ЖЕМЧУЖИНЫ АЗЕРБАЙДЖАНСКОЙ ПОЭЗИИ НА БЕРЕГАХ ФИНСКОГО ЗАЛИВА
ХАННУ МЯКЕЛЯ
Известный финский поэт Ханну Мякеля родился в 1943 году в Хельсинки.Окончил педагогический институт. Долгое время (1967–1986) работал в крупном издательстве "Отава", сначала редактором, затем завотделом художественной литературы и, наконец, директором. Х.Мякеля – автор многих книг (более 200 наименований). Творчество писателя многожанрово: стихи, проза, драматургия, радио- и телепостановки. Значительное и особое место в нем занимают книги для детей, получившие всеобщее признание и любовь читателей. Ханну Мякеля в финскую детскую литературу значителен, в своих книгах он изобразил мир, в котором главенствуют свобода и дружба, а любая история имеет счастливый конец. Роман Ханну Мякеля о финском поэте-классике Эйно Лейно "Мастер" получил высшую национальную премию "Финляндия" (1995). Кроме того, он лауреат Государственной премии по литературе (1974, 1976, 1981, 1982, 1988), Государственной премии по молодежной литературе (1974), премии Эйно Лейно (1982), премии Северных стран по драматургии (1983). Его книги переведены на 16 языков. В качестве издателя Х.Мякеля часто принимает участие в книжных ярмарках,
писательских встречах. Мне выпало удовольствие однажды быть его переводчицей. Это были незабываемые дни, так как мне тогда посчастливилось оказаться в обществе двух известнейших детских писателей Финляндии и России – Ханну Мякеля и Эдуарда Успенского. Та встреча стала началом их дружбы. В своих поэтических книгах Х.Мякеля, как и большинство финских поэтов, предпочитает верлибр, свободный стих. В то же время он блестяще владеет традиционным рифмованным стихом, что, в частности, проявилось в его переводах азербайджанских поэтов, вошедших в антологию азербайджанской поэзии "Я – жемчуг, в раковине скрытый", опубликованной в Финляндии в этом году.
писательских встречах. Мне выпало удовольствие однажды быть его переводчицей. Это были незабываемые дни, так как мне тогда посчастливилось оказаться в обществе двух известнейших детских писателей Финляндии и России – Ханну Мякеля и Эдуарда Успенского. Та встреча стала началом их дружбы. В своих поэтических книгах Х.Мякеля, как и большинство финских поэтов, предпочитает верлибр, свободный стих. В то же время он блестяще владеет традиционным рифмованным стихом, что, в частности, проявилось в его переводах азербайджанских поэтов, вошедших в антологию азербайджанской поэзии "Я – жемчуг, в раковине скрытый", опубликованной в Финляндии в этом году.
Из сборника "Мечта номер 5"
***
Пью чай,
смотрю на мерцающее в окне ненастье,
облокотившись на шаткий стол.
Я одинок и счастлив.
Здесь, на горѐ, куда, наконец, добрел,
старец гор и мудрец
с добрым словом для всех,
в трудный час всегда с дорогим советом.
Внизу в долине течет река,
воет ветер, и голос душевных ран,
тех, что старался зарыть поглубже,
все-таки слышен
из-за непрочных стен.
Река лениво струится навстречу ветру,
и я пью остывший чай, улыбаясь.
Здесь, где я оказался, коли так случилось.
смотрю на мерцающее в окне ненастье,
облокотившись на шаткий стол.
Я одинок и счастлив.
Здесь, на горѐ, куда, наконец, добрел,
старец гор и мудрец
с добрым словом для всех,
в трудный час всегда с дорогим советом.
Внизу в долине течет река,
воет ветер, и голос душевных ран,
тех, что старался зарыть поглубже,
все-таки слышен
из-за непрочных стен.
Река лениво струится навстречу ветру,
и я пью остывший чай, улыбаясь.
Здесь, где я оказался, коли так случилось.
***
Со всех сторон встает можжевельник,
старый, могучий,
как напоминанье о том,
что эта гора в скалистых уступах
раньше была островом,
бунтующим против моря.
Я, сын моря,
плаваю здесь
безмятежней, чем прежде.
Море исчезло, возникло озеро.
Озеро осушили, но получили не поле,
а топкую пролежь, предназначенную для птиц.
Они – здешние жители.
И когда бекасы скрипят
хвостовым опереньем,
с ободрением я им кричу:
– Летите, летите, защищайте свои угодья,
сторожите зорко,
не подпускайте сюда никого, никогда!
старый, могучий,
как напоминанье о том,
что эта гора в скалистых уступах
раньше была островом,
бунтующим против моря.
Я, сын моря,
плаваю здесь
безмятежней, чем прежде.
Море исчезло, возникло озеро.
Озеро осушили, но получили не поле,
а топкую пролежь, предназначенную для птиц.
Они – здешние жители.
И когда бекасы скрипят
хвостовым опереньем,
с ободрением я им кричу:
– Летите, летите, защищайте свои угодья,
сторожите зорко,
не подпускайте сюда никого, никогда!
