Тоска… Дождит… Дорога…
Хмуринка у виска.
И с Богом, и без Бога
Смертельная тоска.

Воде подставив руки,
Печатаешь следы –
Чуток левее муки,
Чуток правей беды.

Один на целом свете,
Всё тщишься налегке.
И хлюпает столетье
В промокшем башмаке.

Бредешь… Грязней дорога…
С землей слабеет связь.
Бредешь… В пути немного
Прозрачней становясь…

Снег покружится и ляжет…
Молча поклажу сложу.
Мать что-то грустное скажет,
Я ничего не скажу.

Лишь карандашиком скрипну,
Строчку отправлю в блокнот.
Знаю – про девочку-скрипку
Мать все равно не поймет.

Только в заветное спрячет
Адрес… Шепнет: "Не забудь…"
Только неслышно заплачет,
Я не заплачу ничуть.

Выйду… Ступлю на дорогу,
Снегом умоется взгляд.
Эта дороженька – к Богу
Или от Бога назад?

Чуть оглянусь… И, охрипнув,
Мамино вспомню житьё,
Вдруг неожиданно вскрикнув
Тихое имя её…

Привык рубить сплеча
Да без помарок.
Я думал – ты свеча,
А ты – огарок.

Все вышло, как всегда,
Как повторенье.
Я думал – ты звезда,
А ты – затменье.

Бреду по мостовой
В день суховейный.
Я думал, что я твой,
А я – ничейный.

Во сне иль наяву,
Средь лжи и шума,
Я думал, что живу…
Напрасно думал.

Снова колокол бьет
             над нелепым, мрачнеющим миром,
Снова странен и страшен
                           его вразумляющий зык.
Кто придет и воздаст
                           за напрасные муки кумирам,
Кто двуликому Янусу бросит:
                                          "Да ты же двулик?.."

Я не верю молве –
             всех великих молва оболгала,
Я не верю толпе, что затопчет,
                           а после – бежать…
Первый снег на дворе
             раскатает свое покрывало,
И по вспученным венам
             опять побежит благодать.

Как же сладостно – снег!
Как пронзительно – колокол слышен!
Как скворцы осторожно
             простор отдают снегирям!

Как же терпки слова
             с горьким привкусом мерзнущих вишен,
Как прозрачен твой образ,
                           что я никому не отдам!..

И пускай отгорит,
             что еще отгореть не успело,
Пусть звучат голоса
             из-под серых кладбищенских плит…
Нынче колокол бьет…
    Благодать…
         И какое мне дело,
              И какое мне дело,
                   что завтра еще отгорит?..

Нынче колокол бьет…
Что-то теплое гонит по венам.
Кто-то мимо прошел,
              на снегу не оставив следа…
И так жаждешь сказать
              о мучительном и сокровенном…
Но ведь колокол бьет…
И не скажешь уже никогда…

Я иду по земле…
Нынче солнце озябло…
Перепутались косы на чахлой ветле.
За спиною –
          котомка подобранных яблок,
И я счастлив, что просто иду по земле.
Что могу надышаться –
                      без удержу, вволю,
Что иду, отражаясь в болотце кривом,
Мимо русского леса,
                      по русскому полю,
Где мне русский журавлик
                      помашет крылом…

День отнудил… Ничто не изменилось…
Лишь мокрый тополь сделался мокрей,
Да притворяясь милостью, немилость
Крошится в свете тусклых фонарей.

Всё как вчера… Ноябрь… Непогода…
В потеках полутемное стекло.
Который день не видно небосвода,
Стучат часы, хоть время истекло.

И не понять, зачем душе любезно
Напрасное гудение в крови,
В котором опрокинутая бездна
И трепет, что попробуй улови.

И только луч, холодный и безгласный,
Слегка дробясь о мокрый бурелом,
Легонько полыхнет… Потом погаснет…
И снова вспыхнет где-то за холмом.