Мистер Квакистон остановил беговую дорожку, достал из кармана штанов мокрый от пота платок и в очередной раз протер себе лоб. Мистер Дарисс повторил его движения.
– Никак не могу взять в толк: какого черта вы изводите себя на этом тренажере? – пропыхтел, тряся тройным подбородком, мистер Квакистон.
Мистер Дарисс пожал плечами.
– Папа приучил к физкультуре…
– Кого – папа, а кого – ожирение! Знаешь, этот тренажер меня сильно взбесил, и вот что я подумал: с коммунизмом нужно разобраться! Не будь я Сиршоу-Квакистон-Энегард!
– Может, разумнее будет оставить их в покое? – осторожно высказал мнение мистер Дарисс.
– К черту! Тем более, мой прадед – коренной староземлянин. Я просто обязан вернуть планету предков!
– Все мы в каком-то колене – староземляне, – напомнил мистер Дарисс. – А товарищ Иванов с дружками не продадутся за деньги.
– Я и не собираюсь покупать ни Иванова, ни его товарищей. Мне нужна Земля-старушка и коммунизм!
– Боишься, все рабочие риол-одиловых рудников убегут от тягостного труда в райский уголок?
Мистер Квакистон грозно сдвинул брови.
– Не шути так, – скрипуче произнес он. – Риол-одил… Старая Земля зависима от риол-одила, не так ли?
– Зависима.
– Ни одно оружие не в силах справиться с риол-одилом. Правда?
– Угу.
– Им придется согласиться на мои условия! – подвел черту мистер Квакистон и расхохотался. Его смех напоминал карканье вороны. Мистер Дарисс невольно передернул плечи.
– Ну что, еще заход? – спросил мистер Квакистон, включая беговую дорожку.

Их было восьмеро, они щурили глаза, ослепшие от яркого солнца, на выходе из межпланетного портала.
Алан Кайланд – главный уполномоченный Сиршоу-Квакистона-Энегарда, глава делегации.
Поль Адамсон – заместитель главного уполномоченного, доктор юридических наук, специализация: дипломатика.
Карен Рамвер – профессор химии, специализация: риол-одилология.
Мэрлин Крайтон – профессор физики, специализация: риол-одилология.
Жан Понье – доктор экономических наук.
Симон-де-Лопес – специалист по информатике и высоким технологиям.
Супруги Густав и Джина Шлейхеры – социологи.
Всех их объединяла единая миссия, и они испытывали сильное волнение по этому поводу.
– А, мистер Кайланд! – услышал глава делегации голос над ухом. – Здравствуйте, здравствуйте!
Алану улыбалась скуластая физиономия с сетью морщин вокруг глаз. Ее обладателем был худосочный низкорослый блондин в светлом костюме, с прической, характерной для граждан государства Советский Союз, Старая Земля (середина ХХ века от Рождества Христова).
– Товарищ Иванов? – отозвался Алан, по привычке массируя висок, в том месте, где под кожу встроили мопервод (мобильный переводчик)
– Нет, я – Бражко. Иванов сегодня в делах по горло. Не беспокойтесь. Я – тоже член.
– Вы обдумали предложение мистера Квакистона?
– Обдумали. Никак, вы нам угрожаете?
– Мы…
Бражко не дал договорить главе делегации:
– Статья "триста восемьдесят шесть, пункт два-бэ" Межгалактического Права!
Главный уполномоченный сурово глянул на своего зама. На обоих сидели подчеркнуто строгие черные костюмы.
– Я предупреждал мистера Квакистона! – поспешил заявить Поль, стряхивая пылинки с плеча. – Слава Богу, мы этот вариант предусмотрели! Тут, на диске… – Адамсон отодвинул полу пиджака.
– Дела – потом! – воскликнул Бражко. – Сначала – экскурсия по Старой Земле. Мы, коммунисты, всегда славились гостеприимством!
Поль вздрогнул и поправил пиджак. Только тут Алан Кайланд обратил внимание на надпись белыми буквами по красному кумачу: "ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В КОММУНИЗМ!"

Внутрипланетный телепортатор располагался напротив космодрома – достаточно было пересечь площадь.
