ТЫ И Я (ПОСТОЯНСТВО)

Я отдам тебе лето и осень, тоже отдам.

Потому что не делиться сущность на доли и грани.

А когда, истлеет вся пошлость и

испарится вода

я признаюсь, что мир наш с тобою был постоянен.

Нам дана вселенская, эта горькая пыль.

И нам ею дышать, в отравлении снова родиться…

В неделимом ядре: ругаться — болеть, единично любить.

Небылицы плести для себя. В небе лица…

Червяками ползти и птицами космос придумать

сладкой радугой, листьями, белым сукном…

Все глотая эти житейские серые пули,

презирая других за не менее серым окном.

Жизнь прекрасна. День жизни красив.

Не делимо ядро на доли и грани.

Тексты врут. Не читай их. В них горько. Прости.

Мир где ты лишь и я

он постоянен.

* * *

Черно-белое фото, чью то жизнь пропахало

и оставило тромб на дороге к счастью, что только для двух.

И теперь, огромное, будет пожизненно малым.

И зажегся огонь, но раньше потух.

Иссушенно оборвана, зверем обглодана

душа,

как мать всех проблем.

Едичность моя, во мне лампа холодная.

Я молюсь, чтоб сказать, сказать перед тем…

И есть день, а другого дня уже не будет…

Я встаю, и начинаю биться лбом.

И я ищу лезвия, и сознательно пули.

И я не прощаю тебя, но остаюсь с тобой…


ЖДУ ПОДАРКА

Жду подарка — подарок сожрал кентавр

отравив последний, единственный светлый корабль.

Жду подарка — того, что мое по праву.

Почему-то не ждало меня. Почему-то упало на грабли.

Жду, конечно же, жду, что же в этом такого?

Жду нетраханных черт первозданной мечты.

Закрываю глаза, отплываю, и вижу я снова

свалки светлых иллюзий в которых смеешься мне Ты.

Жду, что станет уже не слишком отравлено,

пока смотришь приходы застывших во льду.

У тебя в волосах не была бы заколка оплавлена,

если б ты хоть немного знала, о слове "Жду".

Жду. Давно уже здесь рассудили,

кто кентавр, а кто, обдолбанная свирель.

Птицу белую в руки, да грязной водою умыли.

Так слепили крыла, на причастие ей не успеть.

Жду, что скажешь опять, что нужен тебе я.

И что злые факты реальности скоро потухнут.

Жду, — конечно же, это тупая затея.

Жду, хоть и ждать мне чего — то искренне глупо.


МОЕ СЧАСТЬЕ

Я достал свой щит насадил на копье червя

Я прожил свои сорок и убил свои двадцать

То что было оно не мое и осень совсем не моя

Но мне здорово что сумел на —пока— я остаться

Я спросил Ты выйдешь она, подумав, ответила: "Да!"

Я этаж поменял этаж — поменять это круто

Засветилась заплакала в светлом согревшись Звезда

Отдавая стихи никому и наверное всетки кому-то

Это здорово быть хоть недолго живым

Пеленать неподдельность и рожи ублюдкам не корчить

Вот тропинка пень зеленеющий а под ним

Если ждать ты сумеешь сказка светлей самой сказочной ночи

Это здорово это так просто и тихо поет

Наше завтра если подохнуть не выйдет как я говорил

И растить на двоих с тобой рыжее счастье мое

В идеале ни кем никогда не оттраханный мир


ПЕРЕВЕРНУТЫЙ

Перевернутый анти — мир, снова съеден.

Уж в который раз, кто -то горько так подавился…

выдыхая слова, как старые, рваные деньги,

от которых исходят, едва уловимые искры

кем-то купленных, и кому-то за это же проданных.

Переваренных. И распада остался продукт.

Исходя из тебя, входя предсмертными водами

в корень светлого, туда бы не стоило рук…

Я бы сделал так, и когтей бы своих я не распрямил.

