Поэзия известного российского литератора С. Попова — это, прежде всего,  поэзия внутреннего мира. Она не нацелена на диалог как на быстрый обмен мнениями. Она предполагает со-размышление читателя, постепенное постижение законов и принципов этого мира. И даже на то, чтоб научиться понимать язык этой поэзии, потребуется какое-то время. Но когда все это поймешь….
Поэзия С. Попова напоминает тот самый храм, "где не допет тропарь", о котором пишет в одном из своих стихотворений поэт:

Образы, возникающие на страницах стихотворений, написаны сочными, яркими красками, рукой опытного мастера стихосложения. Их отличает изысканная меланхолическая экспрессия: "северонравный ветер с юга" с "больным холодным хлопьепадом"; "кровожадные травы кривые", что "съели значенья свои корневые"; "чело всклокоченной реки"; "псы просящеглазые"; "кроны заходятся сабельным блеском / На пухлом бедре накренившейся тучи"… С. Попов не описывает все видимое им, он передает прежде всего ощущения от увиденного. И это производит на читателя очень быстро доходящее до сердца сильное впечатление. Читатель не просто видит "жуков усатоустых / с одышкой и слезами на щеке" — этот образ, как некий ментальный знак, немедленно рождает в сознании целую череду ассоциаций с собственной жизнью, порождает воспоминания и размышления, напрямую совсем не связанные с какой-то реальной букашкой.
Любое стихотворенье С. Попова в концентрированном виде вмещает столько таких вот поводов для осознаний нашей "затеи жить на свете", что рецензировать впору не сборники, а отдельные произведения из них. Получится целое исследование. Очень ярким примером того, о чем я сейчас говорю, является стихотворение "Поскользнувшись на повороте к дому" (из книги "Воронеж"). Обычный по сюжету поход человека в магазин за чаем превращается в итоге в "раскаленный водоворот" каких-то не житейских уже, а надмирных, космических размышлений и о смысле жизни, и о первопричине творчества, и о творении, и о Творце в самом широком смысле этих слов.
Если сравнивать две книги С. Попова, вышедшие в свет с временным промежутком в четыре года, следует признать, что поэт остается верен принципам своей эстетики, своей поэтической мысли. "Параллельно-последовательно" "щупальца прожитого все время тянутся в грядущее", и "это только кажется", что "некий этап завершается и наступает новый". Все так же с трудом постижимым — и для самого поэта — остается мироздание, живущее и вне человека, и внутри него. Лишь поэтическое его осознание и воссоздание в творчестве озаряет ум и душу "высверками" гениальных догадок в "ослепительной тоске".
К своей миссии поэта С. Попов относится как к служению, причастию к великим тайнам: "Да разве можно и предположить, / что все вокруг значенья не имеет?!" Торжественно мыслительный и осмысляющий настрой сквозит в почти каждом стихотворении.

Поэзия для С. Попова не "словарная стряпня". О поэтах-"стряпухах" он отзывается так:

Очень хороши вставки в обеих книгах, стилизованные под прозу, оставаясь при этом примерами настоящей на деле Поэзии с большой буквы. Служение поэзии, как Богу, — суть творчества С. Попова. Поэтические озарения он расценивает как дар, ниспосланный в диалоге с самим Творцом мироздания.

Думается, что и о поэзии С. Попова можно сказать так: каждое новое прочтение его книг будет приносить все новый и новый "улов" постижений и открытий — в мире вещном и невещном, а значит, прежде всего, и в самом себе.