Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Рецензии


Елена Колина, «Наука о небесных кренделях»
М.: «АСТ», 2014

Очередной роман Елены Колиной, писательницы, давно заслужившей любовь и внимание читающей публики, оказался не только очередным подарком, но и настоящим сюрпризом для ее постоянных читателей. И в некотором роде открытием для читателей новых. Поясним подробнее. Когда-то, в самом начале творческого пути Колиной — а она автор, не поверите — двадцати романов! — с легкой руки издателей ее книги разместили на полке под названием «женский роман». А как же! Все признаки этого жанра массовой литературы налицо — захватывающее, увлекательное чтение, зачастую написанное от первого — подчеркнем, женского! — лица, перипетии отношений со множеством нюансов, масса психологических коллизий и наблюдений, мягкий юмор в совершенно особой, только Колиной присущей, манере, стремительное действие, непременный happy end… Но — прошу прощения за якобы зоологичность последующего сравнения, просто маршаковская строчка гениальна в своей универсальности: «…за время пути собачка смогла подрасти…» И подросла она самым фундаментальным образом.
К сожалению, серьезная критика пропустила предыдущий роман писательницы «Про что кино» (2012), а ведь это крайне интересное — и редкое по нынешним литературным временам — исследование еще советских 80-х накануне перестройки. Начинаешь читать и понимаешь, что многое мы уже подзабыли, а зря. И Колина тактично, но настойчиво напоминает, как и с чего начиналась наша последняя — надеемся! — революция. Перед нами предстает развернутая социальная панорама того непростого времени с буквально гоголевской по размаху галереей типажей и типов. Одни вполне предсказуемы в своем будущем, другие многовариативны, но все — и это одно из самых замечательных достижений Колиной — абсолютно живые, зачастую узнаваемые, люди, несмотря на ее вечную стандартную оговорку: «Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны». Убеждена, со временем ее романы приобретут историческую ценность и будут востребованы не только так называемыми «простыми читателями», но и специалистами — и социологами, и психологами. Кстати, суммарный тираж книг Колиной давно перевалил за 500 000 экземпляров (еще один признак, помещающий ее в сектор «коммерческой литературы»), ее книги переведены на многие языки. Парадоксально, но Колиной мешает уверенно встать на полку интеллектуальной прозы легкость стиля, естественность движения фразы, и все пронизывающая ироничность, в которых ничего от сумрачных тяжеловесных размышлений и сконструированных экспериментов. Но ведь и Довлатова некогда корили за несерьезность нарратива, а нынче — бесспорный классик.
Но вернемся к данному роману писательницы. На этот раз перед нами криминальная драма с полным набором признаков социальной сатиры. Какой уж тут женский роман! И пусть вас не вводит в заблуждение вполне мечтательное «девичье» название — «Наука о небесных кренделях». Кренделя будут такие, что мало не покажется никому, ни героям, ни читателям. А что это за кренделя, и как они соотносятся с судьбами персонажей, узнаем по мере чтения.
Есть такая категория книг — на одну ночь. Это когда сюжет столь захватывающ, а общая ткань текста столь обаятельна, что остановиться не можешь, пока не дочитаешь до конца. Нечто сродни читательскому синдрому Шехерезады. Правда, легендарная восточная красавица-рассказчица, спасая свою жизнь, останавливалась на самом интересном месте (расхожий прием нынешних создателей сериалов), а ты-то сам себе шах, и все в твоих руках: сам читаешь — сам и дочитываешь. И одной ночи вполне хватит на увлекшую тебя книгу. Ну, в крайнем случае, двух. Таковы романы Елены Колиной.
В чем же обаяние ее книг? Ведь не секрет, что читательская аудитория писательницы обширна и с каждым романом лишь прирастает все новыми и новыми поклонниками. Во-первых, Колина пишет о нас и для нас. Ее проза удивительно дружелюбна и, не побоюсь этого слова, демократична. Никакой высокомерной снисходительности, ни тени поучения и скрытого желания «пасти народы», чем грешат многие и многие авторы так называемой интеллектуальной прозы. Но — внимание! — не обольщайтесь внешней простотой: проза Колиной вполне интеллектуальна, несмотря на то, что она «просто рассказывает истории». Ее всегда живой рассказ от первого лица вполне оснащен всеми литературными достижениями ХХ века в виде потока сознания, раскавыченных цитат, отсылок к культурным и массовым реалиям и прочая, прочая, прочая… И внимательный читатель все это с радостью и благодарностью улавливает. Добавьте к этому то, что писательница превосходный психолог — это ее второе образование, не мешающее (и такое, увы, бывает в писательской практике), а помогающее собственно писательству, что важно. Все ее герои, повторимся, абсолютно живые, узнаваемые люди; ни малейшего, самого микронного намека на какой-либо «картонный» привкус — все живьем! А ситуации, в которых они оказываются (и по внешним, и по внутренним причинам), настолько полны современных реалий по типу «и со мной такое было», что всякий раз интересно, каков же исход, чем дело кончится, как герой со всем этим справится.
