Последний лист срывает ветр шальной,
Безжалостно за летом ставя точку.
Не понимает, что не взять в рассрочку
Тепла хоть чуть заснеженной зимой.

Мне ближе, верь, душевное добро,
Не зря Господь прощать нас чаще просит.
Ведь у добра — сердечное нутро,
Которое к прекрасному возносит.

И ген добра вовеки не купить,
Не выменять на что-то у менялы.
Ему Бог в сердце указует быть,
Чтоб на любовь без меры уповало.

И чтоб скорей со всеми поделиться,
Несется он на крыльях легкой птицы.

Седой ковыль застыл от снежной дрожи.
Насквозь пронесся ветреный порыв,
И ветви ив, роняя в воду вожжи,
Хватаются корнями за обрыв.

Вода ручья, душой своей остыв,
Потухла ликом, напилась печали
И, присмирев, под листопадом шали
Внимает всхлипам молчаливых ив.

Последний лист, припав щекой к воде,
Скользит пурпуром раскаленной каплей,
Глядит, как сосны длинноногой цаплей
Бегут к метельной суженой судьбе.

И тишина, не видно птиц нигде,
Как будто дом безжалостно разграблен.