Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Людмила ЛАВРОВА


Связи земные и небесные…


ИБРАГИМБЕ́КОВ Рустам Мамед Ибрагим оглу (род. 1939) – писатель, сценарист, лауреат Государственных премий, Народный писатель Азербайджана, заслуженный деятель искусств Азербайджанской ССР (1976) и заслуженный деятель искусств России (1995), профессор. Окончил Бакинский индустриальный институт, а затем продолжил учёбу в аспирантуре Института кибернетики Академии наук СССР. В 70-е годы окончил Высшие сценарные и Высшие режиссерские курсы в Москве. Автор ряда известных повестей и пьес, по многим из которых написал сценарии, в т.ч. к фильму "Белое солнце пустыни" (1970, совм. с В. Ежовым). Также автор сценариев: "В этом южном городе" (1970), "И тогда я сказал – нет..." (1974), "Сердце, сердце..." (1976), "Структура момента" (1980), "Деловая поездка" (1982) и др. (всего свыше 25). Сотрудничал с режиссером Р. Оджаговым (кинофильмы "День рождения", 1978; "Допрос", 1979; "Перед закрытой дверью", 1981; "Парк", 1984). Киноленты по сценариям Ибрагимбекова сняты на киностудиях: "Мосфильм" ("Храни меня, мой талисман"), Одесской ("Повесть о чекисте", "Тайна корабельных часов"), Рижской ("Дачный домик для одной семьи"), Киргизской ("Это не беда"; "Урга" –1991, совместно с Францией, режиссер Н.С.Михалков). Широкий общественный резонанс получил кинофильм "Утомленные солнцем" (1994, совместно с Францией; сценарий совместно с Н.С.Михалковым, Гран-при на МКФ в Каннах-94). Автор сборников рассказов и повестей "В командировке и дома" (1970), пьес "Своей дорогой" (1973), "Дом на песке" (1976), "Допрос, или Момент истины" (1978; Гос.премия СССР 1981) и др. Председатель Конфедерации Союзов кинематографистов стран СНГ и Балтии, секретарь Союза кинематографистов Российской Федерации, председатель Еврейского кинофестиваля в Москве, член Европейской киноакадемии "Феликс", член Американской киноакадемии "Оскар". В 1998 году получил Гран-при первого межгосударственного телефорума "Содружество" за фильм "Человек, который старался". В 1999 году награжден орденом "За заслуги перед Отечеством" III степени. В 2000 году удостоен одной из высших наград Франции – Командор ордена литературы и искусства.

"Страна без национальной элиты не имеет будущего"

