Поэзия
Алексей Гушан
Алексей Гушан родился в 1984 году в г. Лодейное Поле Ленинградской области. С 2008 года живет в п. Малаховка Московской области. Член Союза писателей России. Победитель литературного фестиваля «Когда душа молчать уже не может». Победитель международного литературного конкурса «Славянская лира — 2015» в номинации «Поэзия».
Служение словом Слову
Паустовский писал, что поэтическое восприятие жизни — величайший дар, доставшийся нам от поры детства. Как это созвучно с новозаветными строками: «будьте как дети...». Сохранил человек в себе детскую простоту — открываются перед ним врата в Царствие Небесное и в царство поэзии! Хорошо, когда поэт четко видит поэзию в окружающем, сохраняет ее в своих стихах. Дарит читателю ощущение прекрасного, помогая ему иначе взглянуть вокруг себя. Конечно же, все это непросто. Но очень хочется, чтобы современные поэты не забывали, что их творчество — это служение словом Слову! Уверен, если поймут они основную цель своего служения, будет возрождение настоящей великой русской литературы!
Алексей Гушан
* * *
Уж не ты ли, молодость моя,
Бусы на болоте обронила
И под крик печальный журавля
Взор свой на другого обратила?
Уж не ты ли, в злате и шелках,
Старой жизни помахав рукою,
Открываешь новою строкою
Образ мой уже в иных стихах?
Тот, другой, теперь тебе милей.
Ты его мечтами овладела.
Мне ж остались крики журавлей
И прощальный след любви твоей —
Терпкий привкус клюквы переспелой.
Что ж, лети! Удерживать тебя
Я не стану... Кто ж тому виною,
Что очарованье сентября
Рядом с увядающей листвою.
Бусы на болоте обронила
И под крик печальный журавля
Взор свой на другого обратила?
Уж не ты ли, в злате и шелках,
Старой жизни помахав рукою,
Открываешь новою строкою
Образ мой уже в иных стихах?
Тот, другой, теперь тебе милей.
Ты его мечтами овладела.
Мне ж остались крики журавлей
И прощальный след любви твоей —
Терпкий привкус клюквы переспелой.
Что ж, лети! Удерживать тебя
Я не стану... Кто ж тому виною,
Что очарованье сентября
Рядом с увядающей листвою.
* * *
Привезите мне белого цвета Онежского озера.
Привезите мне белого света олонецкой полночи.
Привезите мне белого снега с дороги проселочной
В час, когда уходящего солнца следы подморозило.
Пусть над серой землей кобылица с туманною гривою
Пронесется, оставив гостинцы такие желанные:
Беломорский напев вперемешку с крупицами манными
Да карельскую тишь, предрассветную, неповторимую.
Белый цвет расцветет за окошком букетом приветливым.
Белый свет домотканой дорожкой по полу расстелется.
Белым снегом укутает даль, и, конечно, поверится,
Что в такой белизне и сердца станут более светлыми.
Молодая луна обернется княжной белолицею,
Черноокая ночь побелеет и станет белесою.
Все наполнится Богом, как поле дрожащими росами.
Пропитается тайной, как небо ночными зарницами.
И над белою гладью едва задремавшего озера
Ветер — вольный поэт — будет строчки слагать немудреные,
И читать их княжне, и летать меж поникшими кленами
В час, когда уходящего года следы подморозило.
Привезите мне белого света олонецкой полночи.
Привезите мне белого снега с дороги проселочной
В час, когда уходящего солнца следы подморозило.
Пусть над серой землей кобылица с туманною гривою
Пронесется, оставив гостинцы такие желанные:
Беломорский напев вперемешку с крупицами манными
Да карельскую тишь, предрассветную, неповторимую.
Белый цвет расцветет за окошком букетом приветливым.
Белый свет домотканой дорожкой по полу расстелется.
Белым снегом укутает даль, и, конечно, поверится,
Что в такой белизне и сердца станут более светлыми.
Молодая луна обернется княжной белолицею,
Черноокая ночь побелеет и станет белесою.
Все наполнится Богом, как поле дрожащими росами.
Пропитается тайной, как небо ночными зарницами.
И над белою гладью едва задремавшего озера
Ветер — вольный поэт — будет строчки слагать немудреные,
И читать их княжне, и летать меж поникшими кленами
В час, когда уходящего года следы подморозило.
Предзимье
В Присвирье предзимье сурово.
Безвьюжный кончается срок.
Стихает осеннее слово,
Слетает последний листок.
Людское тепло выдувая
Из полузабытых домов,
Ветра над деревней летают
И стонут меж черных стволов.
И, кажется, все опустело,
И жизни здесь, кажется, нет.
Но утренним светом несмелым
Умоет просторы, и белый
Вдруг чей-то мелькнет силуэт.
Живой человек?! Неужели?
В такой бесконечной глуши,
Где сосны, березы и ели,
Есть место для этой души?!
Знать, дело какое-то держит
Ее в молчаливом краю.
И жизнь одинокая брезжит,
И тянется к новому дню.
Ветра и студеные вьюги,
Молю, отложите свой срок.
Пусть в этой пустынной округе
Горит хоть один огонек.
Моей захолустной отчизны,
Прошу, не сметайте следы.
Мне эти осевшие избы,
Мне эти дороги нужны!
И эти родные могилы,
И эти простые кресты...
Деревня, дай Бог тебе силы
Дожить до далекой весны!
Безвьюжный кончается срок.