– Куда отправимся? – осведомился Бражко у входа в большое здание из бронированного стекла. – Прекрасные вершины Альп? Изумительные пляжи Гавайев? Восхитительные леса Карпат?
– Природа нас не волнует, – сухо буркнул Алан.
– Исторические достопримечательности, культурные ценности? Статуя Свободы в Нью-Йорке? Храм Афины в Греции? Дворец Лувр в Париже?
– Вы знаете, что нас интересует.
Бражко повел бровью.
– Нет.
– Социум и экономика.
– А-а-а… – разочарованно протянул Бражко. – Мечтаете разгадать секрет, почему иллюзорный коммунизм так похож на настоящий?
– Знаете, а вы мне нравитесь больше, чем товарищ Иванов. Быть может нам…
– Стоит поговорить наедине, и к черту этого зануду Иванова?
– Товарищ Бражко! У меня есть идейка…
– Нет никакого секрета! – оборвал главу делегации Бражко. – Коммунизм у людей в сердце! Неужели вы не в курсе? Люди испокон веков живут утопиями, грезят о свободе, братстве и изобилии! Просто до последнего времени не было никого, кто согласился бы предоставить им такую возможность. Никакого секрета нет.
– Я не верю. Должны существовать рычаги управления даже в таком "королевстве", как ваше.
– Только, пожалуйста, без королей. Вы можете не верить, но люди живут при коммунизме только потому, что сами того хотят. И желание это в глубине души любого человека настолько сильно, что во имя его он добровольно согласится отказаться от всякого греха. Так что коммунизм у нас самый настоящий. Настоящее и не придумаешь.
Алан Кайланд недовольно поморщил нос. Взгляд зацепила Джина Шлейхер. Копна рыжих кудрей, мелкие черты лица, острый нос. "Нет, неприлично в деловом обществе находиться с такой задницей", – подумал глава делегации. Что-то встревожило его. Алан попытался разобраться, что, но мысль ускользала, а события торопили.
– Так куда поедем, привередливые мои? – настаивал Бражко, положив ладонь на железную ручку стеклянной двери.
Джина поймала на себе взгляд Алана и улыбнулась.
– Почему бы не устроить прогулку по большому городу? – предложила она. – А мы с Густавом понаблюдаем за местным социумом.
За дверью открывался вид на панно распределения. Бражко направился туда.
– Я согласен, – сказал Алан.
– Так куда? – спросил Бражко.
– В столицу! – живо откликнулась Джина. – Где ярче всего проявлена городская жизнь!
Бражко заказал большой телепорт в Москву и нажал на кнопку вызова. Круглый люк распахнул перед делегатами свой зев. Бражко вошел последним.
Сухость байконурского воздуха сменилась свежестью средней полосы. Уполномоченные мистера Квакистона со свитой стояли у выхода из здания телепортатора и ни шагу не решались сделать далее.
– Вы нарушили один из пунктов договора, – заметил Алан Кайланд.
– Это какой? – удивился Бражко.
– Вы заверили нас, что телохранители не понадобятся, – Алан сдул с плеча пылинки.
– Но так и есть! Мы ничего не нарушали!
– Я не вижу ваших ребят. Я все ждал, они вот-вот появятся, но все никак.
– Каких ребят? – притворно поднял бровь Бражко.
– В бронежилетах с бластерами.
– Ах, вы об этом! Здесь действительно нет нужды в телохранителях. За всю историю коммунистической Старой Земли не произошло ни одного преступления!
– Мистер Бражко!..
– Товарищ.
– Товарищ Бражко! Нельзя спекулировать личной безопасностью свободного гражданина Демократического Союза Галактик!
– Спекуляция у нас тоже не наблюдается. Мы не совсем сошли с ума, чтобы нарушать закон Дэ-Эс-Ка, в то время как не имеем собственного источника риол-одила!
– Ну…
– Я отвечаю за вашу безопасность. Ничего не бойтесь.
Кайланд рассеянно оглянулся на своих спутников. Вопросы раздирали его существо на части, но ответа на них главный уполномоченный не увидел. Пришлось неуверенно кивнуть.
– Вперед! – скомандовал Бражко.

