Проза и поэзия
Владимир СКИФ
Владимир Скиф (Смирнов Владимир Петрович) родился в 1945 году в поселке Куйтун
Иркутской области. Автор 23 книг: "Зимняя мозаика" (Иркутск, 1970); "Журавлиная азбука" (Иркутск, 1979); "Живу печалью и надеждой" (Иркутск, 1989); "Копье Пересвета" (Иркутск, 1995); "Над русским перепутьем" (Иркутск, 1996); "Золотая пора листопада" (Иркутск, 2005); "Письма современникам" (Иркутск, 2005); "Русский крест" (М., 2008); "Молчаливая воля небес" (Иркутск, 2012); "Все боли века я в себе ношу" (Иркутск, 2013); перевод "Слова о полку Игореве" (М., 2014), "Где моей скитаться грусти" (2015) и др. Член Союза писателей России. Секретарь правления Союза писателей России. Член приемной коллегии Союза писателей России. Член редколлегии журнала "Подъем" (Воронеж). Завотделом поэзии журнала "Сибирь". Лауреат Международных премий им. П. П. Ершова (2009), "Имперская культура" им. Э. Ф. Володина (2014), Международной премии "Югра". Лауреат Всероссийских литературных премий "Белуха" им. Г. Д. Гребенщикова (2013), им. Николая Клюева (2014). Лауреат премии журнала "Наш современник" (2014), премии "Российский писатель" за перевод "Слова о полку Игореве" (2014), дважды лауреат Губернаторской премии Иркутской области (2010, 2011).
Иркутской области. Автор 23 книг: "Зимняя мозаика" (Иркутск, 1970); "Журавлиная азбука" (Иркутск, 1979); "Живу печалью и надеждой" (Иркутск, 1989); "Копье Пересвета" (Иркутск, 1995); "Над русским перепутьем" (Иркутск, 1996); "Золотая пора листопада" (Иркутск, 2005); "Письма современникам" (Иркутск, 2005); "Русский крест" (М., 2008); "Молчаливая воля небес" (Иркутск, 2012); "Все боли века я в себе ношу" (Иркутск, 2013); перевод "Слова о полку Игореве" (М., 2014), "Где моей скитаться грусти" (2015) и др. Член Союза писателей России. Секретарь правления Союза писателей России. Член приемной коллегии Союза писателей России. Член редколлегии журнала "Подъем" (Воронеж). Завотделом поэзии журнала "Сибирь". Лауреат Международных премий им. П. П. Ершова (2009), "Имперская культура" им. Э. Ф. Володина (2014), Международной премии "Югра". Лауреат Всероссийских литературных премий "Белуха" им. Г. Д. Гребенщикова (2013), им. Николая Клюева (2014). Лауреат премии журнала "Наш современник" (2014), премии "Российский писатель" за перевод "Слова о полку Игореве" (2014), дважды лауреат Губернаторской премии Иркутской области (2010, 2011).
ГОЛОС
Памяти В. Г. Распутина
Неужто этот русский голос
Уже навеки отзвучал…
Молчун Распутин,
беспокоясь
О русской доле, не молчал.
В родной простор
глядел с любовью
Неизъяснимою, живой.
Писал всей болью, всею кровью,
Не возвышая голос свой
Над русским ,
русским ладом,
Над светоносною рекой,
Но голос тот звучал набатом,
Как в битве на передовой.
Он сердцем собственным латает
Пробитую в России брешь,
Куда держава улетает
И с нею тысячи надежд.
Его над бездною проносит
Несчастий самых горьких вал,
Но он не мог Отчизну бросить,
Оставить без любви Байкал
И снова шел с сердечной речью
К своим надежным землякам,
К озерам русским,
ясным речкам,
Таежным далям и лугам.
Ему внимают грады, села,
Родная церковь, темный лес.
…Звучит его бессмертный голос,
Как голос совести, с небес.