Рустам Ибрагимбеков

Личность, судьба и творчество Рустама Ибрагимбекова – яркое опровержение знаменитой и широко растиражированной теории Хантингтона о столкновении цивилизаций. Ведь он, азербайджанец, сформировавшийся как художник в большой интернациональной России, не потерял ничего своего национального и талантом своим добился возможности работать на высоком профессиональном уровне в российском и мировом кино.
Но не только… Его высказывания, фильмы, проза, драматургия, общественная деятельность, все многообразие творческой и жизненной палитры опровергают еще один устойчивый миф о том, что невозможно художнику пребывать вне политики, сохранять общегуманистическую позицию в реальности, раздираемой острыми социально-экономическими противоречиями, партийной борьбой и идеологическими баррикадами. У Рустама Ибрагимбекова это получается. Но как?..
У Лао Цзы есть притча, которую любил и по-своему пересказывал Лев Толстой. Суть ее такова: вода – самое мягкое и слабое существо в мире, но в преодолении крепкого она непобедима… слабые побеждают сильных, мягкое преодолевает твердое… Немногим это дано…
Рустам Ибрагимбеков как та вода – в существе оставаясь самим собой, движется, впитывая на своем творческом пути ритмы, скрытые в человеческом бытии, претворяя внешние преграды и наслоения, образы и краски действительности в слово. Может быть, потому и проза его живая, в ней не ощутимо ни грана того, что именуется "литературщиной" – как в сюжетах, так и в характерах, судьбах героев, в их речи и поведении. Ты можешь никогда не бывать в бакинском дворе, не знать его обитателей и притягательного своеобразия уклада этого южного приморского города. Но атмосфера рассказов и повестей Ибрагимбекова настолько достоверна, что создается полная иллюзия твоего собственного присутствия среди его персонажей. Иллюзия включенности в эту жизнь вне зависимости от национальности, времени и расстояния. Как будто это и ты пьешь чай в знойный день "на старом скрипучем балконе, с края которого, перегнувшись через перила, можно было увидеть море…" ("Храм воздуха").
Сущность же, основа натуры и убеждений писателя заключается в следующем, послушаем самого Рустама Ибрагимбекова в его интервью газете "Новое человечество":
"… Мне кажется, что, прежде всего, человечество должно бороться за то, чтобы будущее состоялось, потому что над нами нависла явная угроза, что будущего не будет, что оно просто закончится на настоящем. И так как других жителей на планете, кроме нас, нет, именно мы должны думать о том, что же сделать, чтобы Земля, которая, несомненно, является живым организмом, не погибла.
– Что же нам мешает задуматься об этом?
– Думаю, вся проблема в том, что мы еще только на пути к тому состоянию, которое можно назвать "Человек". Во всем человечестве лишь процентов двадцать – это люди, а остальные восемьдесят процентов – это те, кому еще предстоит стать "Человеком". Они очень похожи на людей, так же разговаривают, у них те же интересы, но у них нет одной важной составляющей – нет духовности. Они еще в промежуточном состоянии между животными и людьми… Это не так плохо, когда я говорю "животное". Я прочитал брошюру "Альтруизм – закон джунглей" и поразился ее глубине. В ней просто и очевидно доказывается, что наши младшие братья ведут себя гораздо честнее, совестливее и благороднее, чем люди, потому что они довольствуются тем, что им необходимо. Даже хищники, которые пожирают слабых особей, съедают ровно столько, сколько им необходимо для поддержания жизни. Единственное существо на Земле, которое не знает предела в "поглощении", – это человек: он потребляет все больше, больше и больше, движимый своим эгоизмом. Именно это и порождает кризисную ситуацию на грани катастрофы, к которой мы пришли.
– Так что же мы можем сделать, чтобы не довести эту кризисную ситуацию до состояния коллапса?
– Хочу обратить внимание на одно абсурдное обстоятельство. В нашем мире существуют награды за все: за жестокость, за силу, за талант, но нет ни одной награды за добро. Ни в одной стране нет ни одной премии, которой награждали бы людей за то, что они совершили добрые поступки. Получается, что человечество еще недостаточно созрело для того, чтобы оценить самое главное человеческое качество. То есть, на первых порах способность или желание делать добро требует поощрения. Представьте себе, что за добрые поступки будут награждать чем-то вроде Нобелевской премии! Можно назвать с десяток людей, которые добились признания, уважения, благосостояния. Премия "за добро" побудила бы их делать вещи, полезные обществу.
– Но ведь надо еще правильно понимать, что является благом?
– Да. На всех этапах образования нас учат чему угодно, кроме бережного отношения к земле, к окружающему нас миру. Нас учат патриотизму, но таким образом, что мы любим только тот клочок земли, на котором живем, а все остальное – пропади пропадом. Во всех сферах наше цивилизационное образование обогнало и продолжает стремительно обгонять духовное. Это ножницы. Мы научились всему, что связано с разрушением, но пока не выработали механизмы, которые бы правильно использовали наш эгоизм, …который является главной действующей силой. Я специалист по оптимальному управлению и считаю, что очень важно, чтобы человек, движимый эгоизмом, научился чего-то добиваться в этой жизни и для себя, и для других. Но, войдя в некую "пороговую зону", умел встать над своим эгоизмом, научиться управлять им. Получать удовольствие так, как наслаждается мать, которая отдает последний кусок хлеба своему ребенку. Она ощущает от этого не меньшее удовольствие, нежели если бы съела этот кусочек сама.
– Как же нам этому научиться?
– Только через систему образования. В каждой религии все ответы есть в общем виде, а очень важно это знание приспособить к конкретному периоду жизни человечества. Сегодня мы пришли к новому этапу развития, когда надо включить "обратную тягу", точно так же, как двигатели выносят ракету в атмосферу, а потом, чтобы она могла сесть, начинают работать в "обратном" направлении. Все наши эгоистические побудительные механизмы должны начать работать в обратную сторону, иначе мы погибнем. И без этого нельзя, понимаете? Нельзя отказаться от эгоизма, потому что это врожденное качество. Но человеку можно объяснить: если будешь продолжать жить так, погибнешь сам и погибнут твои потомки. Поделишься – и это пойдет тебе на пользу. Мы сможем выжить, только объясняя человеку, что добро является необходимым качеством, выгодным ему самому. Это и есть политика эгоистического альтруизма. Человека надо научить делать добро, используя в качестве аргумента его же собственные эгоистические потребности: душевное спокойствие, здоровье, продление жизни и т.д., и т.д.
…Я как-то случайно прочитал книгу, в которой говорилось, что точно так же, как у отдельного человека возникает потребность пересмотреть свою жизнь, начать жить не столь эгоистично, так же это свойство присуще и человечеству в целом. Просто человечество должно "созреть". Сегодня мы понимаем – этот период уже наступил: еще 30, 40, 50 лет тому назад было рано, через 50 лет будет поздно. Веками людям говорили эти вещи, и вроде бы их это не "пробивало", сегодня же инстинкт самосохранения каким-то интуитивным образом толкает человечество в этом направлении, чтобы спасти себя, свою семью, наше будущее, в конце концов. Как ни странно, но в основе всего лежит человеческий эгоизм, и если он не будет заинтересован в спасении человечества, ничего не получится…".