Московские улицы встретили делегатов оживлением. Из-за первого же поворота им навстречу выползла тварь, облаченная в скафандр бледно-голубого цвета, формой напоминающая русский пельмень.
– Они же из Акаремона, обитатели сернокислотных морей! – воскликнул Жан Понье. – Какое им удовольствие от коммунизма Старой Земли?!
– Туристы, – развел руками Бражко. – Мы любим гостей, а морские пельмени среди них – наиболее благодарные!
– Господи Иисусе! – закричал Поль Адамсон. – Этот турист – гуманоид! Я думал, существ, напоминающих людей, на доступных Дэ-Эс-Ка пределах космоса не существует! Теория эволюции гласит, вероятность такой степени конвергенции близка к нулю!
Заместитель главного уполномоченного имел в виду человекообразное создание зеленого цвета, безволосое, с розовым узором на лице.
Бражко махнул рукой.
– Неформалы! На самом деле это человек. Но мышление его отличается от стандартного, что очень приветствуется нашим обществом. Древние коммунисты, наши позорные предшественники, подвергали неформалов репрессиям. И потом, когда в той части Старой Земли власть захватила буржуазия, их били, почем зря, все, кому не лень. Но мы не повторяем ошибок предков!
Бражко повернул на просторную многолюдную улицу. Посланники мистера Квакистона семенили за ним.
– Арбат, – пояснил Бражко. – Всегда считался главной улицей Москвы.
– Что это?! – издал изумленный возглас Симон-де-Лопес, склонный к полноте жгучий брюнет с роскошными бакенбардами. Его указательный палец устремился к небу. – Что это за огромные птицы, и почему у них такие длинные ноги?
Под навесом неправдоподобно чистого неба кружили темные силуэты загадочных крылатых существ.
– Это не птицы, – ответил Бражко. – Сбылась мечта человека летать в отсутствие бремени металлических конструкций! Эти крылья содержат в себе только естественные материалы. Каркас сделан из веточек деревьев, остальное – из опавшей листвы. Целесообразней было бы применить птичьи перья, но среди флаеристов (так мы называем спортсменов этого направления) много любителей животных.
– Но за счет чего они удерживаются в воздухе? – задал вопрос Мэрлин Крайтон. – Я вижу, это не планирование, а настоящий свободный полет! Какой тип двигателя используется?
– Не поверите! Никакого! Только плоды трудов наших лучших математических умов, рассчитавших законы распределения малых турбулентных потоков! Я же говорю: извечная жажда удовлетворена полностью!
Главный уполномоченный подозвал пальцем своего заместителя.
– Попробуешь? – шепнул Кайланд на ухо Адамсону.
Поль скосил глаза в одну сторону, потом в другую и медленно кивнул.
Делегация продолжила путь. Бражко знакомил гостей со всем тем, чего на самом деле желает каждый. Гости недоверчиво-восторженно охали и качали головами. Молчаливо улыбались супруги Шлейхеры. Алана бесило внешнее сходство Густава с Бражко. "Хорошо, – думал он, – есть отличия". Густав был помоложе, волосы чуть посветлее, да и нос – длинный, чуть вздернутый кверху.
– Я проголодался, – неожиданно объявил Жан Понье и остановил шаг. – Может, пора, наконец, в гостиницу?
Питание в жизни Жана занимало главное место. Вдохновение в области чревоугодничества обременило доктора экономики тройным подбородком. Прослойка жира образовалась и на затылке, отчего волосы отказались расти даже там. Круглый, как колобок, из-за тонких губ и выпученных безбровых глаз он напоминал жабу.
– Поесть можно на любом углу, – сказал Бражко. – Видите те фиолетовые ящики? Более трех тысяч блюд староземлянской кухни! И еще семьсот двадцать шесть – для нечеловеческой формы разума.
Понье нежно погладил собственное горло, чуть отвисшее, как резонатор самца земноводного.
– Это интересно… – произнес он.
– Вперед! – бойким голосом призвал Бражко.
– Это мне нравится! – заявил с набитым ртом Жан Понье несколько минут спустя.