Уже навеки отзвучал…
Молчун Распутин,
беспокоясь
О русской доле, не молчал.
В родной простор
глядел с любовью
Неизъяснимою, живой.
Писал всей болью, всею кровью,
Не возвышая голос свой
Над русским ,
русским ладом,
Над светоносною рекой,
Но голос тот звучал набатом,
Как в битве на передовой.
Он сердцем собственным латает
Пробитую в России брешь,
Куда держава улетает
И с нею тысячи надежд.
Его над бездною проносит
Несчастий самых горьких вал,
Но он не мог Отчизну бросить,
Оставить без любви Байкал
И снова шел с сердечной речью
К своим надежным землякам,
К озерам русским,
ясным речкам,
Таежным далям и лугам.
Ему внимают грады, села,
Родная церковь, темный лес.
…Звучит его бессмертный голос,
Как голос совести, с небес.
* * *
Неумолчный звон в ушах…
Все житейское отпало.
Чья уставшая душа
Над ночным Иркутском встала?
Чья горючая печаль
В Ангару слетает с неба
И спешит в немую даль
Среди мартовского снега.
Горько мучаясь, дыша,
Не иссякнет жизни драма.
Не уйдет никак душа
Из ворот святого храма…
Ей бы выплакаться всласть
Возле дочери с женою.
И к могилам двум припасть
С той — последнею — виною…
Ей бы прошлое вернуть
С верой, верностью земною
И — прощенною — уснуть
Подле дочери с женою.
Все житейское отпало.
Чья уставшая душа
Над ночным Иркутском встала?
Чья горючая печаль
В Ангару слетает с неба
И спешит в немую даль
Среди мартовского снега.
Горько мучаясь, дыша,
Не иссякнет жизни драма.
Не уйдет никак душа
Из ворот святого храма…
Ей бы выплакаться всласть
Возле дочери с женою.
И к могилам двум припасть
С той — последнею — виною…
Ей бы прошлое вернуть
С верой, верностью земною
И — прощенною — уснуть
Подле дочери с женою.
В ДОЛГУ
Я у Всевышнего в долгу:
Меня ловили силы мрака.
Молиться Богу не могу,
Поскольку грешен, как собака.
Я у лесных цветов в долгу:
Я продавал их, чтобы выжить…
Когда-то верил, что смогу
Взрастить цветы и поле вышить.
Я у земли моей в долгу!
Ведь не брала меня забота,
Как мало на своем веку
На пашню уронил я пота.
У мамы я своей в долгу
За все обещанные роли.
За то, что влет и на бегу
Я причинил ей много боли.
Я у страны своей в долгу,
Что смог сегодня оглядеться,
Что дал извечному врагу
Над бедной Родиной слететься.
И если я не помогу
Отчизне, воину, калеке,
Останусь, видимо, в долгу
У самого себя навеки.
Меня ловили силы мрака.
Молиться Богу не могу,
Поскольку грешен, как собака.
Я у лесных цветов в долгу:
Я продавал их, чтобы выжить…
Когда-то верил, что смогу
Взрастить цветы и поле вышить.
Я у земли моей в долгу!
Ведь не брала меня забота,
Как мало на своем веку
На пашню уронил я пота.
У мамы я своей в долгу
За все обещанные роли.
За то, что влет и на бегу
Я причинил ей много боли.
Я у страны своей в долгу,
Что смог сегодня оглядеться,
Что дал извечному врагу
Над бедной Родиной слететься.
И если я не помогу
Отчизне, воину, калеке,
Останусь, видимо, в долгу
У самого себя навеки.
ПРОЩЕНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ
Откуда это освещенье
На тихой станции лесной?
Не освещенье — ощущенье
Господней выси неземной.
Откуда это воплощенье
Предчувствий — на краю земли,
Где на взаимное прощенье,
А не прощанье мы пришли?
Откуда явное сближенье
Миров на станции лесной?
