Стремишься постичь мирозданье?
Скорбишь над народной судьбой?
Суббота. Натоплена баня,
Струится дымок над трубой.

Сегодня — я полный бездельник:
Привычно сижу на полке,
Пахучий березовый веник
Победно сжимая в руке.

Во власти туманного жара
Смиренное тело мое,
И мягким березовым паром
Струится мое бытие...

Эпохи восторженный зритель —
Спешу беззаветно поддать.
Не с этим ли жаром святитель
Однажды сравнил благодать?

От шума вдали и от гама
Вершу свой обряд не спеша,
А завтра под сводами храма
Вот так же оттает душа.

А по ночам здесь тишина,
Лишь сосен шум да гул прибоя.
И фонаря на пол-окна
Мерцанье бледно-голубое.

Я буду месяц изнывать
От неподвижной пляжной скуки.
Я буду долго забывать
Твое лицо, глаза и руки...

Звенит ночная тишина.
Далеко слышен гул залива.
Тяжеловесная луна
Задумчива и молчалива.

Довольно истины одной,
Чтоб жить счастливо и беспечно:
Ничто не вечно под луной,
Да и луна сама не вечна.

Все встанет на свои места...
Как просто все, но слишком поздно.
А высь безбрежна и чиста,
И только ярко светят звезды...

Пишу — все будет хорошо,
А все давным-давно прошло.

Не думать, наверное, проще.
Но лучше ль печалиться зря?
Мерцает в осиновой роще
Багряный закат сентября.

Промчались июльские ливни.
Царят затяжные дожди.
Ну что же поделать, скажи мне,
Коль звонкий июль позади?

Возможно ль теперь возвращаться
В те дни, где звенела листва?
Как мокрые листья, кружатся
Такие простые слова.

И всё — кутерьма и морока.
И впредь никого не вини,
Когда заалеют до срока
Каленой калины огни.

Этот вечер не тронут прогрессом.
Вдалеке от полуночных стран
Дым печной расстелился над лесом,
Заклубился над полем туман.

Что за участь дана человеку —
Вдалеке от вселенской тоски
Без печали к ушедшему веку
Память прошлого рвать на куски?

Кто мы, где мы, зачем и откуда,
Все бежим и бежим в никуда,
Ожидая пощады и чуда,
Мы без боя сдаем города.

Жизнь прошла ради денег и славы,
Слишком поздно смотреть на часы.
Уронили высокие травы
Изумрудные капли росы.

На Родине — как на вокзале:
Сумятица и суета.
И сумрак в прокуренном зале
Такой, не видать ни черта.

Здесь кто-то прибудет заране,
А кто-то — в последний вагон.
И кружится в сонном сознанье
Мир шапок, ботинок, погон...

А после в бездонном пространстве
Лететь среди тусклых светил,
Чтоб ветер сомнений и странствий
Земную печаль возвратил.

Чтоб вновь поутру захотелось
Пройтись по траве босиком,
Чтоб снова печалилось, пелось,
И даже не важно о ком.

Чтоб вновь обрести постоянство,
Чтоб вновь осязать наяву,
Как падают звезды в пространство,
Как яблоки — прямо в траву...

Растаял туман над излукой
Осенней тяжелой реки,
Живу не любовью — разлукой,
Чьи вечные воды легки.

Стараюсь по жизни — хоть малость
Минувшего счастья сберечь,
Недолгих прощаний усталость
И радость нечаянных встреч.

На легкой волне у причала
Мороза стальная печать,
И так хорошо, что с начала
Уже ничего не начать.

Глубинка — это не столица,
Глубинка — это глубина.
Беднее быт. Светлее лица,
Но ярче — солнце и луна.

Шумит листва. Щебечут птицы
И тает на песке волна.
Как оглушительны столицы,
Как неизбежна тишина.

Столичной жизни ахи, охи
Смешны, когда ты зришь в глуши
И глубь реки, и глубь эпохи,
И глубину своей души.

Глубинка дремлет. Спят столицы.
Струится в небе дым печной.
Молчит листва. Уснули птицы.
Растаял след волны речной.

Ну вот и закончилось лето,
Кометой сверкнув в небесах,
И осени близкой приметы
Заметны в полях и в лесах.

Туманятся крупные росы,
И травы приникли к земле,
И светятся тускло березы
В холодной сиреневой мгле.

В преддверии скорой разлуки
Сомненья и страхи легки.
Я без сожаленья и скуки
Приемлю теченье реки.

И песня моя отзвучала,
В цветах отгудела пчела,
И лодка моя от причала
Неслышно отча-ли-вала...