FROM SARAH WITH LOVE

Тонким лезвием слова

Без труда — до кости.

Этот крест без героя,

Нам его не нести.

Отчего же забрызжет,

Перепутав пароль,

Соком сдавленной вишни

Незнакомая боль?

В трех шагах от апреля

Мой пронзительный вздох.

И строка, холодея,

Остывает у ног.


ИСЧЕРПАН ТРАФИК

Я могла бы тебе

рассказать о Париже,

О сиреневом небе,

застывшем над Сеной.

И о том, что сентябрь

мне, по-прежнему, ближе,

Чем весенних недель

Надоевшая слякоть.

Я могла бы тебе рассказать о дорогах,

На которых 120 —

обычная скорость,

И о том, что на свете

осталось немного

Тех людей, над которыми можно

заплакать.

И о том, что с тобой

мы, до странного, схожи,

Словно, кто-то на Небе

дублировал души.

И о том, что моя посмуглевшая кожа

Пахнет яблоком,сорванным

С ветки на даче.

Я могла бы тебе...

Только трафик закончен,

И неслышно касаясь клавиатуры,

Я тебя отдаю

одиночеству строчек.

Уходи, не прощаясь. Не целуй.

И удачи.


ПОЧТИ ПО ПИТЕРУ ПЕНУ

Есть лестницы вверх,

Есть лестницы вниз,

Открытые окна,

Разбитый карниз.

Под шелковым платьем

Две тонких полоски,

И путь до Луны

Подоконником скользким.

Четыре коробки

Фиалковой пыли...

А помнишь, мы ангела

Ночью будили,

И резали кудри,

Смеялись до слез,

А утром их ветер

По свету разнес.

Казалось, — все тайна,

И все — понарошку,

Мы счастье мешали

Серебряной ложкой

По блюдцу заката

До самой до ночи,

Да только билет

Оказался просрочен.

Поставьте рюкзак,

И снимите сандали —

На этот этаж

Мы вернемся едва ли.


НИКАК НЕ НАЗЫВАЕТСЯ

Какой-то грустный праздник. За стеной

Подруги пьют разбавленую водку.

Уходит Бог в открытое окно,

И нету сил, чтоб кинуться вдогонку.

Крошится неба голубая сталь.

Нелепый мир срывается с орбиты...

Встречай меня, мой ласковый февраль!

Я твой осколок брошенный, забытый,

Оставленный на том конце зимы,

Где бабочки отчаянны и редки.

Где на границе сумрака и тьмы

Любовь пугает горечью таблетки.

Где ночь хранит заточенный кинжал,

И до надрыва связок злится ветер.

А тот, кто жизнь мою в руках держал,

Идет к другой единственной на свете.


КАК ВСЕГДА

Заплачет снегом одинокий Бог,

Пугая растерявшихся прохожих.

Многоэтажный рай давно продрог,

Он этих слез вместить уже не может.

В нем тишина могильная окрест,

И ангелы — непрошенные гости.

Здесь ждут Царя — Ему готовят крест

И отливают бронзовые гвозди.

Здесь наши души тлеют — не горят,

И мечутся, как бабочки в горсти.

И вот уже который год подряд

Кричит толпа : "Варавву отпусти!"


З.З.

Я лежу на полу, словно рыба на дне

Океана, которого в атласе нет,

Словно кит на песке в беспросветной тоске,

Надо мной потолок, подо мною паркет.

Под паркетом плита и подвальный этаж,

И больной тишины перекрученный жгут.

Где-то бродит весна в платье стиля "винтаж",

А бедняга февраль и раздет, и разут.

И теперь у зимы — ни двора, ни кола,

Все, чем жил календарь сто заснеженных дней,

Затопило дождем, но, была— ни была!

Я ее приручу. Я заплачу над ней.

Будем вместе лежать и смотреть, как в окне

Отражается мартом разбавленный свет.

Впрочем, нам все равно — мы лишь рыбы на дне

Океана, которого в атласе нет.


ПИСЬМО ИЗ

Я пишу тебе из таких пампас,

Где Макар телят нифига не пас,

Где на сотню верст — буераки — рвы,

И в помине нет на дворе травы.

Где черна земля до седьмой межи…

Я пишу тебе, а слеза дрожит:

Не едали мы кенгуриных ног —

Все морковка да молодой чеснок.

В остальном же, Max, все и cool, и good.

И дела мои не спеша, идут.

Не добраться им до твоих вершин..

Ну, на этом все. И пишы-пишы.