ЗАЛОГ ДОБРА ГРЯДУЩИХ ЛЕТ
В канун Международного женского дня мы представляем женщин-поэтов. Наших читателей со стажем порадует новая встреча с неувядающей Людмилой Щипахиной. Её стихи, как всегда, наполнены невероятной искренностью, полны гражданского звучания и боли за судьбы русских людей. Юная, но уже имеющая немало поклонников Юлия Мамочева в последнее время заявляет о себе как поэт высокой поэтической ноты, неравнодушный к судьбам Отечества, не замыкающийся в личной теме, а трактующий её в контексте непрерывной исторической памяти. Ольга Литвинова – одна из немногих современных авторов, способных в камерной лирике найти свою особую интонацию, особый тон, характерный только для неё.
«ЛГ» поздравляет всех женщин, всех женщин-литераторов и желает им неизменного весеннего настроения и любви.
«ЛГ» поздравляет всех женщин, всех женщин-литераторов и желает им неизменного весеннего настроения и любви.
Людмила ЩИПАХИНА
Придёт поэт...
На всё, что смутно до сих пор,
Ищи в поэзии ответа...
Не зря на чушь и всякий вздор
Находятся слова поэта.
Пока умы святых голов
Натужно истину штурмуют,
Поэт напишет пару слов
И все проблемы зарифмует!
А коль тяжки твои грехи,
Прощенья нет – одна досада, –
Цитируй нужные стихи
И всё уладится, как надо...
Да и в любви одной строки
Порой довольно – вызвать чувство!
Поэт, дела твои крепки
И благодетельно искусство.
В идейных войнах – рядовой.
Ритм строчек – соразмерен с битвой.
Ты первый на передовой
С победным кличем и молитвой!
Как дальше сложатся года?
Что мир разъединит? Что свяжет?
...Не сомневайтесь, господа,
Придёт поэт.
И всё подскажет...
Ищи в поэзии ответа...
Не зря на чушь и всякий вздор
Находятся слова поэта.
Пока умы святых голов
Натужно истину штурмуют,
Поэт напишет пару слов
И все проблемы зарифмует!
А коль тяжки твои грехи,
Прощенья нет – одна досада, –
Цитируй нужные стихи
И всё уладится, как надо...
Да и в любви одной строки
Порой довольно – вызвать чувство!
Поэт, дела твои крепки
И благодетельно искусство.
В идейных войнах – рядовой.
Ритм строчек – соразмерен с битвой.
Ты первый на передовой
С победным кличем и молитвой!
Как дальше сложатся года?
Что мир разъединит? Что свяжет?
...Не сомневайтесь, господа,
Придёт поэт.
И всё подскажет...
* * *
Ты тем уж, русский, виноват,
Что территорией богат.
Что Бог тебе в наследство дал
И Север снежный, и Урал.
Сибирью прирастил простор,
Кольцом морей, громадой гор.
Все земли щедро населив
Народом, сказочным, как миф...
И тем ещё ты виноват,
Что каждый ближний – друг и брат.
Что свято чтит и млад, и стар
Соборности великий дар.
Ты виноват, что сотни лет
Хранишь величие побед!
А беды злые сквозь года
Не забываешь никогда...
Грозит чужая сторона,
Что русским – велика страна.
Взорвать её, распять, спалить!
Всё отобрать – и поделить!
Не обольщайтесь, мудрецы!
Ни в сладких снах, ни в Год овцы.
С судьбой не затевайте торг.
Мы – русские!
Какой восторг!
Что территорией богат.
Что Бог тебе в наследство дал
И Север снежный, и Урал.
Сибирью прирастил простор,
Кольцом морей, громадой гор.
Все земли щедро населив
Народом, сказочным, как миф...
И тем ещё ты виноват,
Что каждый ближний – друг и брат.
Что свято чтит и млад, и стар
Соборности великий дар.
Ты виноват, что сотни лет
Хранишь величие побед!
А беды злые сквозь года
Не забываешь никогда...
Грозит чужая сторона,
Что русским – велика страна.
Взорвать её, распять, спалить!
Всё отобрать – и поделить!
Не обольщайтесь, мудрецы!
Ни в сладких снах, ни в Год овцы.
С судьбой не затевайте торг.
Мы – русские!
Какой восторг!
Украина
(Так будет!)
...День придёт и час настанет,
На смертях и на крови
Возродится и воспрянет
Вековой простор любви.
Будет путь смертельно труден.
Позади его – война...