В приведенных высказываниях писателя привлекают внимание, прежде всего, две вещи. Первое – то, что Ибрагимбеков, наш современник, напоминает нам об актуальности знания, зародившегося еще в глубокой древности. Мысль о том, что человек – эгоист от природы и что из этого должна исходить нравственность, высказывалась еще в античной философии (Демокрит, Эпикур, см. гедонизм, эвдемонизм). Наиболее законченное выражение эти воззрения получили в буржуазной этике XVII–XVIII вв. (Спиноза, французские материалисты). Этика французских материалистов получила название теории "разумного эгоизма". Суть ее состояла в следующем: если человек в своих поступках может следовать только собственным интересам, нужно учить его не отказу от эгоизма, а тому, чтобы он понимал свои интересы "разумно", следовал требованиям своей подлинной "природы"; если общество будет организовано так же "разумно", то интересы отдельных личностей не будут приходить в столкновение с интересами окружающих и общества в целом, а, наоборот, будут служить им. Подобного же рода идеи развивал немецкий философ-материалист XIX в. Фейербах. Русский революционный демократ Чернышевский также выдвигал теорию "разумного эгоизма" в романе "Что делать?", которым зачитывались целые поколения читателей, и не только в России. В своей этике Чернышевский делал упор на служение личности обществу, сознательное подчинение человеком своих устремлений потребностям борьбы за свои права. Вслед за философами старого и нового времени, Ибрагимбеков, определяя необходимое самоощущение личности как "эгоистический альтруизм", подчеркивает, что "человек неразумный" склонен отдавать приоритет материальному потреблению и пустым удовольствиям, именно в этом проявляются основные черты "массового человека": постоянный рост жизненных запросов и врождённая неблагодарность, что в целом рисует образ избалованного Ребёнка, живущего эмоциями и иллюзиями. Подобные "детки", "люди, только похожие на людей", образующие "массовое общество", подтачивают и разрушают основы собственного существования. Разумный же эгоист никогда так себя не ведёт: он думает о долговременной выгоде, а не об удовлетворении сиюминутных потребностей. В то время как эгоцентризм – крайняя степень эгоизма – опасен для жизни. Ведь эгоцентрик не способен чувствовать окружающих, прогнозировать их действия, а значит, разумно соизмерять свои поступки с поступками других. Не случайно сказано: "Свобода – это способность человека жить в условиях собственных самоограничений".
Второе, не менее важное и естественно связанное с первым, о чем в своем интервью побуждает задуматься писатель: как сделать, "чтобы Земля, которая, несомненно, является живым организмом, не погибла". Эта фраза для Р. Ибрагимбекова отнюдь не декларативна, в ней проявляется мировоззренческий подход художника к миссии человека на земле, к его целям и назначению. Сегодня такой подход называют "экологическим". Писатель справедливо подчеркивает, что "на всех этапах образования нас учат чему угодно, кроме бережного отношения к земле, к окружающему нас миру. Нас учат патриотизму, но таким образом, что мы любим только тот клочок земли, на котором живем, а все остальное – пропади пропадом. Во всех сферах наше цивилизационное образование обогнало и продолжает стремительно обгонять духовное…" Высший смысл существования человека, по мнению писателя: отдавая, ты поднимаешься на более высокую ступень в своем гуманистическом развитии.
Ибрагимбеков по-своему продолжает тему знаменитого "эффекта бабочки" Р. Брэдбери. Углубляет и "заземляет" ее, переводит в пространство человеческих отношений, при этом всякий раз погружая читателя в поток времени, создающий тот жизненный контекст, в каком приходится жить и действовать его персонажам. В этом потоке у Ибрагимбекова все взаимосвязано, будущее и минувшее, мертвое и живое, поэтому один случайный поступок, встреча, однажды сделанный выбор, всуе произнесенное слово, в далеком ли прошлом или сегодня, могут вызвать цепочку последствий, внешне никак не перекликающихся с первопричиной, но настигающих человека с неотвратимостью природной стихии. К сожалению, мало кто задумывается об этом в состоянии радости или окрыленный успехом, пребывая в уверенности, что получил заслуженное… Зато отчаянные вопросы: "почему я?", "почему именно на мою долю выпали эти испытания?" – знакомы многим. Так происходит с героем замечательной повести "Сложение волн", Эльдаром, которого лишь в обстоятельствах трагического абсурда посещает озарение: "любой поступок, все действия, совершаемые людьми, обретают жизнь в виде последствий; одни, как живые существа, умирают быстро, а другие могут иметь бесконечную длительность, создавая все новые и новые события, а те, цепляясь друг за друга, продолжаются веками"… Подобной роковой цепью связано все живое на земле… Но мы, в большинстве своем беспечно и легкомысленно проживая отпущенные нам годы, не задумываемся над этим, не улавливаем дальних указаний, потаенных связей и первопричин происходящего или не происходящего с нами и окружающим нас миром. Лишь на пороге небытия угасающее сознание Эльдара пытается нащупать объяснение случившемуся с ним: "почему поступки, совершенные разными, и близкими, и далекими от него людьми, а вернее, последствия этих поступков, набегая друг на друга еле заметными волнами, однажды сложились в целое, и огромный вал обрушился на него, как тщательно организованный, коварный удар судьбы?.. Почему именно на него? Кто определил этот выбор? И когда возникла первая волна?..". Мы никогда не узнаем о том, к чему пришел в своих размышлениях Эльдар. Смерть растворила все его догадки, страдания и надежды в вечности. А вот у читателя остается шанс пересмотреть и по-иному оценить страницы собственной жизни, и тем самым попытаться что-то исправить в будущем. Возможно, шанс иллюзорный, но все же… Еще более сложный по рисунку сюжетный "ковер" "ткется" писателем в другой повести – "Храм воздуха", где почти полувековая история нескольких поколений двух азербайджанских семей сплетается с историей страны, с судьбами вроде бы совсем незнакомых им людей. Необъяснимая поездка с женой и детьми на отдых в Кисловодск как будто включает в сознании героя некий пусковой механизм, приоткрывающий "тайную взаимосвязь событий, казалось бы, не имеющих друг к другу никакого отношения… С тех пор он все чаще и чаще находил подтверждение тому, что многие наши поступки оказывают влияние на жизни других людей, отдаленных от нас временем и расстоянием". Но если в "Храме…" попытка главного персонажа нащупать причинно-следственную цепочку между прошлым и настоящим его семьи дает хоть какие-то намеки на ответ, героям новеллы "Вермишев" уже нечего ждать и ничего не исправить…


