Здравствуй, "Гиперборея" моя
На железных скифских костях!
Как младенца лелеял тебя
Старый город в своих горстях.

Как любимому детищу свой
Весь запал передать был рад,
Эх, наметить бы крепкий покрой
Да пошить красивый наряд!

Расчудить теремами, храм
Белокаменный освятить,
Чтобы звоном праздничным там
Все окрестности пробудить!

Не убог, не жалок, не нищ,
Только с ветреной головой,
Незапамятных городищ
Загордившийся правнук,
                                              мой

Спит район, как акселерат,
Равнодушный к чьим-то страстям,
И "Икарусов" шины шуршат
По безмолвным древним костям.

Силы разных слов не станут ближе,
Если не дано им общей доли,
Но слова благословенны свыше
на служенье человечьей боли.

Им порой не внемлю, так бывает.
И встаю, и падаю, и снова...
А любовь опять отогревает
Неизменным пламенем Покрова.

Ты мне, совесть, говори почаще,
Укоряй, но помоги бессильной,
Корчевать грехов дремучих чащу
До победы, до земли могильной.

Я не у разбитого корыта,
И Бог даст, прорехи залатаю.
А зачем так юморит планида,
Знают хитрецы. А я не знаю.

В коридорах светлых школы,
Где бежит навстречу время,
Эти вечные глаголы,
Это при дороге семя.

Отболев своим уроком,
Смотрим друг на друга строго.
Ну, а подражать пророкам,
Возлюбить, стараясь много,

Разве мне потщиться, люди?
Мне ли путь ваш крестный славить?
Тут успеть бы, живы будем,
Хоть ошибочки исправить.

В разгаре лета по привычке
В деревню, в дорогую глушь.
Отпускников шестнадцать душ
В вагоне ранней электрички.

Вокзальчик ласковый и древний,
Встречай и снова провожай.
Прими в объятия деревни
Незагорелых горожан.

Дорога дышит, как живая,
Изгибом горбится к реке,
И гуси важные шагают,
След оставляя на песке.

Там, в городе дома большие,
"Пчелиных ульев" череда,
Но ты, родимая стихия,
Пребудешь вечной навсегда.

Я горожанка, но в крови
Зажжен огонь от русской печки.
Прозрачны волны Олым-речки
Певучи с Дона соловьи.

Майским цветеньем стоит у порога
Жизни весенний дым.
Мирною новью, спокойной дорогой
Каждый обязан им.

Им, кто настигнут судьбы рукою
В поле и блиндаже.
Им, кто не верил, что есть такое,
Бога нося в душе.

Им, кто не жаждал корысти личной,
Слыша страны призыв.
Им, чьи пропахли мечты и лычки
гарью полей и нив.

Им, кто звонок твой последний школьный,
Мир и эту весну,
Версты отмерив над миром дольним,
Спас, одолел войну.

Вспомнишь, как сказку, полночную даль,
Дорогами, вспомнишь, степными,
Вдоль берега Дона летят поезда,
Гремя стременами стальными.

А по берегу, будто чья-то рука
Разбросала костров-хуторов огни.
И один из них, словно свет маяка,
Помнишь ли, как манил?

Манил от злой суеты дорог,
Манил пристанищем и теплом,
Но воины знали, покинув порог,
Что вскоре вернутся домой со щитом.

Путь их бессонный доныне с тобой.
Кто к нам с мечом — получи да утрись!
Страсть, сокровенность, решимость на бой
В них сквозь столетия пересеклись.

Осенним дымком отдают облака.
Рассвет растворим и туманом окрашен.
Призвание жертвенно здесь.
                                                          Нелегка
Лишь мысль — положиться на жертвенность вашу.

Пейзажа сквозного осенняя песнь.
Какой геометр начертал эти грани?
С небесностью — вровень служение здесь.
С надсадою хворей житейских — пространней.

Пространство к больным — лицевой стороной,
К врачующим — тайной, и в том вы — мудрее.
За здравие ваше, успех и настрой
Помолимся в храме святого Андрея.

Да, знать не дано, как поспорить с судьбой,
Порой посылающей в мир испытанья,
Но длится в веках неземной и земной
Тернистый ваш путь покоренья страданья.

Что с того, что вдруг подводят слова,
Только б солнце, как и прежде, взошло.
Путь-дорога жизнь не в силу родства,
В силу духа, брат, и конь, и седло.

В силу дружбы, друг, и лист, и стило,
Те слова из гула, плеска волны,
Что едва слышны, а здесь — набело,
Что послушливы, а все же вольны,

Чтобы там, на дальнем бреге веков
В том космическом и райском саду
Мы запомнили и близких, и кров,
Русских слез и песен боль и страду...

Здесь же, как и встарь, простор подавай!
Столбовой дороги пыль, крутояр,
Дона синий необъезженный край,
Обращения к грядущему — дар.

Не отчуждением—
                       "опасен мир",
Но силой книг
                       спасаясь непрестанно,
Росли,
           их зачитавшие до дыр,
Сереги, Саньки,
                       Леночки, Оксаны.

Быть может, с ними
                                  радость или грусть,
Но одолев и взлеты, и паденья,
Пусть твердо встанут на ноги
                                              и пусть
Разумны будут юных убежденья.
Безумству века
                       и людских страстей
Те книги — не преграда,
                                              но граница.
Приветствуйте
                       читающих детей!
Читайте
           их распахнутые лица!

Листьев костры зажигает осень.
Им, как и встарь, сгорать — не диво.
Только светлее становится проседь
Зимней порою на челке ивы.

Впору грустить о цветущем мае,
Теплом июле, августе страстном.
В осень вглядевшись, я понимаю,
Как ее сдержанность огнеопасна.

Чем обернется? Светом нетленным?
Или до времени сном прозябанья?
Лист опускается мне на колени,
Словно от ангела весть в упованье.