Сюжет Колиной всегда стремителен и непредсказуем. Прибавьте к этому безупречное чувство юмора, украшенное склонностью к самоиронии — и все, вы в плену ее прозы. Она и сама дает ключ к разгадке своей писательской манеры: «В любом, самом драматическом событии есть зазор между серьезным и смешным, нужно просунуть в этот зазор лапу, расшатать, проникнуть, и — там, за дверью — смешное. /…/ Я не стараюсь увидеть смешное в любой ситуации, — стараться глупо, — смешное само видит меня.» К тому же, Колина не ходит проторенными тропками наработанных сюжетных клише и раз и навсегда найденных характеров, чем столь грешат именно создательницы женской прозы, где что ни роман, то история Золушки и триумф добродетели. Каждый новый роман писательницы — новая грань действительности, пристально рассмотренная внимательным глазом и поданная в виде увлекательного рассказа.
На этот раз, несмотря на «возвышенное» название, перед нами классическая криминальная драма. Как писательница сама о ней говорит: «… по форме романтическая комедия, по сути беспросветный ужас». Впрочем, сюжет здесь не главное — главное проблематика. Но какова же завязка, что движет действие? Благополучнейшая семья, глава — успешный бизнесмен-строитель, мать — популярная писательница, двое детей: старшая закончила ВУЗ, младший школьник. Рядом, что немаловажно, верные друзья, свой близкий круг, уютная налаженная жизнь. Никаких финансовых проблем. Деньги в буквальном смысле берутся из тумбочки (привет современному фольклору! Колина такие вещи обожает, как и раскавыченные цитаты — сами догадывайтесь, что и откуда!) в том количестве, в котором потребно. И вдруг…
И вдруг все в одночасье разрушается пришедшим, казалось бы, ниоткуда злом. Сохраним интригу, не будем впадать в пересказ, лучше посмотрим, что происходит с главной героиней, существом нежным, как елочная игрушка в вату, упакованным в любовь семьи, близких, друзей, для которой «ближний круг» — опора и земля под ногами, когда ее настигает катастрофа. Во-первых, Колина (психолог, ничего не попишешь!) показывает все психологические стадии, которые проходит героиня в этой ситуации: шок, неприятие, желание спрятаться (опять же, в буквальном смысле, с головой под одеялом), устраниться и… наконец действие. При этом героиня (все от первого лица) остается писательницей, без конца наблюдая, фиксируя и формулируя происходящее: «Что страшней, безликое кафкианское зло или маленький интерес, Голова Гудвина?..» Страшно и то, и другое. Но когда ты оказываешься совершенно беззащитен перед безучастной государственной машиной и понимаешь, что на этом месте может оказаться каждый, становится действительно не по себе. Это, так сказать, социальная грань происходящего, живописующая нашу правоохранительную систему и связку гражданин-государство-власть.
