Юрию К., в Луганск, с пожеланием мира!
В огне войны бессмысленной и жуткой
Забыт на лавке плюшевый медведь.
Средь беженцев малыш вопит: "Мишутка!.."
Вернуться хочет, но кричат: "Не сметь!"

Всё дальше цокот маленьких сандалий.
К машине, до границы, а потом...
Когда-то так же Припять покидали,
Чтоб не вернуться никогда в свой дом.

Прочь от войны, что вдалеке грохочет,
Сбивая с веток жухлых листьев ржу.
И, кажется, медведь воскликнуть хочет:
"Бегите, люди! Я их задержу".

А тот малыш спасён. На Белом Свете
Случаются порою чудеса.
Когда-нибудь он в рацию ответит:
"Внимание, гражданских не бросать…"

Пахнет дымом свечным и ладаном…
Тянет сыростью из углов.
Этой церкви с фасадом латаным
Через бури пройти свезло.

Не осталось креста над куполом,
Потемнел на иконе лик.
Кто считал, сколько наших убыло?..
Скорбный список и так велик.

Но горит в той церквушке тусклая,
Распугав липкий мрак, свеча.
Это теплится, тлеет русское,
Изгоняя из душ печаль.

Потому-то здесь пахнет ладаном,
Потому отступает грусть.
Эту церковь с фасадом латаным
Наши предки прозвали: Русь.

Зима. Плацкарт. Попутчики беседуют
О том о сём, причём "без дураков".
На женщин мужики, подвыпив, сетуют.
А женщины на пьяных мужиков.

Под стук колёс звучит людская исповедь –
Честной народ рассказывает мне,
Расслабившись, чаёк глотая, исподволь,
То, в чём себе признаться силы нет.

Одни выходят на забытых станциях,
Другие в дикий гомон городов
Шагают с чемоданами. Дистанция
Всё меньше, вот и я уже готов,

В окошко глядя, говорить с попутчиком,
Как на духу рассказывать ему,
Что "я любил" и что "любовь измучила"...
Но вот зачем – ей-богу, не пойму.

Ревёт пурга, гудит состав нагруженный,
К финальному стремится рубежу.
"Попутчики, наш поезд как отдушина.
Я вам сейчас подробно расскажу..."

... А за окном – рассвет. И мир, как прежде, юн.
И облако кружит над ним воздушным змеем.
Загадочно поёт о чём-то Гамаюн.
Но разве кто из нас понять его сумеет?

Привычным стал недуг душевной глухоты,
Хоть ощущает дух губительную жажду.
Но мир, как прежде, юн... И понимаешь ты:
О Родине поёт. О нас поёт. О каждом.

"Смотри, там воробей. Как это мило!"
На подоконник серенький комок
Спикировал. Коллега подкормила,
И воробьишко устоять не смог.

Стучит в стекло и хлебных крошек просит,
Нахохлившись, толкётся под дождём.
Там, за окном, навзрыд рыдает осень.
Здесь, за окном, мы все чего-то ждём.

Тоска-тоска... Внимая крикам птичьим,
Я мыслью удивил себя простой:
У нас с ним минимальное различье –
Мы с этой стороны, а птаха – с той.

Кем мы были на этом свете,
Как любили, о чём мечтали,
Будут знать лишь бродяга-ветер
Да полоска булатной стали.
А крестьянин, взглянув на небо,
Поле сечи забытой вспашет.
И взметнутся колосья... хлеба
Над безвестной могилой нашей.
Горевать нам с тобой нелепо,
Ведь не зря подчинимся тленью.
Нам кормить свежим русским хлебом
Поколенье за поколеньем!
Хлебом-солью приветят князя,
И усобиц костры погаснут.
Значит, падали с криком наземь
Не напрасно.