Приду в осенний тихий лес,
Земной не ведая печали.
Там сосны лапами качают
И тишина плывёт с небес.

Лишь ветер ходит по верхам,
Ладонью лёгкой гладя ели.
В осенний лес, как в Божий храм,
Перекрестясь, открою двери.

Молчат задумчивые ели.
Берёзы тихо листья льют.
И, словно к детской колыбели
Слетая, ангелы поют.

И словно края мирозданья
Душа касается, а там…
Усни, могучее сознанье!
Душа внимает небесам.

А ты — такая же краса!
В твоё берёзовое платье
Пришёл сегодня зарыдать я,
А небом высушить глаза.

Вернулся я тебя обнять.
Мне чужедальние дороги
Избили душу в кровь и ноги.
К тебе пришёл я помолчать.

К тебе вернулся песни петь
И песни тихие услышать.
Вернулся я, родная, слышишь!
Так дай мне золото и медь

Твоих дубрав. Я всю до капли
Казну развею, словно мот.
Но почему так грустно цапли
Взлетают с призрачных болот?

Ужели поздно песни петь
И позднее аукать счастье,
А это золото и медь —
И есть последнее причастье?

Ну что же, ветви всех берёз
Меня оплачут, слава Богу.
А небо высушит дорогу
И лица, мокрые от слёз…

А ты — такая же краса!

Над равниною серою, тусклою
Протянулись и тают вдали,
Словно песня протяжная русская,
Мои птицы, мои журавли.

Я не знаю, не знаю, не знаю,
Для чего я им что-то кричу,
Почему вместе с ними рыдаю,
Почему я за ними лечу!

В это небо, холодное, рваное
До того, что и жизни не жаль,
Журавлиное светлое, странное
Прозвучало и кануло вдаль.

Над погостами, избами, липами,
Растворяясь в туманной дали,
Осенив мою родину кликами,
Пролетели мои журавли.

Но, смирившись со всеми потерями
До того, что и жизни не жаль,
Отчего же смотрю я потерянно
На покинутый птицами край?

Оттого ли, что, всё неизбежное
Принимая, покорный судьбе,
Журавлиное светлое, нежное,
Уходя, я оставлю тебе…

Не плачь. Не расколдуешь ты
Ни звонкой песней, ни молитвой
Мне сердце, что у той черты,
Где всё почти уже забыто.

Где отчий край, где отчий кров
Ещё зовут, ещё родимы,
Но смутный впереди покров
Мне приоткрыт необратимо.

О, там другие времена!
Другие звёзды и объятья!
И там другие стремена
Ушедшие готовят братья.

Не расколдуешь эту высь,
Мне предназначенную свыше!
Не плачь. А спой и помолись.
Я даже там тебя услышу!

И даже там, за той чертой,
Где солнце холодно и мглисто,
Ты будешь мне сиять звездой,
Недосягаемой и близкой.

Есть между днём и ночью тихий час,
Волнующий, торжественный и синий,
Когда размыты грани чётких линий,
Когда по краю дальнему, лучась,

Багровый шар, за тучами скользя,
Погаснет. И луга вздохнут прохладой.
И ангел, словно Божию лампаду,
Зажжёт звезду, покой благословя.

Есть между днём и ночью тихий час,
Когда на синем, бархатном, мерцая,
Горит звезда. Прислушайся, родная!
Ты слышишь? Ангел молится за нас.

О это бронзовое чудо!
Раскинув ветви над собой,
Куда летело и откуда,
Какою грезило судьбой?

Быть может, всей хвоёй поющей
Обнять хотело облака!
Но человек пришёл. Послушно
Топор взяла его рука.

И птицы в страхе замолчали.
Остановились облака.
А жизнь была ещё в начале —
По каждой жилочке текла.

Она ещё смотрела в небо
Во все зелёные глаза,
Она ещё шептала: "Мне бы…"
Но содрогнулись небеса

От крика бронзового тела,
Когда, последний вздрогнув раз,
Оно к земле, к земле летело,
Не отводя от неба глаз.