Но есть и другая, экзистенциальная, грань, по сути, восходящая ко всем теодицеям с начала времен единобожия (если я такой хороший, за что мне все это?), проблема Иова, если угодно, но не в столь каноническом виде: слово «Господь» заменено героиней словом «мироздание»: «…А ведь я всегда думала, что если вести себя хорошо, то ничего плохого не случится. ЕСЛИ ВЕСТИ СЕБЯ ХОРОШО, ТО НИЧЕГО ПЛОХОГО НЕ СЛУЧИТСЯ. Конечно, я не имела в виду болезни или трагические случайности. Я имела в виду свои собственные уютные договоренности с мирозданием: я веду себя хорошо — хорошо учусь, выполняю все правила, а мироздание взамен хочет добра персонально мне — не случится ничего плохого.» Если все это перевести с метафизического языка из плана трансцендентальности — на язык закона и правового государства в план социальности, то — если я законопослушный гражданин и веду себя согласно установленным законом правилам, то никаких правовых претензий со стороны государства ко мне не должно быть. Ну, да, в идеале так. А на практике… А на практике — душераздирающая криминальная драма из разряда «несправедливо осужденный». И к кому здесь больше претензий — к несправедливости социальной системы или к несправедливости неба? Вопрос открыт…
Не буду мучить потенциального читателя неизвестностью. Это не пресловутая «чернуха», все в романе в конце концов рассасывается как бы само собой (спасибо мирозданию?), а на самом деле коррумпированный и нечистоплотный чиновник просто теряет интерес к самим же собой затеянной криминальной игре, и все в конце концов возвращается на круги своя. Но каждый персонаж получает свой личный бесценный опыт. Каждый узнает, где настоящая дружба, а где — «…и не друг, и не враг, а так…», каждый осознает границы своей личной жертвенности и вообще своей личности. Кто свой и кто чужой в этом мире? Почему недалекий чинуша, погрязший в коррупции, олицетворяющий ненавистную народу непомерно разросшуюся жирующую бюрократию, вечно противостоящий диванному чистоплюю либерал-интеллектуалу, в решительный момент являет полную самоотверженность? А влиятельный друг детства дистанцируется максимально возможным образом? Где «они», о которых без конца брезгливо рассуждает наш диванный радикал-либерал, и где «мы»? И кто «они» и кто «мы»? Как свои и чужие меняются местами? Что заставляет одних людей отдаляться, а других приближаться? Нелинейность, неоднозначность, многослойность и многомерность человеческих личностей — вот что исследует Колина на фоне самых жгучих, самых узловых проблем российской действительности, оставаясь на стороне добра и света. Упрямо веря не в панацею давно формализованных и стремительно самообесценивающихся еврокомиссарских «прав человека» и «гражданского общества», а в непреходящие вечные ценности: в любовь, в дружбу, в то, что «мы» «их» одолеем при любых испытаниях. Не зря подруга героини (с фатальным онкологическим заболеванием!) мчится к ней на помощь из другой страны всего на одну ночь.
Колина не была бы Колиной, если не оплела бы главную сюжетную линию массой линий побочных, равно важных, вполне разработанных и превращающих ее роман в серьезную социальную сатиру. Что-то я не припомню, чтобы у наших высоколобых писателей где-либо возникала проблема сосуществования в достаточно замкнутом социуме (детсадовская группа, школьный класс, студенческая аудитория) детей, подростков, молодых людей из бедных и богатых семей. Колина эту социальную коллизию рассматривает самым подробным образом с самыми горькими практическими выводами: лучше мой ребенок будет богатым среди бедных, чем бедным среди богатых. А в нескончаемых спорах самых близких друзей героини мы узнаем политические и — шире — мировоззренческие разногласия наших современников, тот самый раскол общества, невероятно обострившийся в связи с последними событиями…
Будущему читателю можно только позавидовать, ведь кроме всего прочего, сколько замечательных психологических наблюдений и психологических моментов рассыпано по этой прозе! Начать с того, что героиня-писательница при любом стрессе, чтобы успокоиться, уединяется в туалет с телефоном, дабы узнать рейтинг своего нового романа. Или: «…тебя любят, когда у тебя все хорошо, а если у тебя все плохо, то нужно стараться, чтобы тебя любили: в первую очередь смириться с тем, что у других людей другие взгляды, другие чувства». Или: «Самое страшное попасть в ситуацию, в которой нет места прямому действию, нет места твоей храбрости, честности, благородству». Или маленький психологический совет, особенно ценный ныне, когда каждый выпуск телевизионных новостей начинаются сводкой с фронта: «Моя идея в том, чтобы всем поставить на телевизор любимую плюшевую игрушку. Чтобы, когда смотришь новости, иногда переводить взгляд на нее. Бабушкины фарфоровые слоники, любимый елочный шарик, мамина вазочка, шкатулочка из детства, — у кого что есть, кому что дорого, но лучше плюшевую игрушку». И т. д., и т. д. Обычно к бесконечному цитированию побуждают стихотворные тексты. Но, как выясняется, бывает и проза, которую хочется цитировать и цитировать, но размеры рецензии, увы, к этому не располагают.
Я просто рассказываю истории, — скромно сообщает о себе писательница в одном из интервью. Шехерезада тоже всего лишь рассказывала истории, которые превратились в бродячие сюжеты, разошлись на сотни инсценировок, экранизаций, продолжая питать фантазию и вдохновение интерпретаторов. Любая книга Колиной просится на экран. А пока этого не случилось, мы всласть можем проигрывать ее романы на внутреннем экране нашего собственного воображения. Стоит взять в руки ее очередной роман. На одну ночь. В крайнем случае, на две. У меня романная голова, — говорит о себе писательница. И, судя по количеству и качеству уже изданного, голова эта работает безупречно.

Елена Елагина