Было восемь вечера. Густые облака зависли над поселком и окрестной тайгой. Благодаря им было не так холодно – минус пятнадцать. Хотя синоптики обещали к утру понижение температуры, я был в приподнятом настроении: работа продвигалась, впереди маячил гонорар. "Надо докупить дровишек, – думал я, подходя к своей калитке, – запас карман не тянет. А то послезавтра Наташа с детьми приедет от родичей".
Я вошел во двор и протопал по скрипучему снегу к крыльцу, сдергивая варежку и доставая ключ из кармана дубленки. Вдали завыл волк, в ответ забрехали собаки.
– Андрюха! Что братана морозишь? – послышалось из темноты. Я присмотрелся: точно, брат Вовка. Он стоял на крыльце, прислонившись к двери, а рядом лежал лист фанеры. – Обещал к семи вернуться, а сам?
– Ты, Вовчик, мало выпил? Я когда обещал вернуться к семи? В четверг, а сегодня суббота. И я не ожидал увидеть тебя раньше вторника – ты в запой на меньшее не уходишь, – ухмыльнулся я, открывая дверь. – Проходи и тащи фанеру в "мастерскую".
Нет, брат выпил нормально. Вон как его занесло на повороте с фанерой.
– Ночевать останешься? Или к благоверной потопаешь?
– Не, я у тебя. На кой я своей нужен, она разводиться собралась, – Вовка икнул и отрыгнул, распространяя замечательный аромат самогонного перегара.
"М-да, неудивительно, что жена его видеть не хочет – бухого, с фингалом под глазом, небритого. А что, разведется запросто." – Я бы продолжил эту мысль вслух, но брат спросил:
– Куда фанеру присобачить, художник?
– Уже забыл? Между этими двумя бубликами, тороидами, как ты их называешь. – Я указал на Машину Времени, мерцавшую в полутемном из-за слабого освещения углу.
– Не зазнавайся, братан. Знаешь, где редуктор моста у трактора Т-150?
– Все, замолкаю, ты у нас специалист высшего класса.
– То-то! В ваших Машинах Времени я ничего не понимаю, но только потому, что их нет. И как киностудия дала тебе заказ, ты ведь только рисовать умеешь?
– А это для них главное. Физика им по барабану. И мой бывший однокашник подсуетился – он там главный художник. Помнит, как я в школе победил на конкурсе художников-фантастов. Такую Машину Времени тогда нарисовал – закачаешься. Этой не чета, много было наворочено.
– Хватит трепаться. Помоги приладить фанеру.
Мы подошли к Машине Времени, похожей на два огромных мерцающих бублика, установленных вертикально и разделенных фанерными перегородками. Вернее, перегородка была пока одна, вторую держал Вовка. Он неуклюже потыкался:
– Слышь, неудобно. Дай зайду внутрь – в тороиды эти самые. Оттуда сподручнее крепить.
Я не понял, чем это сподручнее, но не возражал. Нырнув за "бублик", Вовчик приставил лист фанеры и застучал молотком.
Стук уже давно стих, а брат все не появлялся.
Я начал злиться:
– Ну? Долго ты будешь копаться?
– Андрей... Это ты? – Вовка выглянул из-за перегородки и странным взглядом окинул комнату. Он был чем-то ошарашен. "С перепою, что ли?" – вздохнул я, но сказал:
– Выходи, отдохни.
Брат выбрался и едва не упал.
– Осторожно, не сломай макет!
– Откуда у тебя это нелепое сооружение, – глядя на макет со стороны, спросил Владимир, – и где твоя Машина Времени?
Я покрутил пальцем у виска:
– Ты что пил? Забыл, чем мы занимаемся? Мы строим макет Машины Времени для киностудии, и пять минут назад ты прибил фанеру. Теперь на нашей машине времени хоть в прошлое отправляйся, хоть в будущее. Куда режиссер прикажет да фантазии сценариста хватит.
– Погоди, Андрей, а как же задание?
– Задание ты с честью выполнил – фанера прибита крепко, хотя и кривовато. Но если ее не снимать крупным планом, никто не заметит. А если будут снимать вблизи, пусть пеняют на себя, я не голливудская мастерская.