* * *


Если воспользоваться идеей Р. Ибрагимбекова о "внутренней связи" – повысим планку! – всего сущего и попытаться спроецировать эту идею на его собственную судьбу, то даже для внешнего наблюдателя, знакомого с его работами и высказываниями, может открыться цепь значимых закономерностей и сюжетов, помогающих лучше понять художественную и гражданскую позицию писателя.
Рустам Ибрагимбеков родился 5 февраля 1939 года в Баку в семье выходца из Шемахи, профессора искусствоведения Мамеда Ибрагим Ахмед оглу Ибрагимбекова и Фатимы Алекпер гызы Мешадибековой. "Мой отец родом из Шемахи – откуда шемаханская царица. Я там был только проездом…" – как бы вскользь замечает в одном из своих интервью писатель, своим уточнением вызывая в сознании русского читателя знакомый с детства образ из сказки А. Пушкина, и при этом не акцентируя своего отношения к городу, откуда тянутся его корни. Но все не так просто… Родина великого поэта Сабира, этот легендарный город среди гор с крупнейшей и древнейшей на Кавказе, уникальной по архитектуре и орнаментальному декору мечетью Джума, которая неоднократно горела и возрождалась на протяжении столетий, следы огня на ее стенах еще можно увидеть до сих пор… – много пережившая за века Шемаха окружает родовое древо Ибагимбековых особой аурой. Недаром о символическом значении места рождения в судьбе человека писали многие выдающиеся философы-мистики. Не оттуда ли склонность писателя к поиску потаенных ключей к событиям жизни своих персонажей? И еще – не менее важное: в фамилии матери – Мешадибекова – читается склонность ее предков к духовному просветлению, к почитанию религиозных святынь. Ведь мешади называют человека, совершившего паломничество в иранский Мешхед, к мавзолею имама Рза…
По свидетельству близко знавших семью людей, отец Рустама был очень мягким человеком, за всю жизнь ни разу ни с кем не вступившим в конфликт, а мать – решительной и отважной женщиной. Был случай, когда жена Молотова, одного из советских руководителей, Полина Жемчужина, в 1948 году оказалась в тюрьме по обвинению в том, что "на протяжении ряда лет находилась в преступной связи с еврейскими националистами". Тогда все евреи района Баку, где проживали Ибрагимбековы, опасаясь репрессий, пришли с просьбой к матери Рустама, чтобы та написала от их имени письмо Сталину, где бы говорилось, что они не согласны с позицией Жемчужиной, что они – патриотичные, советские евреи. Бесстрашная Фатима – шутка ли, письмо самому вождю! – грамотно и аргументированно все изложила. Не исключено, что письмо сыграло свою роль: никаких гонений на бакинских евреев не было.
Здесь стоит заметить, что национальный вопрос, с конца 80-х гг. обострившийся по разным причинам до кровопролития во многих бывших братских республиках Союза, на протяжении всех этих лет в той или иной форме находил отражение в творчестве многих известных деятелей культуры. И мало кому удалось удержать высоту исторического и гуманистического подхода к национальным проблемам. С легкостью забывались и отвергались былая дружба и культурные связи, искажалась картина духовного пространства Евразии. Однако Рустам Ибрагимбеков и в этом остром вопросе сохраняет мудрость и взвешенность в оценках. Есть стойкое ощущение, что именно город, где он вырос, – Баку, коллективное сознание той многонациональной среды на всю жизнь дали ему прививку от ксенофобии. Его детство и юность пришлись на трудные военные и послевоенные годы, когда многое держалось на взаимовыручке и поддержке соседей, среди которых были представители самых разных национальностей. Знакомый с бытом коммунальных квартир и дворов, где все на виду, с жизнью самых простых людей, с болью переживший вместе с народом Азербайджана события конца 80-х – начала 90-х годов – войну в Карабахе, "черный январь" 1990 года, катастрофу Ходжалы – он ни разу не позволил себе опуститься до политической или иной конъюнктуры, неизменно выступая на стороне правды и справедливости, чего бы это ни касалось – творчества, личной дружбы, каких-то общественных тем…
Вот как он отвечает корреспонденту российской правительственной газеты:
Российская газета: Сейчас многие даже либеральные журналисты склонны утверждать, что никакой дружбы народов в СССР и не было, что это пропагандистская выдумка, советский миф. Так была она или нет?
Рустам Ибрагимбеков: Желание опрокинуть советские ценности не ново. Вспомните, какой поток измышлений излился по поводу Отечественной войны: напрасные жертвы, бессмысленная бойня и т.д. Но это же должно быть свято, как бы ни сложилась послевоенная история СССР! Это то, что объединяло в противостоянии фашизму огромное число людей – русских, украинцев, азербайджанцев, грузин, таджиков... Раньше мы вынуждены были мириться с особенностями советской идеологии, а теперь страдаем от перегибов, по сути антисоветских. Кто-то злонамеренно, а кто-то – специально разжигает межнациональную неприязнь".
Для того, чтобы сказать подобное в ситуации, когда многие представители интеллигенции на постсоветском пространстве в буквальном смысле делают себе карьеру на антисоветизме и националистических лозунгах, нужна немалая смелость. Для Ибрагимбекова-художника Азербайджан, Россия, Казахстан, Грузия, Литва или Эстония и далее… – все это, прежде всего, земля людей, которым жизненно необходимо поверх любых барьеров находить общий язык друг с другом. И он вникает то в перипетии русской истории в связи с фильмом об Александре Невском, то в древность казахских степей, в жизнь кочевых племен, чтобы рассказать об одной из самых драматических страниц казахской истории, связанной с неким Аблай-ханом, который в начале XVIII века сумел объединить казахов и освободить народ от завоевателей-джунгар.
К национальным проблемам нам еще предстоит вернуться, поскольку им уделяется немалое место в интервью с Р. Ибрагимбековым. А пока продолжим краткий очерк жизненного пути художника. В литературу Рустам пришёл в 1962 году, когда в республиканской газете "Молодежь Азербайджана" был напечатан его рассказ "Хлеб без варенья". С тех пор его прозаические произведения публиковались регулярно, всякий раз встречая одобрительные отклики читателя и критики. Это было время так называемой "оттепели", когда каждое новое, свежее слово ловилось обществом как желанный глоток свободы. Проза Ибрагимбекова не обманывала этих ожиданий, органично вписываясь в разноцветье творческих исканий пришедших в те годы в литературу талантливых авторов – Аксенова и Евтушенко, Ахмадуллиной и Рождественского, Белова и Распутина, Айтматова и Шукшина, Бондарева и Тендрякова, а в Азербайджане – Анара, Максуда Ибрагимбекова, Эльчина, Акрама Айлисли…
На сегодняшний день Р. Ибрагимбеков – автор более десяти книг и сборников прозы, которые разошлись тиражом свыше 500 тысяч экземпляров. Не говоря уж о пьесах, поставленных более, чем в ста театрах разных стран мира. Пьесы – "Женщина за закрытой дверью", "Похороны в Калифорнии", "Дом на песке", "Похожий на льва" – с большим успехом шли в Праге, Берлине, Софии, Будапеште, Нью-Йорке, Баку и Москве. В разные годы в Москве, Баку и других городах он, как режиссер, поставил спектакли по своим пьесам, которые встретили теплый прием у зрителей, в частности, в марте 2000 г. пьеса "Похожий на льва" с аншлагом прошла в муниципальном городском театре Стамбула.
