; Он же. Капитан воздушных фрега- тов. — Омск, 1995. — С. 34—61). Несмотря на высокую оценку Ивановым таланта Мартынова, общение между писателями после 1920 г. не продолжалось.
5 Шуба Иванова, сшитая из шкуры белого медведя, которую обычно кладут на пол, произвела впечатление на серапионов. М. Слонимский 19 февраля 1922 г. писал А. М. Горькому: "Купил сибирскую шубу и похож теперь на белого медведя в пенсне. Он медленно, но верно становится знаменитостью..." ("Серапионовы братья" в зеркалах переписки. — М., 2004. — С. 19).
6 Имеется в виду, видимо, повесть "Цветные ветра". Берлинский журнал "Новая русская книга" давал такую информацию о сочинениях Иванова: "В издательстве “Эпоха” (Петербург) выпустил т. I сочинений “Цветные ветра”, повесть, и т. II “Ситцевый зверь”, рассказы" (Судьбы и работы русских писателей, ученых и журналистов за 1918—1922 гг. // Новая русская книга. — 1922. — № 5. — С. 34). В действительности т. II с таким заглавием издан не был.
7 Кроме А. П. Оленича-Гнененко (младшего) Иванов познакомился в 1917 г. в Омске с его отцом — Павлом Павловичем Оленичем-Гнененко (1867 — 1942), поэтом, общественным деятелем.
XV. 5 декабря 1923 г. Москва
Москва,
Маросейка, Б. Успенский, д. 5, кв. 36. Изд. "Круг"
Дорогой друг мой, Кондратий —
не понимаю я в твоих письмах одного: почему ты постоянно меня бранишь. Из Крыма я возвратился несколько дней, в Питере еще не был — на твое письмо весной ответил точно. Право же, дружба не изменяется руганью и обвинениями. Наивный ты человек.
Вот хотя бы о вожаках в литературе. Изволь — книгу твоих рассказов издать можно. Присылай, устрою где-нибудь, хотя сейчас издатели туго берут малоизвестные имена, потому что уже выявился читатель, книга дорога — и приступаются к ней с опаской.
Присылай скорей, так как на днях я еду в Харьков, затем в Питер, а в конце января я уезжаю в Китай. Вместе со мной едут Есенин и Шкловский1. Возможно, что мы остановимся прочесть лекцию в Н- Николаевске2. О выезде я тебе телеграфирую — авось не очень сердишься — встретишь.
Как ты живешь — лично? Очень ли холодно и каково с деньгами? Встретил я здесь как-то Правдухина — все сбираюсь к ним3 пойти и никак не сберусь.
На днях я тебе вышлю свои новые книги4.
Написал я роман "Северо-сталь", с нового года начнет печататься в "Красной нови"!5
Ты ничего большого не пишешь?
Эта зима (литературная) в Москве очень скучна и вялая.
Может быть, оттого что все ждали Толстых, а пришли — Булгарины6.
Хорошо бы тебе переехать в Москву или в Питер. Но в Москве плохо — очень плохо — с квартирами, а в Питере я почти не живу — там
m О x < Q_ > 2 " v:shapes="_x0000_s1034">плохо с деньгами. Ты служишь где, что ли? Пишешь ты какие-то непонятные письма, напиши толком.
Целую.
Всеволод 5 декабря 1923
Печатается по автографу: Городской Центр истории Новосибирской книги. Персональный фонд Кондратия Урманова. Оп. 11. Ед. хр. 13.
