Ветер звал меня осенью в поле,
Он шептал мне на ухо вопрос:
«Ты доволен, мой друг? Ты доволен
Этим морем непролитых слёз?
Этим запахом чистого утра?
Этим цветом, что дарит вода?»
Я вдохнул его полною грудью,
И затем только выдавил: «Да!»
«Так смотри же, тебе я открою
Почему ты так счастлив сейчас!
Так узри же несчастную долю,
Тех, кто жизнь твою вольную спас!»
Он крылом вдруг зашторил мне веки,
В диком вихре, кружась над травой,
Вырывая младые побеги
И играя с багряной листвой.
Грянул гром - вот дымится воронка
Сей земли, что поймала снаряд.
Долгий звук, отдающийся звонко,
Яро бился в мою перепонку,
Я упал, этой болью объят.

Я очнулся средь едкого дыма,
Он небес заволок милый стан,
А снаряд, тот, что плюхнулся мимо,
Вмиг покрыл тело множеством ран.
Озираясь вокруг, я приметил
Сотни трупов, лежащих со мной,
И тогда опустился вновь ветер,
Прошептал: «Ты заплакал? Домой?»
Вдруг за ворот он мой резко взялся
И поднял над убитыми ввысь:
«Ты устал? Побеждён? Испугался?
Это только начало! Держись!
Посмотри, видишь этих бесстрашных
В гимнастёрках и с красной звездой,
Им плевать! И сейчас им не важно
А сумеют ль вернуться домой.
Им важнее сей мысли победа,
В этой битве погибших солдат,
И они не нарушат обета,
И они не сдадут стольный град.
Каждой пуле - все встанут стеною,
Заслонив свою Родину-мать,
Даже холоду, ливням и зною
Эту крепкую сталь не сломать!
Сотни прадедов ваших и дедов
Полегли в этом поле тогда,
Чтоб спокойную жизнь ты отведал,
Чтоб цвели и росли города».

Ветер сказ свой закончил на этом,
Опустив меня в пекло войны,
Отдавая снарядам и бедам,
Тем, что людям военным даны.
Я стоял в самом центре сраженья,
Пули мимо неслись надо мной,
И хотя я был лёгкой мишенью,
До сих пор оставался живой!
Но один из безжалостной стаи
Наконец-то навёл свой прицел,
Я зажмурился, словно растаял.
Грянул выстрел. И снова я цел.
Предо мной смертно раненый в сердце
Оседал в гимнастёрке солдат,
Его веки - закрытые дверцы
Погасили мальчишеский взгляд.
И «спасибо» я вымолвил тихо,
Дым рассеялся, пламень погас,
А войны недопитое лихо
Отлетело-растаяло с глаз.
Снова в поле осеннем, уставшем,
Я стоял, озираясь кругом,
И могилы всех праведно павших
В этой битве со страшным врагом,
Под ногами моими лежали,
Без табличек, фамилий и дат.
И листы, что с деревьев опали,
Как отваги златые медали
Победивших навечно солдат!

Сколько пуль пробиваются в тело
Что попали - остались навек,
И парнишка - зелёный, неспелый,
Окропил красной струйкою снег.
Китель плачет кровавой рекою,
Выпуская по капелькам свет,
Предавая тиши и покою,
Избавляя от боли и бед.
А над ним - наступают, стремятся
Сотни верных и чистых друзей,
И за жизнь, кто пытался сражаться,
Ляжет орденом красным в музей.
На могилах, в полях между брани,
Где немецкая сволочь гниёт,
Из земли - две мальчишеских длани
Снова слышат приказы: «Вперёд!»
Хоть покоится вечно скелетом,
Хоть не выдернуть смерти когтей,
Он останется вечным заветом
Назиданием павших людей!

Этот дом, словно сито, впускает
В свой покой сотни страстных ветров.
Лёд молчит, неминуемо тает,
Отпуская на вольную кров.
Не найдётся уверенных слов,
Чтоб сказать, что здесь было недавно,
Чтоб узреть суть живущей земли,
Там лежат, с кем я вовсе не равный,
Кому ветер сказал: «Подремли!»
Они спят, зажимая руками
Талый снег, а навечно своё
Недопитое битвою пламя
И разбитое в битве цевьё
Покидают душой, но не телом,
Что лежать будет вечно во льдах,
А фашист - неумелый, несмелый
Превратится в пылинки и прах,
Оставляя бойцов красных тканей
Защищать после смерти рубеж,
И уже даже сотни депеш
Не пробудят обычных желаний:
Этот взвод не вернётся домой,
И курить им не нужно - в завязке,
Но веками стоять будет строй
С хмурым видом для пущей острастки.
В старом доме, что сито - ветрам,
Вечно будут являться солдаты,
Меж житейских трагедий и драм
Их бродить будут смелые взгляды.
Пустяки, что зовёте бедой,
Не похожи на подвиг смертельный,
Только снег, что стекает водой,
Понесёт чей-то крестик нательный,
И меж пуль и снарядов в стенах,
Что пытались занять этот город,
Есть надежда в погибших руках
Мне гордиться за Родину повод!

Он пришёл добровольцем, без дум
И метаний: а вдруг не вернётся?
А в груди его сердце забьётся,
И в ушах загудит нервный шум.
И вагон понесёт его в бой,
На снаряды и пули сквозные,
На штыки и ножы нарезные,
С ярым трепетом, с жаждой: «Домой!»
От пропавших в потоке войны
Всё ж закусит губу и, страдая,
Он пойдёт, мирный век защищая,
Где солдаты бесстрашно равны,
И жетон его тонет в грязи,
го тело осело от бедствий,
Но за чистое дальнее детство
И за тех, кто молился: «Спаси!»
Он пойдёт отбивать сапоги,
И мешать ими с грязью нападки,
Вместо шрамов на теле - заплатки,
Побегут, дрогнув строем, враги!