После окончания института Рустам Ибрагимбеков продолжил учебу по избранной им специальности в аспирантуре Института кибернетики Академии наук СССР в Москве, одного из самых передовых научных заведений того времени. Вот как он сам вспоминает об этом: "Я занимался наукой … работал в одном из лучших институтов в мире в области кибернетики, в институтах в Москве … там везде висели цитаты из Ленина, а в нашем институте висела цитата из великого кибернетика Норберта Винера, ИАТ – тогда он назывался, Институт автоматики и телемеханики – один из лучших институтов, научных центров в области кибернетики, не хуже, чем Массачусетский технологический институт…я провел там много лет именно потому, что меня тогда интересовала наука".
И вдруг неожиданно для всех он оставляет научную стезю, где достаточно преуспел, и совершает "побег" … в мир кино. На высшие курсы сценаристов в Москве, по собственному признанию, Ибрагимбеков поступил лишь для того, чтобы иметь возможность смотреть замечательные фильмы. Тогда в Советском Союзе появилась возможность, пусть и не всегда в широком прокате, увидеть, в частности, картины выдающихся мастеров итальянского неореализма, совершившего настоящую революцию не только в поэтике кинематографа, но и в манере актерской игры; на экране ярко и правдиво воплощались народные характеры, создавались незабываемые образы простых итальянцев. Произошло углубление анализа отношений между людьми, поднимались темы отчужденности человека в современном мире, социальная проблематика. 60-е годы в итальянском кино – это время дебютов, расцвета творчества ведущих мастеров, появления новых жанров. Но главными становятся именно остросоциальные ленты, посвящённые современности. Это картины и Феллини, и Антониони, в которых общество "всеобщего благоденствия" оказывается обществом всеобщей разобщённости и бездуховности. Это один из лучших фильмов Висконти – "Рокко и его братья", рассказывающий о трагической судьбе крестьянской семьи, перебравшейся в город.
И, наконец, две первые картины П.П.Пазолини "Нищий" и "Мама Рома", открывающие новую страницу в истории итальянского кино, связанную с творчеством прославленного режиссёра, поэта, писателя, учёного и публициста, которые пришёл со своей, особой темой, удивительно эмоциональным и выразительным языком, трагически-противоречивым, мятежным мироощущением. Подобные фильмы не могли не оказывать огромного влияния как на советского зрителя, так и на деятелей кино. В СССР в 60-е годы тоже начался "бум" кинематографа, производство фильмов было доведено примерно до 120 картин в год, из которых около 60% приходилось на долю постановок, осуществленных в союзных республиках. В фильмах стало больше уделяться внимания чувствам, мыслям и переживаниям героев, такой подход к жизненному материалу проявился в выдающихся лентах об Отечественной войне – в фильмах "Солдаты" (1957), реж. А. Иванов, "Летят журавли"(1957), реж. Калатозов, "Дом, в котором я живу" (1957), реж. Л. Кулиджанов и Я. Сегель, "Баллада о солдате" (1959), реж. Г. Чухрай, "Судьба человека" (1959) реж. С. Бондарчук, "Иваново детство", реж. А. Тарковский, "Ты не сирота" (1963), реж. Ш. Аббасов, "Отец солдата" (1965), реж. Р. Чхеидзе. Подлинным прорывом в мир современника стали фильмы "Мне двадцать лет" (1965) М. Хуциева и "Девять дней одного года" (1962) М. Ромма, кинороман режиссера Герасимова "Люди и звери" (1962). Вот тот фон, на каком делал свои первые шаги в большое кино Р. Ибрагимбеков.
Его кинодебют состоялся в 1969 году, когда на экраны страны вышел фильм по его сценарию – "В одном южном городе" (режиссер Эльдар Кулиев). Картина посвящалась серьезным морально-этическим проблемам в обществе и вызвала критику чиновничества, зато у коллег и зрителей встретила самый теплый прием. В начале 70-х годов была заложена основа творческих отношений с Никитой Михалковым, который снял свой первый фильм "Спокойный день в конце войны" по сценарию Рустама Ибрагимбекова, где в полной мере проявилась гуманистическая направленность дарования молодого сценариста. В этой ленте нет ни воинского пафоса, ни батальных сцен, все внимание здесь сосредоточено на психологии героев, на их человеческих качествах. Впоследствии результатом содружества Н. Михалкова и Р. Ибрагимбекова стал целый ряд значительных и даже великих работ: "Урга. Территория любви" удостоена главного приза "Золотой лев" в Венеции, Государственной премии Российской Федерации; "Утомленные солнцем" – картина, заслужившая "Оскара" за лучший иностранный фильм и Гран-при жюри Каннского фестиваля, Государственную премию Российской Федерации; "Сибирский цирюльник" также получил Государственную премию... Рустам Ибрагимбеков создал сценарии более 50 художественных и телевизионных фильмов, практически все его литературные произведения были экранизированы.
Автором сценария общепризнанного шедевра советского кино "Белое солнце пустыни" Р.Ибрагимбеков стал достаточно случайно, в том же 1970 году. Он сам не без юмора вспоминает об этом так: "Андрон Кончаловский собирался снимать "советский вестерн" и написал сценарий, который ему самому не понравился. Но фильм был уже запущен и потому решили быстро сколотить "ремонтную бригаду" и написать новый сценарий. Пришел Валентин Ежов, автор "Баллады о солдате", лауреат Ленинской премии. Он любил писать в соавторстве. Ему решили найти человека, хорошо разбирающегося в восточном материале. Для меня, провинциального сценариста, приглашение работать с уже известным режиссером было очень престижно. Но я понимал: если в первом разговоре признаюсь, что никогда не бывал в Средней Азии (где должно было происходить действие) и вообще не участвовал в революции, меня в картину не возьмут, и потому прикинулся бывалым. Вот так двое уже широко известных художников стали "на равных" моими товарищами. Так стали мы писать "Белое солнце". Но потом Андрон очень мягко отказался от этого фильма – ему дали снимать "Дворянское гнездо" по Тургеневу. Появился Мотыль. Фильм открывали, закрывали из-за "несерьезного" отношения к теме революции. А мы просто хотели показать сокровенного русского человека, солдата, которого революция мотает по незнакомому миру, а он остается нормальным человеком со здравым смыслом и смекалкой, надежным и добрым, с очень русским юмором, способностью принимать обстоятельства такими, какие они есть, примиряясь с ними, но не ломаясь, сохраняя свой национальный характер. Революция для нас была не темой, а обстоятельствами, в которых действует народный герой. Именно способность сохранить человечность в страшных обстоятельствах была для нас главным".
Как видим, в этих словах художника вновь выражается его глубоко осознанное кредо: человек, человечность, народные корни, доброта, надежность, стойкость, мужество в непростых жизненных обстоятельствах – вот что достойно творческого внимания, по мнению Ибрагимбекова. И хотя литература, искусство – считает он, – мало что меняют в этом мире, они существуют не для развлечения, а для поддержания человеческого начала в людях. Включение высокой культуры в каждодневную жизнь помогает человеку поддерживать духовную форму.