Лоток привел в восторг всех. Самые разные деликатесы и изыски он материализовал в течение десяти секунд. Бражко утверждал, что из воздуха, путем термоядерной реакции, по программе встроенного компьютера. Единственным недовольным оказался Жан Понье. Его очень злило объективное положение вещей, по которому он не мог продегустировать весь ассортимент, а уж тем более – для нечеловеческой формы разума.
– Доктор Понье, – осторожно начал Бражко.
Жан лениво поднял на экскурсовода свои большие очи.
– Вы ведь занимаетесь экономикой? – спросил Бражко.
– У-у, – не желая открывать рот, в страшной спешке двигая челюстями, согласился Жан.
– Скажите, а вас не удивило, что еда в автомате – совершенно бесплатная?
Доктор экономических наук судорожно тыкал кнопки меню.
– Я заплачу.
– Ну что вы! Еда действительно бесплатная! У нас все бесплатно!
– Понятно. Коммунизм.
– И вас не интересует, какие экономические механизмы регулируют наше общество?
– Меня интересует, из чего сделано блюдо номер шестьсот сорок шесть!
Бражко развернулся к Алану.
– Вы думали, я не замечу, как ваш заместитель отправился шпионить?
Лицо Алана полыхнуло красным.
– Полю понадобилось в туалет.
– Почему он не посоветовался со мной?
– Неудобно было…
– Я очень зол!
– Извините, пожалуйста…
– Я пошутил! Можете шпионить сколько угодно! Нет, я серьезно!
Бражко замахал руками, обращая к себе внимание остальных делегатов.
– Эй, ребята! Я предлагаю разбежаться в разные стороны! Каждый наверняка найдет, чем заняться в отсутствие других! А через полчаса встретимся здесь, у киоска.
Делегаты ответили возгласами одобрения.
– Я остаюсь здесь, – заявил Жан Понье.
Главный уполномоченный нахмурился еще больше.
– Я тоже, – сказал он.

Первым вернулся Бражко и сразу же закатил лацкан пиджака с целью посмотреть на часы.
– Держу пари, они опоздают! – весело сообщил он Алану.
Понье все еще жевал. Правда, теперь его челюсти работали в медленном темпе. Жан позволял себе большие передышки.
Кайланд тоже глянул на часы, дабы проверить пунктуальность Бражко. Придраться было не к чему. Бражко явился на пять минут раньше срока.
– На нашей планете люди забывают о времени, – сказал Бражко.
Пятнадцать минут спустя пришел Поль Адамсон. Подобно боссу, он был невесел. Поль обвел головой вокруг и вопросительно приподнял брови.
– Товарищ Бражко разрешил нам самостоятельные прогулки по городу, – пояснил Алан.
Прибежал, весь запыхавшийся, Карен Рамвер. Лицо его источало довольство. Последнее обстоятельство заставило Алана совсем скиснуть.
Постепенно, в течение следующих десяти минут, собрались остальные члены делегации. Последними до кулинарного автомата добрались супруги Шлейхеры. Они громко смеялись, толкали друг друга и наклонялись, чтобы защититься от щекотки. Алан наконец понял, что ему так не понравилось в облике Джины тогда, у входа в телепортатор. Ее горящие глаза!
– Какой же все-таки милый народ! – радостно поделилась Джина.
– Чудо! – подтвердил Густав.
– Я думаю, нам пора в гостиницу, – сказал Алан. – Об отдыхе тоже забывать нельзя.
– А где у нас будет гостиница? – полюбопытствовала Джина с девчоночьим задором в голосе.
– Где прикажете, – услужливо улыбнулся Бражко.
"Дьявол!" – подумал Алан.
– Хочу курорт! Только вдали от большого скопления люда. Но маленькая деревенька пусть будет. И побольше романтики! – перечислила требования Джина.
– Да будет так! – провозгласил Бражко, словно щедрый волшебник в синем колпаке со звездочками и полумесяцами.

Делегатам была предложена гостиница в районе Старой Земли, называемом Европой. Бражко рассказал, что на этой территории когда-то располагалось государство Германия. Густав сказал, что в Германии жил его пра-пра-прадед, Вильгельм Шлейхер. Он был немцем. Густав похвалился, что Шлейхеры свято хранят свою родословную.