...Над Днепром, который чуден,
Разольётся тишина.
Память дней приглушит грозы,
Приутихнет в сердце ком...
Мы утрём святые слёзы
Знаменитым рушником.
Вновь Россия с Украиной
На привольный выйдут шлях,
Дети матери единой
На родительских полях...
На бесславную кончину
Не надейтесь, господа!
Ще не вмерла Украина!
И не сгинет никогда!
На смертях и на крови
Возродится и воспрянет
Вековой простор любви.
Будет путь смертельно труден.
Позади его – война...
...Над Днепром, который чуден,
Разольётся тишина.
Память дней приглушит грозы,
Приутихнет в сердце ком...
Мы утрём святые слёзы
Знаменитым рушником.
Вновь Россия с Украиной
На привольный выйдут шлях,
Дети матери единой
На родительских полях...
На бесславную кончину
Не надейтесь, господа!
Ще не вмерла Украина!
И не сгинет никогда!
Осмеянные патриоты
У них священные заботы –
Спасать Отечество и нас...
Осмеянные патриоты –
Отверженный эпохой класс.
По убеждению, не в спешке,
Несут идей высоких свет,
Презрев ухмылки и усмешки
В лицо, и в спину, и вослед...
От них дрожат не понарошку
Владельцы замков и валют,
Где можно, ставят им подножку,
А где нельзя – наотмашь бьют.
И даже слово «патриоты» –
Как символ – «тайные враги»,
Совки, изгои, идиоты.
А дальше – только матюги.
...В их скромном подвиге великом
Залог добра грядущих лет!
А время «икс» к священным ликам
Ещё причислит их портрет...
Спасать Отечество и нас...
Осмеянные патриоты –
Отверженный эпохой класс.
По убеждению, не в спешке,
Несут идей высоких свет,
Презрев ухмылки и усмешки
В лицо, и в спину, и вослед...
От них дрожат не понарошку
Владельцы замков и валют,
Где можно, ставят им подножку,
А где нельзя – наотмашь бьют.
И даже слово «патриоты» –
Как символ – «тайные враги»,
Совки, изгои, идиоты.
А дальше – только матюги.
...В их скромном подвиге великом
Залог добра грядущих лет!
А время «икс» к священным ликам
Ещё причислит их портрет...
Они и мы
Штампуя решенья и даты,
С душой, провалившейся в ад,
ОНИ заседают, где надо,
Присвоив продажный мандат.
Карьерные эти везенья
Окутаны в денежный мрак.
Невидимый Орден презренья
Приколот на модный пиджак.
От них мы по-рабски зависим,
Хоть им наши беды не в счёт.
Дворцы их взмываются к высям
И нефть по карманам течёт...
Хоть ростом не больше напёрстка,
А духом – не выше тюрьмы,
Они – лишь сплочённая горстка...
А Сила несметная – мы!
С душой, провалившейся в ад,
ОНИ заседают, где надо,
Присвоив продажный мандат.
Карьерные эти везенья
Окутаны в денежный мрак.
Невидимый Орден презренья
Приколот на модный пиджак.
От них мы по-рабски зависим,
Хоть им наши беды не в счёт.
Дворцы их взмываются к высям
И нефть по карманам течёт...
Хоть ростом не больше напёрстка,
А духом – не выше тюрьмы,
Они – лишь сплочённая горстка...
А Сила несметная – мы!
* * *
Смешной тоске не поддавайся,
Купайся в благодати дня!
Не майся дурью и не кайся,
И не бери пример с меня.
Над суматохой жизни смейся.
Проклятых денег не жалей.
Ешь шашлыки, под солнцем грейся,
От зорь малиновых шалей!
Не подвергай заочной каре
Очередного подлеца.
Смотри, как день веселье дарит
И снег шаманит у лица...
Покуда полдень осиянный
Бушует, как морской прибой,
Расстанься с дурью окаянной
И помирись с самим собой.
Сияет счастьем луч небесный –
Святой привет далёких сфер...
Грешно роптать и бесполезно.
...Нет! Не бери с меня пример...
Купайся в благодати дня!
Не майся дурью и не кайся,
И не бери пример с меня.
Над суматохой жизни смейся.
Проклятых денег не жалей.
Ешь шашлыки, под солнцем грейся,
От зорь малиновых шалей!
Не подвергай заочной каре
Очередного подлеца.
Смотри, как день веселье дарит
И снег шаманит у лица...
