Зинаиде Васильевне
В руки чемоданы –
выходить пора.
На вокзальном здании –
надпись: "Медгора".

Всё! Уехал дальше
обжитой вагон ...
Деревянный город.
Карканье ворон.

Лошадиный запах.
Мелкий сенный сор.
Мужиков степенных
тихий разговор

про овёс, про мыло,
гвозди и сукно,
и о том, что было
и что быть должно.

Смотрят с интересом
из-под картуза
ребятишек местных
синие глаза.

Деревянный старый дом
вспоминаю заново,
Соломбалку подо льдом,
улицу Суханова.

На пороге Новый год,
снегопад на улице.
Погадаю: чёт – нечёт,
сбудется – не сбудется.

Не сегодня – завтра, но,
леди и джентльмены,
точно знаю – всё равно
будут перемены.

Свиристит в углу сверчок,
хорошо у печки.
Выпускаю в потолок
сизые колечки.

Рассвет. Иду с рабочим людом,
сквозь снег грохочут поезда,
как будто я вернулся чудом
в шестидесятые года.

Пусть башмаки отнюдь не новы
и продуваемо пальто,
зато все живы и здоровы
и жизнь вся впереди зато.

Напасти где-то за горами,
всегда поймёт, утешит мать.

Как жаль, что только лишь с годами
я начал это понимать.

Возврата нет. Господ всё больше,
товарищей всё уже круг, –
и вообще – дела, как в Польше,
и перспективы нет. И вдруг

мелькнут на миг во встречном взоре
шестидесятые года,
их солнце, небо, лес и море
и голубые города.