И неземное береженье
Земного мира надо мной?
Прощенье глаз и губ прощенье,
И даже выговор иной…
Ни капли горького отмщенья,
А замещение виной.
Откуда эти превращенья
На тихой станции лесной?
Жил мир
Прощеным Воскресеньем
И вразумлялся тишиной.
На тихой станции лесной?
Не освещенье — ощущенье
Господней выси неземной.
Откуда это воплощенье
Предчувствий — на краю земли,
Где на взаимное прощенье,
А не прощанье мы пришли?
Откуда явное сближенье
Миров на станции лесной?
И неземное береженье
Земного мира надо мной?
Прощенье глаз и губ прощенье,
И даже выговор иной…
Ни капли горького отмщенья,
А замещение виной.
Откуда эти превращенья
На тихой станции лесной?
Жил мир
Прощеным Воскресеньем
И вразумлялся тишиной.
ИСТУКАНАМ
Хорошо на свете жить болвану,
Хорошо на свете — дураку,
Но, наверно, лучше истукану
Жить в России на своем веку.
У него — железные подошвы,
У него — чугунные слова,
У него — латунные ладошки,
У него — пустая голова.
Истуканов мы создали сами,
Перед ними упадая ниц.
…Истукан ворочает глазами
Посреди базальтовых глазниц.
Истуканов по стране засилье:
Явится чиновник-истукан
И ползет по матушке России,
Будто бы чугунный таракан.
Истуканам — лучшие отели,
В хрусталях и золоте жилье,
Коньяки и ляжки Куршавеля,,
Веселись, российское жулье!
…Будем пить водяру из стаканов
В грязных забегаловках, в пыли
За родимых наших истуканов,
Что на смерть Россию повели!
Хорошо на свете — дураку,
Но, наверно, лучше истукану
Жить в России на своем веку.
У него — железные подошвы,
У него — чугунные слова,
У него — латунные ладошки,
У него — пустая голова.
Истуканов мы создали сами,
Перед ними упадая ниц.
…Истукан ворочает глазами
Посреди базальтовых глазниц.
Истуканов по стране засилье:
Явится чиновник-истукан
И ползет по матушке России,
Будто бы чугунный таракан.
Истуканам — лучшие отели,
В хрусталях и золоте жилье,
Коньяки и ляжки Куршавеля,,
Веселись, российское жулье!
…Будем пить водяру из стаканов
В грязных забегаловках, в пыли
За родимых наших истуканов,
Что на смерть Россию повели!
* * *
Как странен этот мир железа,
Кастета, камня и ножа.
Ребенок плачет от пореза,
Святая Русь — от мятежа.
Кто нас полюбит, кто разбудит,
Заставит выбраться со дна?
Быть может, Валентин Распутин?
А может, новая война?
Опять на четверть нас убудет,
Другую четверть понесет
По свету,
словно вихрь закрутит…
Мы, видно, проклятый народ.
Наш мир и вправду неуютен,
Бессилен заново расцвесть.
Но если рядом есть Распутин,
То, значит, и надежда есть.
Ведь что-то впереди светлеет,
Ведь совесть русская болит.
И, может быть, нас пожалеет
Господь — и выстоять велит.
Кастета, камня и ножа.
Ребенок плачет от пореза,
Святая Русь — от мятежа.
Кто нас полюбит, кто разбудит,
Заставит выбраться со дна?
Быть может, Валентин Распутин?
А может, новая война?
Опять на четверть нас убудет,
Другую четверть понесет
По свету,
словно вихрь закрутит…
Мы, видно, проклятый народ.
Наш мир и вправду неуютен,
Бессилен заново расцвесть.
Но если рядом есть Распутин,
То, значит, и надежда есть.
Ведь что-то впереди светлеет,
Ведь совесть русская болит.
И, может быть, нас пожалеет
Господь — и выстоять велит.