Покуда полдень осиянный
Бушует, как морской прибой,
Расстанься с дурью окаянной
И помирись с самим собой.
Сияет счастьем луч небесный –
Святой привет далёких сфер...
Грешно роптать и бесполезно.
...Нет! Не бери с меня пример...
Золотой миллиард
Золотой миллиард – золотую судьбу
Запечатал в свои хромосомы...
Он вселенские горести – видел в гробу!
А из плача – построил хоромы.
За столом торжества восседает кагал.
Теснота у кормящего блюда.
И сибирскую нефть в золочёный бокал
Наливает российский Иуда...
Пошляки от искусства впадают в экстаз,
Продлевая убожество суток.
Бриллиантовой страстью оплачен заказ
На ушах дорогих проституток.
Беспощадные вихри смертей и потерь.
Зная тайные коды и фразы,
Золотой миллиард охраняет, как зверь,
Золотые свои унитазы.
Только зренью мешает виденье вдали.
Там убогие или святые
Пребывают, как мусор, на кромке земли...
...Хоть и души у них – золотые.
Запечатал в свои хромосомы...
Он вселенские горести – видел в гробу!
А из плача – построил хоромы.
За столом торжества восседает кагал.
Теснота у кормящего блюда.
И сибирскую нефть в золочёный бокал
Наливает российский Иуда...
Пошляки от искусства впадают в экстаз,
Продлевая убожество суток.
Бриллиантовой страстью оплачен заказ
На ушах дорогих проституток.
Беспощадные вихри смертей и потерь.
Зная тайные коды и фразы,
Золотой миллиард охраняет, как зверь,
Золотые свои унитазы.
Только зренью мешает виденье вдали.
Там убогие или святые
Пребывают, как мусор, на кромке земли...
...Хоть и души у них – золотые.
Юлия МАМОЧЕВА
* * *
Танцуй под колокола! Танцуй под колокола:
о той, кем была, – как будто куда отбыла
настолько давно, что уже не тоскуешь о береге.
Одними пальцами, дальше – руками обеими,
всем телом,
смятенно,
на деле –
по собственной тени...
и с нею,
и ею –
танцуй под колокола!..
Закрой глаза
и из людной полуденной улицы
танцуй – вкруг своей оси – по своей Руси,
чтоб той, уж намаявшись, взять да и заиюлиться.
Как молишься – полуплача-полукамлая, –
по целой Земле; от Земли же – по кочкам галактик –
вот в этих кедах, вот в этом льняном халате
танцуй под колокола, под колоколами!..
Танцуй на глазах у туристов, ларьков, такси,
и вдруг осознай (но вслух не произноси!),
что тает обрыдлая
суетность
суетно
сует,
что это не ты,
но тобой
бескрайне танцуют;
что солнце на вкус –
действительно
апельсин.
о той, кем была, – как будто куда отбыла
настолько давно, что уже не тоскуешь о береге.
Одними пальцами, дальше – руками обеими,
всем телом,
смятенно,
на деле –
по собственной тени...
и с нею,
и ею –
танцуй под колокола!..
Закрой глаза
и из людной полуденной улицы
танцуй – вкруг своей оси – по своей Руси,
чтоб той, уж намаявшись, взять да и заиюлиться.
Как молишься – полуплача-полукамлая, –
по целой Земле; от Земли же – по кочкам галактик –
вот в этих кедах, вот в этом льняном халате
танцуй под колокола, под колоколами!..
Танцуй на глазах у туристов, ларьков, такси,
и вдруг осознай (но вслух не произноси!),
что тает обрыдлая
суетность
суетно
сует,
что это не ты,
но тобой
бескрайне танцуют;
что солнце на вкус –
действительно
апельсин.
Из окопа
Милая!.. Говорю с тобой – из окопа,
Каждое слово бабочкою выпуская
В мирное, мирное небо твоей души.
То, что – вслух – онемелым никак языком-то;
То, что – огромно, как перезвон пасхальный, –
Сердцем кричу тебе. Слышишь? Оно дрожит.
Нет... Не кричу. Рокочу! – огромной любовью,
В мякиш крошечной жизни зубами вцепясь.
Слышишь ведь: знаю, готовый к любому бою,
Кроме того,
в каком суждено –
...пасть.
Милая, мы четвёртый день под обстрелом!.. –
Эдак поймёшь, отчего пугают огнём.
Густо-седой,
воздух кажется
постарелым –
Чёрт! – точно всякий из нас, стóну... тонущих в нём.