* * *


В начале 70-х годов Ибрагимбеков окончил и Высшие режиссерские курсы во ВГИКе, защитил диплом с отличием и даже снял кинокомедию. Но после этого он редко обращается к кинорежиссуре. А когда в середине 70-х начинает сочинять для театра, его затягивает процесс постановки на сцене собственных пьес. С ним, по его собственным словам, легко работается актерам, ведь "драматург знает о своих персонажах всегда больше любого режиссера. Иной режиссер, может быть, сделает постановку лучше, чем я, но у него все равно получится приблизительно. А я все делаю один к одному. Правда, работая в Стамбуле в 2000-м, я испытывал сложности, потому что оказался в другой театральной эстетике. Приходилось общаться с турецкими актерами через переводчика и, что называется, на пальцах. Тогда в турецких СМИ написали, что на сцене Стамбульского муниципального театра Ибрагимбеков первым поставил психологический спектакль".
На распространенный вопрос "А что вам интересней, сочинять или ставить?", Ибрагимбеков отвечает так: "С удовольствием придумываю и ставлю. А вот записать придуманное – это для меня проблема. Особенно начало. Когда я дохожу до середины, то могу уже писать где угодно: в самолете, дома, в гостях. У меня есть замыслы, которым по двадцать лет. Они во мне живут, обрастают подробностями. Герои становятся для меня почти что живыми людьми. И вдруг в один прекрасный день я сажусь за письменный стол и начинаю это записывать". И тут же следует фраза, многое объясняющая в его характере: "У меня есть правило: ни один человек не слышал от меня, что я занят, потому что пишу. Первое время мне просто было стыдно признаваться среди друзей – бывалых бакинских парней, что я этим занимаюсь. А потом я понял, что писательство ничем не лучше и не хуже других профессий. В этом смысле я лишен писательского снобизма".
Показательный факт: в отличие от многих нынешних деятелей культуры, для Ибрагимбекова коммерческий успех не является идолом, диктующим смысл и цели его работы. По словам мастера, "если в нашем московском зале, где 50 мест, будет аншлаг, то я смогу расплатиться с актерами и персоналом. Для меня это и есть коммерческий успех – когда ничего не зарабатывается, но и расходы окупаются. Я стараюсь не относиться к искусству утилитарно. В свое время я говорил брату Максуду, какие мы счастливые люди – делаем, что хотим, а нам за это еще и платят. Для заработка есть в искусстве же другие способы. Но они унижают человека творческого – это сериалы и другие образчики невысокого искусства. Для того, чтобы сохранить форму, драматургу нужно, конечно, уметь зарабатывать деньги, но исключительно для того, чтобы на них создавать что-то для души".