Гостиница разместилась на склоне пологого холма. Стены ее были выкрашены в голубой цвет, а крышу покрывала золотистая черепица. Все окна выходили на одну сторону, с видом на реку. Каждый номер оснащался балконом, украшенным ручной лепкой. В целом здание производило благотворное впечатление, от него веяло уютом.
– Добро пожаловать! – в который раз за день произнес Бражко, щелкнул пальцами, и белоснежные ажурные ворота отворились.
– Нет, не магия, – перехватил недоуменные взгляды Бражко. – Гостиницы старой Земли знают эти слова и мой голос. За мной!
Просторные коридоры, дорожка из белых пушистых ковров, солнечный свет из огромных окон. Казалось, здесь поселились ангелы.
– Это было в далеком детстве… – заворожено прошептала Джина. – С тех пор я никогда не была так счастлива!
– Благословенен этот дом… – дрожащим голосом пробормотал Поль Адамсон.
– Ты с ума сошел! – прошипел Алан Кайланд.
– Этот дом воздвигло вдохновение, творческие силы, исходящие из самого ядра человеческого существа и имеющие божественную природу, – откликнулся Бражко.
Цветы на подоконниках, картины, изображающие утренние пейзажи на стенах.
– А что вас ждет в номерах! – усмехнулся Бражко.

Мистер Квакистон обтерся вафельным полотенцем, включил маленький голографический телевизор и закурил трубку. Шла прямая трансляция с горячей точки на Астроциде. Комментатор с упоением описывал три отсеченных головы астроцидянина. Зазвонил телефон.
– Да!
– Это Кайланд.
– Привет!
– Коммунисты неприступны, мистер Квакистон!
– Что, они раздобыли собственный источник риол-одила?
– Господи упаси! Но мы так и не выяснили, где собака зарыта! Похоже, у них тут – настоящий коммунизм!
– Какая чушь! Несчастные староземляне ждут – не дождутся белокурой бестии, которая освободит их от тоталитарного режима!
– Да нет же, мистер Квакистон! От меня только ушел Адамсон. Я его допрашивал. Он беседовал с местными. Похоже, все в восторге от режима! Да и наших делегатов коммунизм… Очаровывает…
– Чего?! Прекрати пороть ерунду! Адамсона пора уволить!
– Адамсон – отличный сотрудник! У него за плечами – школа контрразведки!
– Ты хочешь, чтобы я поверил, что Иванов – честный человек? Ха-ха-ха! Знаешь, с чего он начал? Нет? Я расскажу! Собирал деньги у людей с комплексом непризнанного гения, чтобы издавать их книги! А потом продавал книги и стриг еще больше капусты! Потому что быдлу все равно, какое дерьмо читать! Иванова остановили по антимонопольному закону. Но состояние он сколотить успел… И ты доказываешь мне, что Иванов – не аферист?!
– Найти, за что прижать, и сообщить мне, – немного успокоившись, добавил мистер Квакистон. – НЛП, психотронное оружие – в конце концов, мне все равно, чем они дурят людей. Цены на риол-одил падают! А знаешь, почему? То-то!
Мистер Квакистон раздраженно бросил трубку и обтер лоб носовым платком.

Больше всех красоты территории бывшей Европы вдохновили Мэрлина Крайтона. Несмотря на профессорскую степень, Крайтон выглядел весьма молодо. Сыграли роль также новейшие достижения медицины и генетики. Каштановые вьющиеся волосы, волевой подбородок, обаятельная улыбка, пронзительные черные глаза. Мэрлин решил использовать возможности командировки по-полной, и каждое утро проводил у реки. Купался в прозрачной прохладной воде, загорал на песчаном пляжике и слушал шуршание ветра в камышах. Здесь он вспомнил о забытом увлечении детства. Мэрлин мечтал стать художником, но отец настоял, чтобы сын пошел в науку.
Бражко живо откликнулся на пожелания Крайтона, и вместе они посетили парижский магазин изобразительных искусств. Там Мэрлин оснастился необходимым арсеналом средств для занятий творчеством, и с тех пор целыми днями пропадал наедине с водой и травами за кистями и мольбертом.