Наравне бы нагадил, сказав, что все это данность.

Погружаясь в томящий, съедающий внутренность ил,

но не смог бы так дальше, и знаю, подох бы я рано.

Я все это собрал, и змеям отправил на корм…

Лишь в груди горький шлейф — дорог колея..

И дождавшись, увидел в глазах ее дом,

и едва ли теперь усомнишься, что Я — это я.


ВСЕ

Череп, как тесная хижина для прокаженных,

которых не согреть, не остудить.

Ходят по мне, все чьи-то дети, да бывшие жены,

в отставанье развития, не одни.

"Я тебя люблю"…

Хер поймешь, что это значит,

выпадая из тела, впадая в книгу

жизни не хватит.

Жизни не хватит постигнуть.

Только воздух, все тяжелее.

И это то, что наверняка

возьмет тебя, обласкает в полной мере

под шепот этого, все сжигающего тростника.

Голове думать плохо,

а не думать, задыхаешься.

Каплю воды в окно — око

где большое Солнце, звезда алая.

Я для себя отделю, и греть буду реальность иллюзии.

Все этому подчинить захочу, а "все" — это как бы не

умирать.

Находя жизнь, только в глазах твоих, и слушая музыку

того, что не отберут.

Затем, чтобы когда нибудь, хоть что-то… узнать.


ВЕСНА ПО ФАЙЗУЛЛИНУ

Весна по Файзуллину невозможна в принципе,

а любовь — штука редкая, или же ее нет вовсе.

Ярко-мутное поле усеяно слепыми лицами,

что руками бросают мне в грудь кости горстями.

И от того, наверное, скребет внутри "некто"

и на все вопросы молчит — усмехается. Отнюдь.

Это то, от чего становится, не важен вектор,

от чего проснувшись, хочется снова заснуть.

Завтра бежать, куда хочу, вряд ли сумею.

Сердце в рюкзаке, за кого мне нести на свалку?

Когда только камни холодные и

теплые змеи

на всем побережье вечно осенних зданий…

Но надо терпеть,

так сказали в асфальт упавшие мученики.

Стертых глаз

не продавай,

не отдавай им…

Обсуждай позы, а я

за ушедшими,

не ставшими лучшими…

каплю крови, понесу, ниже всего,

над

головами.


ВОТ ТАК ВОТ ДЕВОЧКА, ВОТ ТАК…

Зима, внутри меня зима,

и это не ново, это повторение

из пару лет назад рожденного псалма,

как грязный снег летел в окно

ко мне…

И те, кто все поняли — мерзнут в тулупах,

и сани скрепят, но кони не мрут.

Упала мечта моя в руки кому-то,

и мне как всегда,

все здесь не по нутру.

В глазах, — в серых стенах облезлых подъездов

подвалы душ, усталых — сырых…

Красивая девочка с неба исчезла,-

смеялась, когда я о ней говорил.

Ни телом прижаться, ни словом...— не сметь.

А мне все — равно… Все — равно это Ты.

Вот так вот иду я с зимою к зиме

в пожизненном приступе

тошноты.


ВСЕГО ЛИШЬ ЕЩЕ ОДИН СТИХ

Мы потратили годы на одно ожидание.

И они нам вернуться давящем воем.

Пусть растет мой исход серо-горькими льдами,

занесенными серой, ненужной листвою.

Охренительно жгет. Избивает лучами.

Это все, слишком просто. И слишком жестоко,

когда зерна, гниющие под кирпичами

ловят воздух губами, — наивные крохи.

Вытекает последнее: "Надо б обдумать…"

На затертой надежде горит циферблат.

Ветром легким, откуда — то сверху подуло...

Говорят, он поможет, не пустит назад.

И всего то, что надо, чтоб глаз не чужих

теплоту обнимать, рождаясь из них.

Ничего. Это только скребется поганая жизнь.

Это просто всего лишь еще один стих.