– Андрей, ты ничего не помнишь? – Вовка отошел от Машины, его лицо оказалось прямо под лампочкой, совсем близко ко мне, и – у меня мурашки побежали по телу – я вдруг понял, что от него совсем не пахнет перегаром... и фонаря под его правым глазом как не бывало. Лампочка вдруг раздвоилась и поплыла...

– Андрей, ты как? Может, мне амбуланс вызвать?
Очнувшись, я увидел, что сижу вместе с Володькой за столом – брат протягивал мне стакан с водой:
– Выпей водички!
Нет, брат точно головой стукнулся, когда нырял за бублик, и крепко. Чтоб он предложил выпить воды, а не чего покрепче! Впрочем, я и без воды пришел в себя, ведь обморока не было – просто меня шокировало, как он внезапно протрезвел и оказался гладко выбрит. А куда девался фингал, который ему позавчера поставил Гриня?
Только теперь я обратил внимание на странности в одежде брата. Удивительно, что я этого не заметил, когда мы вошли в дом. С какого перепоя он натянул легкие сапоги? Как умудрился не отморозить себе ноги, пока ждал на улице? А мне сперва показалось, что он был в своих меховых, подаренных Петром, знакомым летчиком из отряда испытателей при Чкаловском заводе.
Стоп, а эта курточка на нем откуда? Похожа на его рыбацкую ветровку, и вместе с тем... могу спорить, что заплатил он за эти шикарные шмотки тысяч десять баксов. Где он взял такие деньжищи? Когда успел накупить это?
Может, это я упал? Еще немного, и воображу, что не брат передо мной, а инопланетянин, натянувший на себя его тело – как в фильме "Люди в черном".
Я не выдержал и дотронулся до его руки – вроде настоящая.
– Андрей, ты не помнишь, что было до моего отправления? Ты говорил, что по возвращении мне многое покажется странным. А тебе?
Это был мой брат. И в то же время не он. Так Володька разговаривал лет двадцать назад, когда вернулся с дипломом физтеха, и ему прочили великое будущее в Академгородке. Как же, великое будущее – у нас-то.
– Да, Володя, мне многое странно. За те минуты, пока ты разбирался с фанерой, ты сильно изменился.
Мой язык не поворачивался произнести: "Не понимаю, как ты моментально протрезвел и переоделся в дорогущее барахло". Я спросил:
– Володя, ты несколько раз упоминал отправление, возвращение. А что такое амбуланс – скорая помощь? Почему ты ее так называешь?
Брат опустил глаза:
– Да, дела. Выходит, изменения произошли не так, как мы предполагали. Видно, придется сейчас рассказать кое-что. Не торопись отправлять меня в психушку, хорошо?

В тот вечер Андрей вернулся из института расстроенный: эксперимент прошел неудачно. Когда он въезжал в подземный гараж дома, зазвонил мобильный:
– Алло! Это Володя. Можно сейчас к тебе зайти?
Андрей очень устал, но язык не поворачивался отказать брату. Спустя пять минут они сидели в гостиной, Наташа включила "скороварку", установив режим "мясной ужин на пять персон". Лена с Сашей играли в детской, и обстановка настраивала на непринужденную беседу. Однако, судя по лицу Володи, вопрос, с которым он пришел, не располагал к трепу. Выпив стакан "Боржоми", он облизнул губы, вздохнул и выговорил:
– Женька подал рапорт с просьбой об отправке в Ирак.
Наташа тихонько охнула. Андрей покачал головой:
– Зачем он так?
– Как – зачем? Ты же его знаешь, смелый парень, патриот, а в Норд-Осте его подружка погибла, Нина, когда в Москву ездила.
– Отомстить, значит, за нее хочет…
Он замолчал. В разговор вступила Наташа:
– А по телевизору сообщили, что иракцы не были причастны к Норд-Осту. Орудовали там наши лучшие друзья: саудовцы и египтяне. И в Беслане тоже. Получается, напрасно мы вторглись в Ирак? И в Афганистан зря?
Андрей ответил не сразу. Не очень-то хотелось вникать в политику.
– В Афганистане находились базы Аль-Каиды, их надо было уничтожить, тем более, что рядом с нашей границей. Египтяне и саудовцы пообещали сотрудничество с Федеральной Службой Безопасности. А президенту нашему нужно было еще что-то сделать, помимо Афгана, чтобы народ не волновался после Норд-Оста и Беслана – вот и вошли в Ирак. И ведь сперва все чисто проходило: Багдад заняли на третью неделю. Потом вот начались проблемы. И не так это было глупо – Аль-Каида влезла в Ирак и застряла там. Да только и наши ребята гибнут. Паршиво! Эх, зря Женька туда едет!