Стихает осеннее слово,
Слетает последний листок.
Людское тепло выдувая
Из полузабытых домов,
Ветра над деревней летают
И стонут меж черных стволов.
И, кажется, все опустело,
И жизни здесь, кажется, нет.
Но утренним светом несмелым
Умоет просторы, и белый
Вдруг чей-то мелькнет силуэт.
Живой человек?! Неужели?
В такой бесконечной глуши,
Где сосны, березы и ели,
Есть место для этой души?!
Знать, дело какое-то держит
Ее в молчаливом краю.
И жизнь одинокая брезжит,
И тянется к новому дню.
Ветра и студеные вьюги,
Молю, отложите свой срок.
Пусть в этой пустынной округе
Горит хоть один огонек.
Моей захолустной отчизны,
Прошу, не сметайте следы.
Мне эти осевшие избы,
Мне эти дороги нужны!
И эти родные могилы,
И эти простые кресты...
Деревня, дай Бог тебе силы
Дожить до далекой весны!
Юрьев день
Снег валит. Раздолье детворе.
Снежный бой на каждом перекрестке.
Белое в новинку в декабре.
Отскрипела старая повозка.
Ей теперь заслуженный покой
До весенних беспокойных трелей.
Мир сейчас доверчивый такой,
Как новорожденный в колыбели.
Молодежь, как стайка воробьев,
Пролетит, других не замечая.
Принесу домой охапку дров
Из заиндевелого сарая.
Все вокруг сверкает и спешит.
Лишь сосед с изогнутой клюкою
У колодца молча постоит
И пойдет, качая головою.
— Что не весел, дедушка Фома?
Оглянись-ка, красота какая!
— Нонче будет лютая зима!
Слышишь, как в колодце завывает!
Снежный бой на каждом перекрестке.
Белое в новинку в декабре.
Отскрипела старая повозка.
Ей теперь заслуженный покой
До весенних беспокойных трелей.
Мир сейчас доверчивый такой,
Как новорожденный в колыбели.
Молодежь, как стайка воробьев,
Пролетит, других не замечая.
Принесу домой охапку дров
Из заиндевелого сарая.
Все вокруг сверкает и спешит.
Лишь сосед с изогнутой клюкою
У колодца молча постоит
И пойдет, качая головою.
— Что не весел, дедушка Фома?
Оглянись-ка, красота какая!
— Нонче будет лютая зима!
Слышишь, как в колодце завывает!
На Вознесение Господне
Давай неспешно, чтобы не вспугнуть
Зарю, что притаилась за забором,
Изменим наш обыкновенный путь
До храма у речного косогора.
Пройдемся по поселку в тишине.
Таких мгновений в нашей жизни мало,
Поэтому они милее мне...
Уж бледный месяц в звездной пелене
Уходит прочь печально и устало.
Дышать легко. Дорога не пылит.
Начало дня — не время ностальгии.
Весь Божий мир давно уже не спит
И солнца ждет, как первой литургии.
Едва угомонились соловьи.
Исчезли звуки ночи соловьиной.
И мы идем, не чувствуя земли.
И день, что был, казалось бы, вдали,
Раскрыл свои объятья над равниной.
Помолодевший на рассвете луг
Откроет мне секрет преображенья.
Весна, как птаха, выпорхнет из рук...
И у нее сегодня Вознесенье.
Зарю, что притаилась за забором,
Изменим наш обыкновенный путь
До храма у речного косогора.
Пройдемся по поселку в тишине.
Таких мгновений в нашей жизни мало,
Поэтому они милее мне...
Уж бледный месяц в звездной пелене
Уходит прочь печально и устало.
Дышать легко. Дорога не пылит.
Начало дня — не время ностальгии.
Весь Божий мир давно уже не спит
И солнца ждет, как первой литургии.
Едва угомонились соловьи.
Исчезли звуки ночи соловьиной.
И мы идем, не чувствуя земли.
И день, что был, казалось бы, вдали,
Раскрыл свои объятья над равниной.
Помолодевший на рассвете луг
Откроет мне секрет преображенья.
Весна, как птаха, выпорхнет из рук...
И у нее сегодня Вознесенье.
В июльском лесу
Я по лесу бреду. Взгляд мой нынче не к звездам — к траве.
Не боюсь ни коряги, ни пня, но все чаще под ноги
Я смотрю. У забытой делянки, на старой дороге,
Молодые грибы в перепрелой таятся листве.
Земляника, черника, морошка поспели — бери
Хоть в ладонь, хоть в ведро — изобилье даров не убудет.
Здесь, на щедрой земле, обитают счастливые люди!
Что за счастье такое? Да просто вокруг посмотри!
На лесном озерце ребятня, наловив окуней,
Искупнется — и мигом домой, косарям на подмогу.
В праотцовской глуши понимаешь величие Бога
И незримую связь с заповедной сторонкой своей.
Не боюсь ни коряги, ни пня, но все чаще под ноги
Я смотрю. У забытой делянки, на старой дороге,
Молодые грибы в перепрелой таятся листве.
Земляника, черника, морошка поспели — бери
Хоть в ладонь, хоть в ведро — изобилье даров не убудет.
Здесь, на щедрой земле, обитают счастливые люди!
Что за счастье такое? Да просто вокруг посмотри!
На лесном озерце ребятня, наловив окуней,
Искупнется — и мигом домой, косарям на подмогу.
В праотцовской глуши понимаешь величие Бога
И незримую связь с заповедной сторонкой своей.