Проходят дни с их делами и заботами, а я всё там, в незнакомом мне пространстве, у воды. И легкая фигурка пловца в ластах, скафандре и с аквалангом – стремительно проскальзывает мимо, шурша влажной пребрежной галькой. Я – в стихотворении Юджина Соловьева, воздух которого, нахлынув, уже долгое время не отпускает...
Как создается это пространство, которое сильней, острей реальности? На это никогда не будет ответа.
Какими усилиями оно возникает – навсегда? Об этой тайне стоит задуматься. Но разложима ли тайна на составные? Ведь она неприкосновенна. И все-таки хочется попытаться хоть немного ее объяснить, заглянуть в ее сущность.

Лирическая непосредственность, такое редкое вообще для современной поэзии качество, – одна из главных составляющих. Чем она выражена? Как всегда – Звуком. Непосильная Мечта – перевести звуки строк на любой другой язык.Так же как и их ритм, – мягкими толчками наплывающий, тревожащий. Они бесповоротно остаются в языке оригинала, верны только ему. И состояние, настроение, охватывающее читателя – тоже передается через звуки мелодии строк. И, кажется, исчезают слова – и перед глазами легкая фигурка в скафандре, ластах и с аквалангом на пустом берегу у скал, и никто не убедит в том, что это не так.
Стремительный как дротик, мечущийся между скал и приливом.

Проскользнувший мимо меня – влюблен. Он сам говорит в стихотворении об этом, молит Создателя, стоя на дрожащих коленях, об ангеле своей любви. Просит быть превращенным в медузу – прозрачную, мягкую, студенистую, ведь это реальное воплощение его состояния. Вот тогда он будет бесконечно счастлив. Сейчас он, как краб, под плотной коркой оболочки, но, чтобы раствориться и полностью жить в своем чувстве, она ему не нужна. Но он и не знает, что молит и о том, чтобы ниспослана была ему через это и внутренняя свобода, которой нет под оболочкой, та чуткость реакций прозрачной медузы, которая позволит выразить и этот день и час, и свою мечту.
Между скалами и неспешным приливом мечется легкая фигурка пловца.  Скалы – опора, прилив – изменяющаяся стихия, между двух этих основ и – творчество.
Стихотворение «Crustacean Blues» («Блюз в скафандре»), о котором идет речь,в полной мере выражает строй души Юджина Соловьева. Хрупкую, порой растерянную беззащитность ее, и упорство и силу.

Мне слышится отзвук «Аттиса» Катулла в открытости интонаций отчаяния. Но есть здесь и упоение сладостью страданий, которые для поэта не существуют без вдохновения. И поэтому, глубоко погружаясь в него, Ю.Соловьев всплывает из этого потока, освеженный блаженством возникновениястихотворения.

Лирическая непосредственность, полная распахнутость души пронизывают тонкие описания жизненных ситуаций – ведут мелодии ностальгическое «The spaces we live in» («Пространство нашей жизни») и совершенно упоительное, завораживающее «Totem Park, Sitka», где внимание к деталям и раздумья о мироустройстве в целом сквозят сквозь пронзительно выраженную атмосферу таинственным образом возникающего сумеречного дождливого вечера, печали, запахов земли и деревьев маленького уютного вечернего городка с его кафе, барами и церквями, на фоне которых длится разлом расставанья.

Характер поэзии Юджина Соловьева таков, что его отношения с природой особые, чувства ею обострены, приникая к ней всем существом, он проникает в ее мир, оголенным нервом строк ощущая, что ароматы цветов тревожат и трогают воздух в страстном желании, ранние мартовские крокусы и нарцисы вспыхивают в снегу, солнце обрушивается сквозь сугробы,  и что не только лекарства, но и болезни и горечь печалиимеют свой запах, а деревья в замечательном стихотворении «The day you left» («День, когда ты ушла») «как-то не так как всегда поддерживают небо» и птицы, «спотыкаясь в небе, наталкиваются на ветви деревьев и на облака, которые все в синяках и в тревоге».

Одно из стихотворений книги посвящено родителям Юджина – известным русскоязычным нью-йоркским писателям Владимиру Соловьеву и Елене Клепиковой, это вкратце как бы суть истории их жизни, изложенная сыном с неподдельной нежностью и любовью.

Чуткое сердце, пропускающее сквозь себя красоту мира и его боль. И отдающее очищенный их свет. Однажды Юджин произнес, что написанные им стихи – никогда не были в его владении. Отпустить, отдать, освободиться. От этого внутренне опустеть. И снова наполниться болью и красотой, поместив в новое обрамление стиха все, что томит и восхищает. Ведь и книга им названа «Как поместить пейзаж в раму». В ней – его собственное пространство, существующее по законам выстраданных мелодий и ритмовсоздаваемой им живой трепетной духовной материи.

          * Здесь и далее переводы автора эссе с английского языка на русский.