– Да, вот она, российская действительность. То ли дело американцы. Занимаются своими делами, восточнее Кубы не суются, живут себе тихо. Взвод саперов прислали в Ирак – вот и все их участие во всемирной войне с террором. А доллар как поднялся! Обогнал евро, того и гляди, с рублем сравняется. Наверное, лучше было нам не затевать войну, а дать дополнительно оружие Израилю, чтобы он отметелил иракцев по старой памяти, и пусть бы стоял лай в Лиге Наций.
Володя замолчал. Наступила тишина, нарушаемая только детским смехом, доносившимся из соседней комнаты. После затянувшейся паузы Володя негромко кашлянул.
– Андрей... ты это... работаешь с Машиной Времени, верно?
Брат кивнул.
– Слышь, Андрей... Никто из вас не думал, что бы случилось, если бы история пошла иначе? Какой-то известный деятель умер до того, как совершил плохое. Или порядочный человек, умерший преждевременно, остался жив и выполнил намеченное. А?
– Конечно, Володя, об этом сто раз думали. Но вряд ли что-то изменилось бы. У того, кто остался жив, появились бы непредвиденные помехи, а рано умершего заменил бы другой. История подчиняется определенным законам, и перестрелками ее не изменишь.
– Кто-нибудь другой, говоришь... Я ведь занимаюсь историей России. Был в ней момент, когда хорошие люди могли прийти к власти. Вот только у них беда случилась. Погиб один из них, самый умный и порядочный, а без него все развалилось, и Россия пришла к тому, что мы сегодня видим. А если бы того человека спасти... Говоришь, ничто бы не изменилось? А кто пробовал?
– Пока никто не пробовал – инструкции не позволяли подобные эксперименты. Правда, в последнее время инструкции изменились, но теперь вторжение в прошлое, с целью его изменения, просто считается невозможным.
Андрей не стал говорить, что, когда работаешь с переносами во времени, подобное желание – изменить прошлое – возникает неизбежно. Но реально попробовать такое! От этой мысли становилось не по себе. Да, в последнее время инструкции изменились, даже устаревший агрегат разрешили установить дома. Вот и стоит внизу, на первом этаже, аппарат времени, предоставленный в его, Андрея, распоряжение на случай экстренных, не требующих больших мощностей, экспериментов. Появилась идейка – включи аппарат, войди в нужную точку пространства-времени, посмотри, что тебя интересует, и не занимай служебный агрегат. Считается, что вреда от этого быть не может по той самой причине: вторжение в прошлое ничего не изменит – сработает принцип неизбежности исторического процесса. Теоретически установлено, что если бы вторжение могло что-либо изменить, структура пространства-времени сама бы закрылась для подобной попытки. А что если... Конечно, эксперимент рискованный. Но, во-первых, племянника Женьку жалко, как бы беда не случилась. Во-вторых, идиотизм начальников и бюрократов надоел до чертиков. А в-третьих... ну, если не получится, значит, теория подтверждена экспериментально. Можно будет доложить об этом на закрытом заседании Ученого Совета. Никто особо не удивится, но в справочники занесут.
"Эй, стой, – сказал себе мысленно Андрей, – это что же, я согласен отправить родного брата навстречу смертельной опасности? А если беда приключится? М-да, а если несчастье случится с Женькой? Не легче. И что, Володя согласится? Как это не согласится, он только что открыто не просит, чтобы я его отправил".
Андрей неуверенно посмотрел в глаза брату и встретил умоляющий взгляд. Да, крепко волнуется он за Женьку, и это понятно.
– Слышишь, Андрей, а что нужно сделать, чтобы ты смог отправить меня в прошлое?
Андрей невольно опустил глаза к полу – в сторону того самого аппарата, который стоял этажом ниже, закрытый на кодированный замок.
– Эй, мальчики! Вы что это надумали?! – с тревогой вмешалась в разговор Наташа. – Андрей, даже не заикайся! Я не пущу вас к Машине, понятно?