В один из таких вечеров, когда клонящееся к закату солнце контрастно вырисовывало рябь на реке золотом и багрянцем, Крайтона окликнул мелодичный женский голос. Профессор обернулся и увидел стройную девушку лет восемнадцати в серебристых одеждах. Ее огненно-красные, под стать облакам, волосы антеннами торчали во все стороны, зеленые глаза сияли.
– Никогда не подумала бы, что капиталисты умеют рисовать! – сказала девушка, и звон ее голоса пробудил в груди Крайтона будоражащее, щемящее, клокочущее чувство, словно распускался, рвался из лона матери-земли прекрасный цветок.
– Почему? – запинаясь, спросил Крайтон, растерянно вглядываясь в пейзаж на холсте, выискивая недостатки цветопередачи.
– Я думала, у вас на уме одни деньги.
– Но это превратное представление о мире бизнеса! Мы – такие же люди, как и вы! Разве ты забыла?
– Я никогда и не помнила. Я родилась здесь.
– Но ты счастлива?
– О, да! – восторженно защебетала девушка. – Каждый день я летаю в Хельсинки на тренировки по конькобежному спорту. Там – мое сердце! Кроме того я посещаю курсы по вендианскому языку, кружок лепки, а еще…
– Но чтобы жить, люди должны работать!
– Конечно! Я делаю посуду из глины, буду переводить с вендианского… Кстати, меня зовут Милена! И я когда-нибудь заработаю денег на спортивных состязаниях, чтобы Старая Земля могла покупать риол-одил у буржуев… – на слове риол-одил Милена внезапно погрустнела. – А вы чем занимаетесь?
– Я – ученый.
– Правда? Как интересно! А что изучаете?
– Риол-одил, – вздохнул Крайтон.
– Риол-одил? – Милена отпрянула. – Это правда, что капиталисты собираются устроить нам риол-одиловый бойкот?
Крайтон молчал.
– Это жестоко! Капиталисты прекрасно понимают, что в отсутствии защитного риол-одилового поля планета моментально станет объектом атаки со стороны агрессивных нечеловеческих сил галактики! Милена выговорила фразу старательно, словно заученную наизусть. – Так говорит папа! Он очень умный, он – старейшина в нашей деревне! Он очень мудрый, у него – большая белая борода! Но он не седой! Он так красится!
Крайтон засунул руки в карманы и потупил голову. Милена вцепилась ему в плечи.
– Из нас сделают рабов! Повлияйте на них, умоляю вас!
– Это не в моей компетенции.
Милена отпустила физика, вся обмякла, но тут же снова вспыхнула.
– Давайте искупаемся!
Ладонь Милены коснулась груди, и лоскуты из синтетического серебристого материала на глазах оторопевшего профессора опали, словно пушинки с одуванчика, а под ними – изумительной красоты и грации обнаженное девичье тело. Маленькие розовые соски и упругие ягодицы. Милена помчалась навстречу журчащему потоку, высоко задирая ноги, разбивая водное зеркало на миллионы пылающих закатом брызг.
– А приходи завтра вечером к нам на праздник! – сказала на прощание Милена.
– Я не знаю, как, где…
– А я объясню!

Деревня располагалась за холмами. Желающих составить компанию Крайтону обнаружилось лишь двое. Коллега Карен Рамвер и Жан Понье, надеявшийся отведать местных деликатесов. Шлейхеры отправились на съезд флаеристов, а Симон-де-Лопес записался на курсы по вышиванию. Кайланд и Адамсон отказались участвовать в празднестве наотрез.
Милена встретила троицу у развилки гравированной дороги, одно ответвление которой сворачивало в деревню, другое бежало куда-то дальше меж холмов. Смеркалось. Милена схватила Мэрлина за руку и повела гостей на карнавал.
Деревня встретила пришельцев бесноватыми языками пламени костров, песнями, плясками и маскарадом. Плакали скрипки, нежно звенели гитары, пронзительно свистели губные гармоники, гипнотизировали отчаянным ритмом барабаны.
Растворялось в туманной дали прошлое Мэрлина. Позабыв о профессорской степени, он отбивал чечетку на пару с Миленой, и зловещие отсветы плясали на его лице.