* * *


Немало душевных и физических сил отдает Рустам Ибрагимбеков сохранению единого кино-пространства и вообще – укреплению в постсоветской реальности дружеских и творческих связей в сфере театра и кино. Он убежден, что "самая мощная интеллектуальная энергия – это информация. Нет ничего страшнее, чем интеллектуальный сепаратизм. Сепаратизм политический иногда, может быть, и дает какой-то эффект, хотя постсоветский опыт показывает, что развал огромной страны мало кому принес счастье. Но сепаратизм информационный – это просто убогость. В мире люди очень интенсивно передвигаются из страны в страну именно за этим информационным общением, там тысячи фондов, которые поддерживают культурные связи. А у нас один МФГС, и мы счастливы...".
Ибрагимбеков трезво оценивает поверхностное отношение некоторых нынешних деятелей кино к недавней истории и установившимся общественно-политическим порядкам, справедливо видя в этом корни неудач многих кинопремьер последнего времени: "Как это ни смешно, возник всплеск запоздалой критики советского времени. Кинематографисты отыгрываются за то, что боялись делать тогда. Прямой критики нынешних властей избегают, но часто обращаются к теневой стороне жизни – ко всему, что связано с коррупцией и уголовщиной. Но при этом никто не связывает их с политической системой и государственным устройством. Как будто власть сама по себе, а уголовщина сама по себе. Судя по тому, что власти молчат, им нравится такой подход. Ни в одной из республик я не видел ни одной острой картины, которая ставила бы актуальные социально-политические проблемы. Да и в России их немного".
Для кого же ныне создается искусство, для узкой группы интеллектуалов, для народа или вообще обращено к будущим поколениям? "Любое художественное произведение, если это не подделка, – уверен Рустам Ибрагимбеков, – должно быть как море – чтобы тот, кто не умеет плавать, мог поплескаться у берега. И чтобы было достаточно глубоко, чтобы, кто захочет, смог понырять. Что это означает? Сперва должен быть простой, доступный любому человеку, интригующий, интересный слой повествования. "Анна Каренина" при поверхностном рассмотрении – жутко банальная история. Женщина влюбилась в офицера, он ее бросил, а она с горя бросилась под поезд. Сюжет рассчитан на самого примитивного, любящего мелодраму читателя. Но написано это таким образом, что люди, не менее утонченные, чем затеявшие в "РГ" дискуссию "В поисках сложного человека" Даниил Дондурей и Кирилл Серебренников, имеют возможность насладиться глубиной постижения человеческой сути. Или производственная драма Шекспира "Отелло". Заместитель решил "съесть" своего начальника. Зная, что тот ревнив, начал подбрасывать "компромат" на его жену. И добился-таки, что начальник ее задушил, поставив крест на своей карьере. Интрига увлекает любого обывателя, потому что задействованы привычные и вечные двигатели сюжета – ревность, любовь, несправедливость. Но каков текст! Он гениален, поскольку написан гением. Великие мастера никогда не создавали просто "навороченные" произведения. Они делали сложное из простых кирпичиков. А у нас из сложных материалов создают примитив. А сложность и величие определяются только мерой таланта".
Он глубоко убежден в том, что в кино должно прийти новое поколение талантливых людей, потому что "мир стремительно меняется, и только те, кто выросли в это время, могут рассказать о нем полно и эмоционально убедительно". Вот только молодые режиссеры зачастую, к сожалению Ибрагимбекова, меньше всего знают советскую классику. И очень хорошо – мировое кино. "По сравнению с нами, – говорит он, – которые могли посещать только закрытые просмотры, они ее знают идеально. Естественно, смотрят то, что им нравится. У нынешних молодых заметно выражено пренебрежение к классикам. Хотя при этом уважают Квентина Тарантино, Франсуа Озона, Ларса фон Триера. А в своем отечестве пророков нет. И в отличие, скажем, от литераторов, исповедующих культ своего языка, своей земли, своих корней и истоков, кинематограф – искусство современное, требующее очень серьезной общей подготовки. Тут далеко не поедешь, ориентируясь только на собственные азербайджанские или грузинские кинотрадиции… Я не ратую за глобализацию. Ведь она достигается за счет утраты своей идентичности, национальных черт. Но нужен современный, мировой инструментарий, язык, способ рассказа... У каждого свой стиль вождения, но правила дорожного движения нужно знать. И задача …как раз и состоит в том, чтобы молодые режиссеры вырвались из того ремесленного контекста, в котором они живут в своих странах. Пусть остаются сколь угодно самобытными, но владеть профессией они должны универсально".


