Новогодние праздники и Рождество, радостно ожидаемые весь декабрь, уже подходили к концу, когда вдруг застопорились и стали от всего съеденного и выпитого тихими и ленивыми. Только заливистый смех приехавших и озорничающих внуков заставлял улыбнуться их неиссякаемой энергии и радости бытия, в котором они естественным образом существовали, не помышляя об этой высокой категории.
У старшего внука Максима запестрели в итоговых оценках многочисленные крутобедрые тройки, что чуть-чуть снижало радость от предстоящих каникул. «Воспитывать надо личным примером», — крутится в моей голове надоевший, но вполне справедливый лозунг прошлых лет, и я предлагаю внуку посмотреть потрепанные от давности собственные дневники, надеясь, что он возьмет курс на исправление ситуации.
Мои дневники, начиная с первого класса, хранятся в папочке с завязками, на которой написано «Архив. Не выбрасывать».
В этой папке история рода, военный билет прадеда с отметкой «Призван по мобилизации». С 23 июня 1941 по 1945 год участвовал в Великой Отечественной войне в составе 265-й стрелковой дивизии. Воинское звание — старший сержант. А еще трудовые книжки членов семьи, уходящие истоками в далекий 1930 год, партийный билет прабабушки Максима и пожелтевшие, замызганные свидетельства о рождении уже ушедшего поколения. Конечно, все это внуку пока неинтересно. Он быстро листает дневник бабушки, то есть мой, в надежде найти какое-нибудь замечание о нарушении дисциплины или красующуюся двойку, но, не найдя, откладывает в сторону как совершенно пустой документ. А я тем временем медленно перебираю другие свидетельства прошедших лет, жизнь моего рода.
— Посмотри, — говорю я. — Это рука твоего отца.
На листочке маленькая ладошка, обведенная карандашом. Внизу подпись «Алешина рука, 4 года». Внук смотрит на отца, и ему кажется невероятным, что отец, такой большой, с громадными ручищами, был когда-то маленьким, и что эти закрашенные кем-то ноготки на растопыренных пальчиках могут принадлежать отцу.
А я листаю бумаги дальше и вот уже читаю сложенные в несколько раз записки на тетрадных листках, написанные мужем мне в родильный дом. Нежность, забота, любовь... Слезы сами по себе льются по щекам. Воспоминания — как благодарность за подаренное счастье. Мы сидим с внуком рядом на кровати в спальне, и он шепчет, чтобы не слышно было тем, кто веселится в соседней комнате.
— Ты не плачь, бабушка. Он всегда с нами. А мы всегда с тобой рядом.
— Понимаешь, — говорю я внуку доверчиво очень личное, женское. — Мне так хочется, чтобы меня кто-нибудь обнял. Я и Сашу, своего младшего сына, и твоего отца, старшего сына, попросила: «Обнимите меня», но они, наверное, стесняются проявить такую нежность к сильной и, как они, видимо, считают, самодостаточной матери.
— Бабушка! — восклицает мой внук звонким и радостным голосом, широко открыв глаза, как будто он открыл что-то очень важное для себя. — Так давай я тебя обниму!
Он обхватывает меня двумя руками нежно и бережно, кладет свою голову мне на плечо и шепчет:
— Ты моя хорошая бабушка.
Сердце мое замирает от тихого счастья, любви, благодарности. Мой непослушный, иногда дерзкий, уткнувшийся круглосуточно в смартфон внук, какое же отзывчивое сердце у тебя! Сейчас тебе тринадцать лет. Пройдут годы. Ты станешь красивым и сильным мужчиной. Ты станешь чьей-то любовью. Только сохрани в себе эту доброту и умение услышать другого. Только сохрани!