Карен Рамвер поначалу взирал на происходящее сухо и сурово. Да он и сам был таким: худосочным, со впалыми щеками, с невзрачными пепельными волосами. Глубокие морщины избороздили лоб, топорщились вокруг глаз. Но потом и для химика обнаружилось достойное занятие:
– Как, вы не вымачиваете мясо в уксусе?! – негодовал он. – Сейчас я вас научу готовить шашлыки!
– Да вам не в химики, вам в повара надо было! – раскатистым басом говорил ему рыжебородый богатырь с откинутыми назад вьющимися волосами по плечи; смеялся, наблюдая, как Карен вращает в огне раскалившуюся докрасна шампуру.
– Химия – моя жизнь. Кулинария – хобби. Правда, так осточертел этот риол-одил!
– А у нас и химией можно заниматься, как душа велит, а не так, чтобы выгодно! – весело отвечал, стараясь перекричать пение красавицы-цыганки богатырь. – Химики нам всегда нужны!
– А вы кто по профессии?
– Комбайны вожу. На что я еще сгожусь?! – и собеседник Рамвера расхохотался еще громче.
Жан Понье объелся и опился вина. Сидел на корточках под кустом; его рвало. Мэрлин страстно целовал Милену под луной.
Только Алану Кайланду и Полю Адамсону в тот вечер пришлось несладко. Им назначил встречу сам Иванов.

Дверь отъехала в сторону, и главный уполномоченный осторожно переступил порог кабинета Алексея Юрьевича Иванова. Следом за ним, опасливо озираясь по сторонам, подоспел заместитель.
Иванов сидел к гостям спиной. Делегаты могли разглядеть лишь его массивный выбритый под машинку затылок в экзотическом свете ночника под красным абажуром. Темнота копошилась по углам.
– Ознакомьтесь! – глухим басом сказал Иванов, не оборачиваясь, выкладывая на стол стопку бумаг.
"Много слышал о хамстве русских, но никогда не подозревал, что до такой степени!" – пронеслось в голове у Алана.
– Мы не сможем читать при таком освещении!
– Света достаточно!
Униженно сгорбившись над распечатанными бумажками, главный уполномоченный вместе с заместителем изучали документ.
– Что это? – бледным голосом произнес Кайланд.
– Экологию нарушаете, мистер! – последнее слово – с особым презрением.
– Бред!
– Закон одобрен парламентом Дэ-Эс-Ка. Под риол-одиловые отходы – только планеты с условиями, несовместимыми с биологическими формами материи. А у вас что там в отчетах? Курортные зоны для сотрудников? Инспектора будут рады посетить курорт!
– Но это…
– Только в том случае, если не откажитесь от идеи отрезать нас от риол-одила.
Иванов положил на стол еще одну стопку документов. Красные блики плясали на его затылке, вызывая ассоциации с властелином преисподней.
– Вот наши ультимативные условия. Мы – тоже люди! – сказал Алексей Юрьевич. – Аудиенция окончена!

Целую неделю Алан Кайланд слонялся по гостинице, прозрачный, как привидение. Врал мистеру Квакистону о том, что переговоры и исследования продолжаются.
В то время, как другие члены делегации от души развлекались. Блеск в глазах Шлейхеров, влюбленность в улыбке Крайтона, похмелье Жана Понье.
Наконец главный уполномоченный решился. И вызвал к себе в кабинет своего заместителя.
– Собирай всех! Мы отбываем!
Адамсон переминался с ноги на ногу.
– У тебя что-то еще? – главный уполномоченный грозно сдвинул брови…
– Боюсь, э-э-э…
– Говори, не томи! – рявкнул Алан.
– Шлейхеры уже сдали все состояние и имущество…
– Кому? Коммунистам?!
– Да, сэр.
– Какое они имеют право! – взревел Адамсон и в отчаянии ущипнул себя за запястье. – Нет, это мне снится, или как?! Без уведомления работодателя! Без положенной отработки после подачи заявления!
– У коммунистов особые права.
– Нет!
– Указ тридцать тысяч двадцать шесть президента Демократического Союза Галактик.
– Нет!
Алан Кайланд шумно выдохнул.
– Ладно, – более спокойным тоном произнес он. – Обойдемся без них. Собирай остальных.
– Остальные тоже…
– Что, тоже?
