Который час над Миром чёрный дождь
из слез, из крови, нефти и отчаянья.
Он заглушает вопли и галдёж,
подчёркивая наше одичание.
На фоне ночи в свете фонарей
его лучи блестят…
не верь – он чёрный,
и не шепчи в незнании "скорей".
Не выйдет, но…
не стой под ним покорно.
Пусть мысль – не мысль.
Пусть боль - не боль.
Пусть крик – не крик.
Заглушит дождь…
Хлопки машин, как выстрел.
И в этом звуке тонет материк,
и звук похож на плеск
на дне канистры.
И бьётся в горле хрипом – "по-че-му".
Откуда в небе столько чёрной краски?
"Я не черню!" "Я не чиню!"
Зачем Ему?
Ответа нет
и нету в том острастки.

А звук дождя давно похож на свист.
И дождь в своём стоянье беспристрастен.
Б-г возвращает людям не-
на-
висть,
снег белый покрывая чёрным настом.
Да. Дождь стоит
путь преградив весне.
Так гаснут звезды. Так – уходят души.
Так происходит...
                       В жизни:
не во сне.
Так что же делать?
                Слушать!
Слушать?
Слушать.
Всего и надо
различить:
"Зажги!"
Не душу – свечку.
Нету свечки – спичку.
А в лужах разбегаются крути,
изга окрашивает
красные странички.

Не бойтесь отраженья красных фар,
дрожащий огонёк прикрыв ладонью.
И,
может,
          Б-г
услышит звук кифар
там
в черноте
пугающе бездонной.
О, ненависть, кто сотворил тебя?
Дрожит, но теплится.
             Скажи, что с нами будет?
Идём,
дыханьем струны теребя,
сквозь дождь и эхо:
            Люди… Люди, люди.

Мой маленький Мерлин, прошу, проведи
меня по мосту из печалей…
к смятенью,
и память за это мою не кради.
И мне не давай доверять Провиденью.

Мой маленький Мерлин, откуда мы здесь?
Я знал, что не вспомню, собравшись в дорогу.
За что эти гулкие мысли о мзде?
За то, что опять не вписался в эклогу?

Быть может, я вечность как знаю тебя
Но ты ведь не скажешь? Но ты ведь не скажешь…
И звёзды под нами звенят и трубят.
И мне не посметь заикнуться о краже.

Мой маленький Мерлин, спасибо за всё.
Дай руку, скажи, от чего ты печальна?
Ты ведаешь.Я же опять новосёл –
не сетую, зная о том изначально.

Мой маленький Мерлин, я верю тебе.
Веди же, смотри – я даю тебе руку.
Пусть прошлое скроет забор из стеблей –
я вспомню тебя, и не будет в том трюка.

Откуда спускаются снегом те перья?
Никто не узнает. Никто их не видит.
И в целом не важно, что грустен теперь я.
Не стоит гадать, что нужнее планиде.

Ну что вам сказать: не влюблялся давно я.
Признания есть. Не отвечу ношу ли.
Не ждите, не выдам улыбкой дневною,
о чём не гудит вечерами наш улей.

Что было в июне, то было в июне,
тому не побить крыши в августе градом.
Там между любовями строгий и юный
пытаюсь постигнуть наречие ― “кряду”.

И радует (пусть вам покажется странным)
на фоне всего эта смена сезонов
и снег из подушки с росой из-под крана
и иней на шеях притихших вазонов.

Так за слово словом уводишь от сути.
Вернёмся в начало к падению перьев.
Из всех предложений расслышим – тасуйте.
Из всех заблуждений – прижмемся к доверью.

И пусть нас пугает обилье наречий:
нам надо учиться умению внемлить.
Мы перьев не видим, но можем беречь их,
и перья согреют замерзшие Земли.

И юность не юность, и зрелость не зрелость,
и мудрость мерещится детской улыбкой,
и небо привычным смущеньем зарделось,
и строгость моя показалась мне зыбкой.

И крадучись тени устроили пляску,
а я им твердил, что совсем не тетеря,
и долго искал в глубине над закатом,
откуда спускаются снегом те перья.

Снег исчез, пропал, как будто не было.
Ночь одну тому назад (вчера)
слышал я, по городу (по небу ли)
гнали, гнали дрожки кучера.
Знаю. А на утро вышли дворники
и убрали сказку, а не снег.
Голубело небо. Спали дворики,
и вращался тихо где-то шнек.
Дворникам спасибо: нам не скользко
тротуарами сухими делать день.
Ветер щёку уколол осколком.
Где ты сказка? Здесь? Везде? Нигде?

Снег бывает всяким: злым, колючим.
С ног сбивая нас, сам сбившись с ног,
по иному стал трясти он тучи,
стать волшебным, добрым снегом смог.
Успокаивая падали горошины,
скатываясь с тёмно-синих блуз,
и, светлея, становился прошенным,
так давно тревожащий нас блюз.
И как никогда летать хотели
люди. И не спали до утра
тени на нетронутой постели
и, казалось, в Мире нет утрат.

Редкие следы вели из дома.
В бело-синем мареве с трудом
проступала сладкая истома
и звала обратно в тёплый дом.
Очищать асфальт – не преступленье.
Время сказок – ночь. Их дом – душа.
Я опять молился промедлению,
покрываясь снегом неспеша.
Скрежет возвращает нас на Землю.
"Эй, извозчик!" Утро. Чистый путь.
Что осталось? Блюз. Ему и внемлю.
Ёжусь. Щурюсь и боюсь шепнуть.

Слова. Как в них много добра.

Сравнимо с водою в морях.
Ты знаешь… умение брать
играючи лечит мой страх.
Скользит по поверхности луч,
сквозь марево розовых лет.
В звучанье загадка и ключ.
А море... слеза на скуле.

Слеза упадёт на слезу
Диск красный коснётся… вчера.
Секунды похож на лозу
на море в штиль по вечерам
немыслимый водораздел
меж безднами неба и вод…
Слова не оставят без дел,
сподвигнув искать перевод.

И пусть зло останется злом.
Сквозь ветер бессмысленных фраз
то море не задним числом
рождает любовь и не раз.
И выйдет к нему человек,
слегка опираясь на трость,
промолвив: ―”Тот свет не поблек,
и звук его вовсе не гость”.

Мы знаем прекрасно, кто он:
танкист, литератор, хирург.
А мир наш, зажатый в патрон,
готов сделать медленный круг.
Ты знаешь... уменье давать
важнее талантов иных.
А день... зародившись едва,
метнётся, как след от кормы.

Так кто он? Мальчишка – поэт,
не знающий боли и ран,
не знающий соли побед?
Учитель, глядящий в экран?
Он сам… скажет коротко: "Врач”.
А мы промолчим: "Человек!"
Ах, море, ты слёзы не прячь.
Храни от войны в новый век.

Это небо знает много больше.
Эти люди просто ходят мимо.
Эти тени просто дышат ночью
и никто из нас не знает ничего.

Эти чувства – просто шелест листьев.
Эти слёзы – лишь осколки ветра.
Эти ветки никого не колют.
Отчего ищу я время среди них.

Если спросишь – я скажу: ―Бывает.
Раз в столетье или чуть пореже…
Просто звуки видятся нам чётче
и от звёзд до нас всего два-три шага.

Мне не важно: пусть сто сот парсеков.
Знаю… нет, не знаю – я уверен:
мы столкнёмся в маленькой кафешке
на планете из созвездия Гончих Псов.

Я болтаю. Знаю. Знаю – склонен.
Знаю, что ты спишь давно и крепко.
Скрепки держат небо. Для рисунка
остаётся взять лишь только кисть.