Чёрт подери!.. Страшно, милая, как ни крепись мы –
Мы, не просившие ни золочёных – на лацканы,
Ни горячих, гремучих, свинцовых – в живот.
Знаешь, я ненавижу... себя – за письма
Тем матерям, чьих безусеньких, недоласканных
Хоронил,
стыдясь того,
что живой.
Братьев! Своих – хоронил в солёную грязь
Словно в бреду – рыдая и матерясь.
Милая... Слева! Славка, наш активист, –
Навзничь! И замер – глазами – пустыми, сурьм´яными.
Справа
умолк ничком
под вселенский визг –
Макс.
Из окопа один, как перст, – удивись! –
Нагло, как средний перст, устремлённый ввысь,
Каской-напёрстком торчу. Эх, помру безымянным!..
Слышишь ли?.. Каждый подохнет здесь безымянным!..
Там, наверху, хохочет шальной монтажист,
С нами сроднивший проклятое ремесло.
Тут пред глазами проносится целая жизнь
Между «Ложись!..» и «Господи, пронесло!»
Целая жизнь, что смеётся на мирном ветру...
Ты пред глазами – смеющаяся: «Обними?..»
Нет!.. Не паду!.. Нет – конечно, я здесь – не умру!..
Слышишь меня? Моя милая, милая, ми...
Баллада о цепи
Дева раз пришла к колдуну
И раскрыла тоску одну:
Мол, жених – на войну, а теперь – в плену!
Дай, верну его! Дай – верну!
Затянулся колдун папиросой,
Засмеялся, синеголосый.
– Эх, пленён! То не ложь, не ложь.
Но напрасно оборки-то мнёшь, –
Режет взор, что нож! – Женишка вернёшь:
Силе нет непосильных нош...
Дева плачет словами жаркими:
– Для того и жизни не жалко мне!
Изменился колдун в лице
И надел ей на шейку цепь.
– Эх, тогда, – говорит, – терпи!
Чудо-камень ищи! – говорит, –
Как ударишь им по цепи,
Тотчас золотом та возгорит;
Станет всё тебе – чёрный шёлк,
И вернётся домой женишок!..
Сказка сказывается – дело делается:
Побрела да по свету девица.
Ищет камень по свету безбрежному:
Поднимает и крупный, и крохотный,
Да о цепь, что чугунна по-прежнему,
Каждым бьёт: то со звоном, то с грохотом.
Уж и люди над нею хохочут,
Окликают да рожи корчат.
А иные – камнями в юродивую:
Первый кинул – другие целятся...
Улыбается им при народе она:
Ловит камушки да бьёт о цепь свою!..
Много лет прошло-утекло,
И далёко родное село...
Но гуляет село, пир велик да силён:
Возвратился с войны Семён!
Ест он, пьёт средь односельчан
И не знает, что в дальнем краю
Дура бродит слепая, зачем-то стуча
В цепь свою – в золотую свою.
И раскрыла тоску одну:
Мол, жених – на войну, а теперь – в плену!
Дай, верну его! Дай – верну!
Затянулся колдун папиросой,
Засмеялся, синеголосый.
– Эх, пленён! То не ложь, не ложь.
Но напрасно оборки-то мнёшь, –
Режет взор, что нож! – Женишка вернёшь:
Силе нет непосильных нош...
Дева плачет словами жаркими:
– Для того и жизни не жалко мне!
Изменился колдун в лице
И надел ей на шейку цепь.
– Эх, тогда, – говорит, – терпи!
Чудо-камень ищи! – говорит, –
Как ударишь им по цепи,
Тотчас золотом та возгорит;
Станет всё тебе – чёрный шёлк,
И вернётся домой женишок!..
Сказка сказывается – дело делается:
Побрела да по свету девица.
Ищет камень по свету безбрежному:
Поднимает и крупный, и крохотный,
Да о цепь, что чугунна по-прежнему,
Каждым бьёт: то со звоном, то с грохотом.
Уж и люди над нею хохочут,
Окликают да рожи корчат.
А иные – камнями в юродивую:
Первый кинул – другие целятся...
Улыбается им при народе она:
Ловит камушки да бьёт о цепь свою!..
Много лет прошло-утекло,
И далёко родное село...
Но гуляет село, пир велик да силён:
Возвратился с войны Семён!
Ест он, пьёт средь односельчан
И не знает, что в дальнем краю
Дура бродит слепая, зачем-то стуча
В цепь свою – в золотую свою.