– Сдали имущество.
– Ты уволен!
– Я как раз хотел признаться! – возбужденно затараторил Адамсон. – Но никак не решался… Мне так неудобно перед вами…
– Нет! Неужели, ты тоже? – главный уполномоченный попятился, схватился за голову.
Поль Адамсон продолжал нервно дергать ногой, виновато потупил взгляд.
– Но почему?! Что так привлекает вас в этой утопии?!
– Это по-настоящему, мистер Кайланд…
Алан иронично скривил губы, наморщил лоб.
– Поль! Ты же знаешь истинное положение дел! Как ты мог попасться на удочку этих акул?!
– Это – по-настоящему, мистер Кайланд! От каждого – по способности, каждому – по потребности! Люди хотят так жить, и они так живут! Это – возможно, мистер Кайланд! Клянусь вам!
– Чушь, бред, чепуха, ерунда! Ты знаешь истинное положение дел!
– Господь позаботится о праведниках…
– С каких пор ты стал верующим? – Алан немного остыл.
– Мы проходили богословие в колледже.
– И какую способность ты намерен им предъявить? – ироничная гримаса заняла все лицо главного уполномоченного.
– Я… Я пока не знаю…
Алан Кайланд прыснул истеричным смехом.
– Но я… Я чувствую, что разберусь… Из меня никудышный юрист… Но я чувствую что-то такое… Внутри… Я разберусь…
– Иди к черту!
Поль Адамсон колебался.
– Мистер Кайланд…
– Вон!!!

Сиршоу-Квакистон-Энегард переступил порог кабинета Алексея Юрьевича Иванова. По правую руку его, как бледная тень – Алан Кайланд, верный слуга олигарха. Иванов по-прежнему – спиной к гостям. Все то же освещение фотолаборатории.
– Мы не можем согласиться с вашими условиями, – буркнул мистер Квакистон, изо всех сил стараясь скрыть волнение.
– Сорок квадралионов долларов Дэ-Эс-Ка! Вот моя цена, не меньше! Вы потянете! Мои агенты и шпионы подробно разнюхали структуру вашего бизнеса. Знали бы вы, мистер, – почти плюнул, – Квакистон, каких змей пригрели у сердца!
Мистер Квакистон покосился в сторону своего главного уполномоченного; тот нацепил на физиономию железную маску.
– А преданного раба подозреваете зря! – словно обладатель глаз на спине с планеты Кукрис, рассмеялся Иванов.
Кайланд оставался непроницаемым.
– И тем не менее, – продолжал Иванов, – цены на риол-одил падают. Потому что растут наши акции! Мы – настолько выгодные партнеры, что даже президент Дэ-Эс-Ка разрешил Старой Земле вербовать коммунистов вопреки всем законам галактики! Да срал я на ваши законы! – глухой смех. – Но я назначил цену. Знаю, ваш бизнес под угрозой, и именно врожденная гуманность заставляет меня поступать так. Я понимаю, мистер Квакистон, вы погибнете от удушья в прямом значении слова: шелест зеленых для вас – кислород! А потому… Сорок квадралионов долларов, и риол-одил снова в цене!
Мистер Квакистон дергался из стороны в сторону, словно недоморенный сверчок на энтомологической булавке.
– Предположим, мы примем ваши условия. Но вы ведь затеете шантаж за планеты под отходы!
– Сорок квадралионов долларов – вот цена контрольного пакета акций ЗАО "Коммунизм" вместе с планетой Старая Земля, – сухо молвил Иванов. – Заплатите и поступайте с ресурсами как угодно, хоть риол-одиловые стружки в Кремль тащите. У нас условия вполне курортные! – Алексей Юрьевич залился сатанинским хохотом и развернулся на вращающемся кресле.
Словно черно-белая фотография возникла в кювете с проявителем. Толстые губы в зловещей ухмылке, выпученные, как у человека с больной щитовидной железой, глаза, бульдожьи брыла, толстенная золотая цепь на шее, огромное пивное брюхо под белоснежным свитером, широко распахнутый бордовый пиджак. Иванов лукаво подмигнул:
– Все по-честному, мистер Квакистон! Не при коммунизме живем!