Ирина Бессарабова
Ремни времени…Тут так много отзвуков.
Вот Мандельштам: «Блажен, кто завязал ремень / Подошве гор на твердой почве».
А вот Матфей: «Я не достоин развязать ремень обуви Его» (слова Иоанна Предтечи). Ремни сандалий времени...
Время – эта та ипостась Бога, которая пребывает на земле, Христос: «Царство Мое не от мира сего» – то есть, над земным временем. Раушенбах писал, что Троица – вектор; одно из направлений – земля, земное, временное, время.
А вот слова Никиты Струве: «Мандельштам оправдывает детскую «заумь» Данте необходимостью «описывать окружность времени, для которого тысячелетие меньше, чем мигание ресницы».
Вот Мандельштам: «Блажен, кто завязал ремень / Подошве гор на твердой почве».
А вот Матфей: «Я не достоин развязать ремень обуви Его» (слова Иоанна Предтечи). Ремни сандалий времени...
Время – эта та ипостась Бога, которая пребывает на земле, Христос: «Царство Мое не от мира сего» – то есть, над земным временем. Раушенбах писал, что Троица – вектор; одно из направлений – земля, земное, временное, время.
А вот слова Никиты Струве: «Мандельштам оправдывает детскую «заумь» Данте необходимостью «описывать окружность времени, для которого тысячелетие меньше, чем мигание ресницы».
* * *
- Из венка сонетов «Каторжник» -
Свой путь, своя свобода, свой удел –
Все предано. Но ты не умираешь.
А каторжнику с картотекой дел
Не свойственна ни суета, ни жалость.
О время! Рабский век твой, рабский труд!
Ты – каторжник с печатью цифр угрюмых.
Раб всемогущий: корабли везут
Столетье за столетьем в темных трюмах.
И только Тот, Кто время превозмог,
Когда-нибудь совсем понятным станет.
И Чаша переполнится Святая,
Царь времени не называет срок.
А Христофор с Младенцем на спине
Останется в небесной глубине.
Свой путь, своя свобода, свой удел –
Все предано. Но ты не умираешь.
А каторжнику с картотекой дел
Не свойственна ни суета, ни жалость.
О время! Рабский век твой, рабский труд!
Ты – каторжник с печатью цифр угрюмых.
Раб всемогущий: корабли везут
Столетье за столетьем в темных трюмах.
И только Тот, Кто время превозмог,
Когда-нибудь совсем понятным станет.
И Чаша переполнится Святая,
Царь времени не называет срок.
А Христофор с Младенцем на спине
Останется в небесной глубине.