***
Про себя бормочу,
брожу среди ночи, вглядываюсь,
и повторяю слово "счастье",
за которым и страх,
и потеря.
Почему я этого не понимаю,
я, кто так давно
искал этот дом,
строил планы,
бодрствовал ночи напролет,
мечтал и удивлялся:
что же будет, в конце концов,
с новейшим моим проектом –
"Мечта о счастье Номер пять"…
(Или это уже Номер шесть?..)
И когда я вновь бодрствую и по горѐ блуждаю,
то вижу, что мог потерять –
боюсь, еще больше.
Потому что нельзя человеку
привязываться сердцем ни к месту, ни к вещи, –
как говорит Он, который всё знает.
брожу среди ночи, вглядываюсь,
и повторяю слово "счастье",
за которым и страх,
и потеря.
Почему я этого не понимаю,
я, кто так давно
искал этот дом,
строил планы,
бодрствовал ночи напролет,
мечтал и удивлялся:
что же будет, в конце концов,
с новейшим моим проектом –
"Мечта о счастье Номер пять"…
(Или это уже Номер шесть?..)
И когда я вновь бодрствую и по горѐ блуждаю,
то вижу, что мог потерять –
боюсь, еще больше.
Потому что нельзя человеку
привязываться сердцем ни к месту, ни к вещи, –
как говорит Он, который всё знает.
***
Дом снова издает звуки,
слышно, что наверху кто-то ходит.
Не прежний ли хозяин,
огорченный произошедшею переменой?
Никак не найдет покоя,
хлопает и скрипит дверями –
наверное, не может никак поверить,
что здесь его время давно истекло.
А может быть, вовсе не так.
Мы ведь всюду только мгновенье,
и жизни за кругом круг наплывает.
Вот еще один оказался в самом конце.
Поэтому сейчас кто-то
необычайно осторожно прохаживается в прихожей,
а кто-то покашливает,
словно просит извинения за беспокойство,
словно сообщает,
что и он хочет только самых простых вещей:
дома, тепла, еды и защиты…
Кто бы с ним поделился всем этим.
слышно, что наверху кто-то ходит.
Не прежний ли хозяин,
огорченный произошедшею переменой?
Никак не найдет покоя,
хлопает и скрипит дверями –
наверное, не может никак поверить,
что здесь его время давно истекло.
А может быть, вовсе не так.
Мы ведь всюду только мгновенье,
и жизни за кругом круг наплывает.
Вот еще один оказался в самом конце.
Поэтому сейчас кто-то
необычайно осторожно прохаживается в прихожей,
а кто-то покашливает,
словно просит извинения за беспокойство,
словно сообщает,
что и он хочет только самых простых вещей:
дома, тепла, еды и защиты…
Кто бы с ним поделился всем этим.
***
Сонный снег покрывает дом,
ветер гудит снаружи и в печи свищет.
На сирени несколько упорных листьев, на вербе сережки,
хотя река только начала схватываться ледком.
Я петляю исхоженными путями,
прощаюсь с деревьями и кустами,
как это делал уже не раз,
кланяюсь мечтам,
в которых за мгновением целая жизнь.
Не верь, не обманывайся, только живи.
Мечтай и надейся, жди и надейся
как говорится в конце книги,
еще скользят паруса по морю,
если на земле не находишь места.
Когда в тумане, а когда в буране,
стою на крыльце и смотрю вдаль,
как и положено дозорному на корабле:
что там показывает улетающий ветер?..
Прощай, прощай –
или, может быть, до свиданья.
Ветер шумит, взмывает снова,
теперь небеса прояснятся.
Для путешествия хорошая будет погода.
Какая разница, большая ли компания, главное –
хотя бы миг продержаться вместе.
Всего лишь три часа, а уже темнеет.
Когда год поворачивается на петлях,
становится совершенно темно.
Надо пройти сквозь это, выстоять на открытых водах.
ветер гудит снаружи и в печи свищет.
На сирени несколько упорных листьев, на вербе сережки,
хотя река только начала схватываться ледком.
Я петляю исхоженными путями,
прощаюсь с деревьями и кустами,
как это делал уже не раз,
кланяюсь мечтам,
в которых за мгновением целая жизнь.
Не верь, не обманывайся, только живи.
Мечтай и надейся, жди и надейся
как говорится в конце книги,
еще скользят паруса по морю,
если на земле не находишь места.
Когда в тумане, а когда в буране,
стою на крыльце и смотрю вдаль,
как и положено дозорному на корабле:
что там показывает улетающий ветер?..
Прощай, прощай –
или, может быть, до свиданья.
Ветер шумит, взмывает снова,
теперь небеса прояснятся.
Для путешествия хорошая будет погода.
Какая разница, большая ли компания, главное –
хотя бы миг продержаться вместе.
Всего лишь три часа, а уже темнеет.
Когда год поворачивается на петлях,
становится совершенно темно.
Надо пройти сквозь это, выстоять на открытых водах.
Перевод Таиры ДЖАФАРОВОЙ
//