1. Поездка не осуществилась. О предполагаемом путешествии Иванова в Китай писал Н. Тихонов Л. Лунцу 2 февраля 1924 г. из Ленинграда: "Всеволод Иванов приехал на днях сюда. 10 -го уезжает в Китай. Держал себя сначала как Чацкий, собирал кружок вокруг себя и говорил: “Вы все пресмыкаетесь! Вы все — пыль!” Отрастил баки, потолстел, пишет неровно: написал роман (“Северосталь”), повесть, 6 рассказов и пьесу-гротеск." (Цит. по: Лунц Л. Н. Литературное наследство. — М., 2007. — С. 521—522). В биографических материалах о С. Есенине и Шкловском поездка в Китай с Ивановым не упоминается, однако, возможно, тема эта звучала в разговорах писателей. С поэтом Сергеем Александровичем Есениным (1895 —1925) Иванов познакомился в ноябре 1923 г. в Москве, на протяжении двух лет Есенина и Иванова связывали тесные дружеские и творческие отношения: весной 1924 г. предполагалось сотрудничество в задуманном поэтом журнале "Вольнодумец", в 1925 г. — в альманахе "Поляне" (в состав редакции должны были войти С. Есенин, Вс. Иванов, И. Касаткин, В. Наседкин). О "глубокой талантливости" Иванова, давшего "Сибирь по другому рисунку, чем его предшественники Мамин-Сибиряк, Шишков и Гребенщиков", и отразившего в "Партизанах", "Бронепоезде" и "Голубых песках" "азиатскую Россию", Есенин писал в неоконченной статье 1924 г. о писателях-по- путчиках (см.: Есенин С. А. ПСС: в 7 т., 9 кн. Т. 5. — М., 1997. — 244). Воспоминания Иванова о Есенине, над которыми он работал в 1950-х гг., остались незавершенными (см.: Иванов Вс. Собр. соч.: в 8 т.
Т. 8. — М., 1978. — С. 297 — 302). Дружба Иванова с В. Шкловским, зародившаяся в 1921 г. в Петрограде, продолжалась всю жизнь (см.: Шкловский В. Б. Всеволод Иванов // Всеволод Иванов — писатель и человек. — М., 1975. — С. 8—27). В 1924 г. писателями совместно был написан приключенческий фантастический роман "Иприт".
2. В Новониколаевске-Новосибирске Иванов никогда не был.
3. Правдухин Валериан Павлович (1892—1938, расстрелян) — критик, писатель. В начале 1920-х гг. в журнале "Сибирские огни" неоднократно высказывался о творчестве Иванова (см.: Пафос современности и молодые писатели // Сибирские огни. — 1922. — № 4. — С. 147 —160; Литература о революции и революционная литература // Сибирские
огни. — 1923. — № 1—2. — С. 203 — 224). В 1923 г. Правдухин жил в Петрограде с женой Л. Сейфуллиной.
4. В 1923 г. вышли книги Иванова "Сопки. Партизанские повести" (Пг.: Госиздат), "Седьмой берег" (изд. 2-е. М.-Пг.: Круг), "Возвращение Будды" (Берлин: Кн. Изд-во писателей), "Полая Арапия" (М.-Пг.: Круг), "Рассказы (М.-Пг.: Круг), "Голубые пески" (М.-Пг.: Круг).
5. Над фантастическим романом о производстве — "петербургской фантастикой сталелитейного завода" (из письма А. Толстому от 8 дек. 1922 г.) — Иванов работал в 1922—1924 гг. Фрагменты будущего романа печатались в журнале "Красная новь" (1924, № 5, под заглавием: "Из романа “Северосталь”"), а также в журналах "Красная нива", "Зори", "Рупор", "Ленинград", в омской газете "Рабочий путь" (1924, 8, 10, 13 авг.). Текст был уничтожен автором в 1926 г.
6. Имена писателей Льва Николаевича Толстого (1828—1910) и Фаддея Венедиктовича Булгарина (1789—1859) употреблены здесь как символизирующие гения и посредственность в искусстве. В 1922 г. А. К. Во- ронский пророчествовал: "Они еще молоды, современные литераторы, и, конечно, не создали так называемой “большой литературы”, но к этому дело идет. Мы стоим накануне расцвета художественного слова в России" (Воронский А. К. Искусство видеть мир. Портреты. Статьи. — М., 1987. — С. 361). А в 1924 г., комментируя "любопытное высказывание молодого и талантливого прозаика": "После Толстого просто писать нельзя, проще все равно не напишешь", — тот же Воронский замечал: "Толстые рождаются раз однажды в столетие." (Там же. С. 146).