Возможно, именно реплика жены подтолкнула Андрея. Он невинно посмотрел ей в глаза и пожал плечами:
– Наташенька, а в чем дело? Мы просто поглядим кое-что в прошлом. Мне для докторской это будет полезно. Володя историю хорошо знает, с ним мне будет легче – не тащить же его в институт!
Наташа окинула неуверенным взглядом обоих мужчин. Деверь улыбался ей как можно легкомысленнее, а муж, сделав паузу, добавил:
– К тому же это будет не сегодня. Мы устали, а надо еще многое продумать.

Владимир тряхнул головой, и окружающий мир перестал кружиться, превратился в интерьер подъезда в каком-то доме, но тошнота пока не унялась. Вот оно, первое последствие переноса в машине времени. То ли еще будет. Так что на тошноту лучше не обращать внимания.
Итак, надо управиться за час. Андрей предупредил, что ровно через час, а теперь уже меньше, сработает "бумеранг" – система возвращения, которая забросит его, Володю, обратно в двадцать первый век, в момент, откуда произошло отправление, и в то же самое место. "Володя, – наставлял брата Андрей, – бумеранг тебя вернет в любом случае, но мне бы хотелось, чтобы ты был при этом жив и здоров. Время и место ты выбрал жуткие. Я понимаю, именно такие мгновения решают судьбу мира, если на нее вообще можно повлиять. Удачи. Давай!"
Владимир оглядел себя. Одежка, конечно, не совсем для этой эпохи, но, судя по предварительным наблюдениям, носили здесь всякое. К тому же обстановка такая, что прохожие больше внимания обращают на оружие в руках встречного, чем на его облачение. Очки бы нацепить, за учителя сойти можно, но авось и так получится.
Он вздохнул и толкнул дверь подъезда. Сразу навалился гул толпы, омерзительный грохот колес неуклюжих автомобилей и конных экипажей по булыжнику, ржание лошадей. А еще запах – смесь пота, фабричного дыма, навоза и горелого пороха. Сердце сжалось: только что поблизости стреляли. Мелькнула робкая мысль: может, вернуться назад, пересидеть в подъезде до возвращения – ведь Андрей почти уверен, что ничего не получится, безнадежная попытка. Владимир сжал зубы и шагнул туда, где собиралась толпа. Именно там должно произойти самое главное. Несколько человек, судя по виду – заводские рабочие, но с ружьями в покрасневших от холода руках – скользнули по нему рассеянным взглядом и отвернулись: и не такое видали.
Владимир осторожно осмотрелся. Вот здесь должно произойти то самое. Сейчас лучше пройти к середине площади, где возвышаются ощетинившиеся пулеметами броневики, пока толпа еще не встала стеной.
Володя медленно подвинулся поближе к тому месту, где, как показал аппарат времени, случится главное. Очень удобно, что рядом броневик, можно опереться спиной. Прикрыть глаза, сделать вид, что зашел сюда просто так. Никто сюда не смотрит – и хорошо.
Потянулись минуты ожидания. Володя даже успел ненадолго задремать – наверное, не более чем на пару минут. Внезапно окружающая толпа всколыхнулась. Дрему пришлось прервать.
Вот он, тот человек! И не скажешь по его виду, что он может изменить историю России. Но что, если у него не получится? Усилия окажутся напрасны... Все равно, спасти хорошего человека – благое дело. А то, что это хороший, добрый человек, видно по его искренней улыбке. И то, как он здоровается с людьми – пожимает каждому руку, словно другу, похлопывает по плечу, не то что Господин Президент Всея Руси, который ведет себя так, будто он вселенский владыка. Ничего, даст Бог, придется Господину Президенту переходить на заработки дворником. Тогда – конец всеобщему идиотизму, сытой тупости, а главное – бессмысленной вражде и ненужным войнам.
Владимир едва уловил движение слева – "рабочий" с вымазанным сажей лицом внезапно сунул руку в карман спецовки, и ткань одежды на его правом боку выперла характерной пирамидкой от дула пистолета. Еще мгновение, и будет поздно – он выстрелит через одежду, как это случилось на самом деле. Отработанным боксерским движением Владимир с силой ударил чуть правее выпуклости на спецовке "рабочего". Тот вскрикнул от боли. Раздался выстрел, но пуля ударила вниз – в булыжник мостовой. На шум обернулись несколько рабочих и солдат, стоявших в оцеплении:
– Провокатор! Шпион! Он вооружен! Держите его, скорее! – вразнобой закричали они.