Ольга ЛИТВИНОВА
Василёк
Что это – я уплываю куда-то вбок,
Или просто поехали двери, автобус «Жизнь»?
День колышет меня, как сорный смешной василёк –
Никому, низачем, – вырастающий во ржи.
Я сама не узнáю, что я цветок,
Буду вырвана, выброшена, как сорняк,
Пропаду ни за что, низачем, просто так,
Если ты не найдёшь, не сорвёшь меня.
Или просто поехали двери, автобус «Жизнь»?
День колышет меня, как сорный смешной василёк –
Никому, низачем, – вырастающий во ржи.
Я сама не узнáю, что я цветок,
Буду вырвана, выброшена, как сорняк,
Пропаду ни за что, низачем, просто так,
Если ты не найдёшь, не сорвёшь меня.
Оборот речи
У той самой аптеки стоя, у зимнего фонаря –
Вытащить из кармана твоё «и вам не хворать».
Глядя, как мёрзнет лампочка в нимбе мыльного пузыря –
Лицо своё снегу ветреному подставлять.
«И вам не хворать» – вот такой оборот речи.
Речь оборачивается, смотрит долго – в упор, в укор.
Короткая куртка, зябко, и озноб заползает на плечи,
Как незабытый и недосказанный разговор.
Вытащить из кармана твоё «и вам не хворать».
Глядя, как мёрзнет лампочка в нимбе мыльного пузыря –
Лицо своё снегу ветреному подставлять.
«И вам не хворать» – вот такой оборот речи.
Речь оборачивается, смотрит долго – в упор, в укор.
Короткая куртка, зябко, и озноб заползает на плечи,
Как незабытый и недосказанный разговор.
Ржавчина
Откроешь кран – оттуда внезапно ржавчина, муть.
Подумаешь: ужас какой! Рот, видно, тоже лучше не открывать...
Вдруг выскочит то, что мне не даёт заснуть,
Каждую ночь в подушку кричит и в тетрадь?
Вдруг выпорхнет стреляный тот дурной воробей,
Что клюёт синицу в руке и писклявых синичьих деток –
Посланник пролетающих надо мною с утра журавлей,
Спрятанный в тёплой чаще кудрявых моих волос-веток?
В трубах шорох и хрип, а потом – вода цвета засохших ран.
Закрываю. Жмурюсь. Жмусь к вам. Тепло. Истома...
Возвращаюсь в себя. Помедлив, опять открываю кран
И спускаю железную воду, пока никого нет дома.
Линза
У пирамидки много колец, но вершина – шар или конус.
В нём нет прохода насквозь – причал. Или – тупик?
Я тянусь к тебе всюду, ищу тебя (стрелка – полюс),
Вырастаю в ладонях твоих берёзкою, дамой пик.
Словно линза, усилившая луч и взгляд, –
Преломляешь меня, пока я мою посуду.
Повернусь: все молчавшие вещи – звенят,
И поют, и горят – и своих голосов не забудут.
Олово
Проснёшься к обеду, вымоешь голову...
Вроде не так уже давит, получше.
Говорят, кусочком серого олова
Стал солдатик прилежный – ты их не слушай.
Говорят, вечером с пеплом-золою
Выгребала кухарка из закопчённой печки
То, что и сейчас говорит с тобою, –
Балерины бумажной маленькое сердечко.
Ты их не слушай, не слушай! Лучше – смотри,
Как мы летим, как открывается небо – фреской!
Я закрываю глаза и считаю до «приходи»,
А потом – Данте, ветер, Паоло и Франческа...
Парта
Если ждать – неторопливо, несколько месяцев, –
В магазин привезут наконец нужного тона помаду.
Верю, что жизнь, приручив меня к пробнику, лестницу
Плетёную – всё-таки сбросит. Расстраиваться – не надо.
Не надо расстраиваться, говорю. Внутренний строй
Должен чисто звучать прозрачною квинтой, или квартой.
Каждый, если по-честному, знает свой,
И тайком царапает имя, сидя за ученической партой.
Звезда
Холодно. Сухо. Со дня на день – грянет снег.
Я иду, согревая дыханьем ороговевший воздух.
Вы со мной – навсегда. А уйдёте – вернётесь ко мне,
Так же, как вечером – возвращаются звёзды.
На холодной скамейке присев, я упорно ловлю вам звезду –
Леденея, чувствуя: изморозь прибирает к рукам сырость.
Возьмите вот эту: вдруг я замёрзну и не приду.
Оставьте её себе – как парашют. На вырост.