* * *


Очевидно, в творчестве для Рустама Ибрагимбекова остаются живыми заветы литературных классиков, опыт мастеров мирового киноискусства. Он весь устремлен на исследование человеческой души, отношений личности и общества. Обсуждая на одной из радиостанций нашумевший фильм "Филёр" (реж. Р. Балаян), снятый по его сценарию, с О. Янковским в главной роли, Ибрагимбеков подробно объясняет свою творческую позицию и обозначает ключевые моменты своего мировоззрения:
"В фильме есть вечный конфликт между личностью и окружающей средой, обществом. Время от времени, в России в особенности – ну, естественно, в близлежащих странах, как это выяснилось, и когда-то в Германии – общество начинает использовать личность в собственных интересах. И тут дело не в личных качествах человека. Одни не сдаются и гибнут, а другие – прогибаются. Считать героя "Филёра" вообще плохим человеком нельзя, потому что он в конце картины даже уходит из жизни, будучи не в силах перенести прессинг власти. Этот конфликт меня интересует всю мою жизнь. Дело в том, что на Западе в годы, когда я начинал работать в кино и театре, была очень модной тема некоммуникабельности. Антониони, Феллини, все великие мастера того времени – 50-60 годов – рассказывали об одиночестве человека. Какие-то попытки делать на эту тему фильмы были и в нашем кинематографе, что вызывало у меня легкую усмешку, потому что мы-то как раз страдали от обратного: мы страдали от чрезмерной коллективности нашей жизни. Ясли, детский сад, школа, профсоюзы – ты где-то выныривал в море и наталкивался на лозунг, напоминавший тебе о том, чтобы ты не думал, будто заплыл далеко, не думал, что ты один – нет, "ты с нами". У нас существовала другая личностная проблема: как сохранить себя, как прожить свою жизнь в соответствии со своими представлениями и убеждениями. И в тех случаях, когда они совпадают с общественными, идти в ногу с обществом, а если нет – позволить себе не участвовать. Вот что всегда было для меня самой главной проблемой. В "Белом солнце пустыни" рассказывается история человека, который вовсе не борец, не революционер, это история порядочного русского человека, который попал в страшные обстоятельства революции и хочет оставаться человеком. И действует он именно вопреки революционной логике, вопреки очень многим... Картина и сохранилась, потому что она посвящена вот этой коренной проблеме. В "Филёре" то же самое… Это история человека, которого пытаются сломать и ломают, и он в результате гибнет".
А кого бы он сам сегодня назвал героем? На этот вопрос Ибрагимбеков отвечает так:
"Общество во все времена в разных формах осуществляет, назовем это – социальный заказ. В России и в советское время – партия, а прежде – русская литературная критика призывала к созданию образа активного героя. Чернышевский, Добролюбов, многие ставили вопрос, может ли Обломов быть героем? Или герой все-таки Штольц? И вдруг наступило время, когда пришло понимание, что самое страшное – действенные герои. Настолько стал сложен мир, весь миропорядок, что возникла необходимость в герое, который прежде, чем действовать, осмысливает окружающее, свои предполагаемые поступки и шаги, пропускает через себя, свою душу все происходящее. Рефлексирующий герой выдвигается на первый план! Это произошло и у нас, когда, например, Калягин со своей негероической внешностью играл героические роли, и в Америке появился Аль Пачино вместо всех этих знаменитых блондинов Уэйнов…
Сегодня мы с сожалением наблюдаем общественный "заказ", с одной стороны, на бандитов, почти уголовников, а с другой – на спецназовцев и т.д. Модный герой сегодня добивается успеха любой ценой. С той ли он стороны, или с этой… Получилась страшная вещь: мы как будто вместе с социалистическим способом хозяйствования отказались от огромного духовного богатства. В результате вместе с капитализмом приняли на вооружение мелкобуржуазную, мещанскую этику и нравственность. А мелкобуржуазная нравственность всегда воспевает успех. Что же такое успех любой ценой? Растоптать другого человека, обогнать его, подняться над ним… Даже на официальном уровне постоянно твердят, что главное – успех, главное – деньги, главное – успешный герой… Ужасно… Но ведь герои-то настоящие – совсем другие люди. Герой – это человек, который имеет собственные убеждения, не навязывая их никому, но он абсолютно тверд в своих убеждениях… Сочетание твердости в убеждениях с мягкостью и толерантностью в общении с другими людьми и есть главное качество, современного героя. Если мы не научимся, отстаивая свое, при этом уважать и признавать право другого человека иметь свою точку зрения – мир погибнет. До чего дошло! Мы не можем поделить Бога… В рамках христианства противостоят католики и православные, не говоря уж о противостоянии внутри мусульман, между иудеями и мусульманами… Бог – казалось бы, то, что нас подняло и одухотворило, – сейчас предмет спора, предмет конфликта".
Однако Р.Ибрагимбеков как художник-философ, рефлектирующий герой, прозревает и иные причины конфликтов в современном мире: "На наших глазах исламский Ирак воевал с исламским Ираном, потом вторгся в исламский Кувейт. Дело или в территориальных претензиях, как в случае Армении и Азербайджана, или в неравномерном распределении благ на Земле. Западный мир должен понять, что ему необходимо делиться, иначе напряженность на планете будет расти".
Многие самые заветные мысли, интересные догадки, блистательные предположения высказывает Ибрагимбеков, когда речь заходит о России. И здесь опять стоит послушать художника: "Национальная идея в России складывалась веками: мы – тот великий полигон, который создан отнюдь не советской властью, а самой российской историей, в которой, как в огромном котле, на протяжении веков, а может, и тысячелетий, многие народы сплавлялись в целостный этнос. В результате образовался некий тип евразийца, который, в самой своей крови органично соединяя Восток и Запад, проявляет высочайшую терпимость к вере, обычаям и морали народов-соседей. А когда все чаще говорят о том, что Россия – чисто славянское государство, с приоритетом только православных ценностей, при этом забывая, что миллионы и миллионы людей на этой земле тысячелетиями исповедовали другие веры, то отказываются от бесценного исторического опыта, который должен служить примером и для других регионов мира. Наша национальная идея – сохранение уникальной модели многонационального, многоконфессионального "общежития" народов, которую должен перенять весь остальной мир. А вместо этого нам предлагают явственную форму сепаратизма национально-религиозного характера, который, по сути, – идеологическая диверсия".


* * *


Как однажды подметили журналисты – у него на руке часы с двумя циферблатами, где показано московское и бакинское время. Но можно ли быть одновременно москвичом и бакинцем, азиатом и европейцем?
"Три дня считаю себя азиатом, – отшучивается Рустам Ибрагимбеков, – три дня – европейцем, а один день мучительно размышляю над тем, кто я на самом деле и кем быть лучше. Признаться, испытываю чувство превосходства над российскими коллегами, потому что мне доступно то, что есть у них, тогда как им недоступно то, что ощущаю я. Например, в связи с мугамом – это такой песенный лад, который понимают лишь подготовленные люди. Есть и другие виды национального творчества, которые европейцам не понятны…"


* * *


Наверное, этот портрет замечательного художника Рустама Ибрагимбекова получился несколько мозаичным. Но нельзя не добавить к нему в завершение еще один штрих, следуя, в стиле японцев, "за кистью", за мыслью и высказываниями нашего героя: "Каждый раз, когда я сажусь перед листом белой бумаги с намерением что-то написать, – рассказывает Р.Ибрагимбеков, – я испытываю чувство неловкости, помня, что до меня был Шекспир и все другие великие. И помогает мне только одно: в этом мире есть вещи, которые знаю только я. И никто, кроме меня, о них не напишет. В этом смысле мой жизненный опыт не менее ценен, чем опыт Шекспира. При всем неравенстве наших способностей, рассказать о том, что знаю я, могу только я".