"Рабочий" затравленно оглянулся, убедился, что его вот-вот схватят, рванулся назад, туда, где толпа еще встала монолитом. К нему бросились люди, потянулись руки, чтобы схватить, но покушавшийся успел прошмыгнуть мимо замешкавшихся людей – и был таков.
– Держите второго! Они заодно! – услышал ошеломленный Владимир. Сомнений не было, его приняли за сообщника убийцы, и теперь его собственная жизнь оказалась в опасности. Володя замешкался, и тотчас его схватили за руки и за плечи несколько рабочих. "Плохо дело. Сколько времени осталось до возвращения? Ладно, если сейчас поведут на допрос, а вдруг сразу пристукнут?"
– Смотрите! Это не наш, не заводской! Одежа на нем какая! Это же иностранный шпион! Враг!
Толпа словно забыла, что "шпион" только что спас ее кумира. Кто-то с силой ударил Владимира кулаком в спину.
– Эй! Не надо бить его! Мы осудим и расстреляем его прямо сейчас – по закону революции! – послышался суровый голос одного из тех, кто сопровождал спасенного Владимиром человека. Тот, в свою очередь, растерянно оглядывался, словно желая убедиться, что опасность миновала, и тоже не спешил на помощь к Володе. "Плохо дело. Расстреляют прямо сейчас, за милую душу".
На мгновение ощутив ослабление железной хватки, Володя резко присел, освобождаясь от державших его рук, опрокинулся на спину, переворотом назад вскочил на ноги и, расчищая себе дорогу кулаками и локтями, рванул к тому дому, откуда вышел почти час назад.
Он бежал через площадь и думал об одном: продержаться, выжить до назначенной минуты. Сзади послышались выстрелы, кто-то рядом закричал от боли.
– Не стреляйте! Вы попадете в рабочих! Мы его так схватим!
"Хорошая это мысль – не стрелять. А что вы меня схватите – еще посмотрим."
Едва Володя выскочил с площади и рванул на себя дверь ближайшего подъезда большого дома, как земля вдруг ушла из-под ног и весь мир превратился в огромный серый водоворот. Машина Времени запустила "бумеранг", унося героя-спасителя с площади перед Финским вокзалом в Петрограде, из 16 апреля 1917 года.
Маленький улыбчивый человек не погиб от руки агента Временного правительства, сделал намеченное и вошел в историю как Владимир Ленин.

Володя замолчал. Я тоже не издавал ни звука, силясь разобраться в той каше, которая заполняла сейчас мою голову. Все, что я услышал, было совершенно неправдоподобно, но ни малейшего сомнения не вызывало. Не только потому, что это объясняло удивительную метаморфозу, приключившуюся с братом, а прежде всего... я словно сам увидел это, находясь у пульта злополучной Машины Времени. Выходит, мой родной брат спас Ленина, и из-за этого мы живем сейчас в полном дерьме?.. Впору дать за это по шее незадачливому спасителю исторического проходимца, но ведь получается, что я виноват не меньше его. Да и брат уже наказан с того момента, как очутился в нашей пост-советской России. А что с ним будет, когда он узнает, что Женька служит в Чечне?!
– Ладно, Володя, сделанного не воротишь. Машины Времени больше нет, и исправить случившееся не удастся. Домой ты пока не спеши, отдохни сперва у меня. – Я не стал говорить брату, что его жена настроилась разводиться. Может, еще передумает, увидев его в новом обличье. – Давай-ка посидим спокойно, придем в себя от всех этих новостей.
Я потянул брата в соседнюю комнату, мягко подтолкнул его к дивану и включил телевизор.
– Андрей... Это что, у вас телевизоры такие? Никакой голографии? М-да... У нас такие были в сороковых...
Я равнодушно пожал плечами и нажал кнопочку пульта. Чем быстрее брат забудет про голографические телевизоры, тем лучше для него, не то снова сопьется.
На экране появился диктор, читавший сводку новостей. Я отвернулся – не могу уже слушать эти лицемерные речи. А затем...
Мой брат вдруг резко подпрыгнул.
– Как?! Что?! Он и у вас тоже президент?
Я обернулся к экрану. По телевидению выступал президент России.