Вдруг осыпался с ветки снег,
Заиграв голубым огнем.
То ли сам взгрустнул о весне,
То ли ветер вспомнил о нем.

Нет, не ветер: такая тишь!
А пороша — хоть гладь ее.
Бредит поле шорохом лыж,
И тоскует в чехле ружье.

Но пора! На столе больной
Замер в долгом каменном сне.
Пусть горит позади окно,
Где простор и лучистый снег.

Пальцы в желтое красит йод.
В них трепещет чья-то судьба.
Пот, тяжелый рабочий пот
У тебя стирают со лба.
И салфетки падают в таз
Первый, третий, четвертый час.

"Наконец, — говорит жена, —
Наш отец с работы пришел".
А в окошко светит луна,
Все в порядке, все хорошо.

Пусть же в завтрашней тишине
Перед новым нелегким днем
Вновь в глаза тебе брызнет снег
Голубым-голубым огнем!

Пацаны на озеро идут.
Разговоров о рыбалке много.
Удочки закинут и замрут.
Тут уж их не спрашивай, не трогай!

Пацаны на озеро идут
Озорной веселою гурьбою.
Стойте! Я удил когда-то тут,
Может быть, захватите с собою?

Лес, одеяние сбросив,
К новым нарядам готов.
Мокрая, серая осень
Грустно глядит из кустов.

Листья уже побурели,
Приняв неряшливый вид,
Птицы и те улетели,
Только сорока трещит.

Хлябью раскисла дорога,
Залит свинцом водоем.
Ждать остается немного —
И до снегов доживем...

Как немыслимое чудо,
Как вселенская беда,
Мы приходим ниоткуда,
Чтоб исчезнуть в никуда.

Очень странное явленье,
Непонятен смысл его:
Бесконечное движенье
В никуда из ничего.

Кто-то видит в этом Бога,
Кто-то — лишь обмен веществ...
Очень скользкая дорога
Для мятущихся существ!

И — короткая такая:
Оступился — в ад ли, в рай!
Потому — держись ты края.
Думай. Пробуй. Выбирай!

Может счастье улыбнуться,
Жребий выпасть — кабы знать?! —
Самому не поскользнуться
И собрату руку дать...

Осень. Утро. Тугая прохлада.
Гладко выбриты щеки полей.
Пестрый лес зашуршал листопадом —
Вечно грустною песней своей.

А автобус, набравшийся прыти,
Наглотавшись пузатых мешков,
Только "крякает" в каждой из рытвин
И куда-то спешит далеко.

Серебрится в белесом тумане
Дальних плесов зеркальная гладь...
Разговоры — про Федю да Маню
И про то, что купить да продать.

Да про шашни Настасьи-доярки,
У которой мужик — инвалид.
И никто не заметит, как ярко
Куст рябины на солнце горит.

Никого не волнует, что небо
Одевается в новый наряд.
Говорят о скотине, о хлебе,
О болезнях взахлеб говорят.

А автобус, ворча неустанно,
Выйдя с полем один на один,
Мчится мимо картин Левитана,
Мимо сбросивших рамы картин!

Не звенеть соловьям над речонкою,
По которой проплыли листы,
Пролетает над ней эхо звонкое —
Одинокий жилец пустоты.

Да проносятся стаи утиные,
Торопясь до морозов на юг,
А вчера ледяной паутиною
Заплело все закрайки вокруг.

И вода, потемневшая, стылая,
На излуке морщинясь слегка,
Задремала под песню унылую
Потерявшего дом кулика.

Все притихло. Сквозит ожиданием
Рокового, свинцового сна.
И природа сдается заранее:
Знает, мудрая, — будет весна!

В коварном мраке мирозданья
Глухой порой, порой ночной
Бессмысленность существованья
Опять встает передо мной.

Куда влекут вопросы эти,
Вращаясь в замкнутом кругу?
Я не могу на них ответить
И не ответить не могу...