раствори бирюзовые дали
в акварели окна
сколько всякой фигни повидали
и картина ясна

сколько соли насыпали в раны
наберётся на пуд
где теперь эти дальние страны
да и гитлер капут

мы с тобою из мотопехоты
в полымя из огня
я не помню откуда и кто ты
ты не помнишь меня

вроде звать тебя кажется Саша
вроде были друзья
ничего что сапог просит каши
нам без каши нельзя

нам с тобою всё было едино
не в окошко так в дверь
а зовут тебя кажется Дима


но теперь но теперь
мы лежим наискось от просёлка
где кусты не густы
у не помню какого посёлка
у какой высоты

где вервие поддерживает тын
где ехал хмурый через реку грека
тебе цена в базарный день алтын
мой одинокий голос человека

прогнивший остов сумрачный причал
гуляет ветер меж дырявых крыш но
мой голос здесь во славе не звучал
руин среди его совсем не слышно

но слышен шёпот будто из воды
я рак речной и здесь перезимую
зыбуч песок и не хранит следы
не то душа хранит любовь земную

сегодня ночь безлунна как на грех
лишь над волной звезда семиконечна
примкнуть штыки грядёт рекою грек
не вдоль реки но поперёк конечно

я вышел на курской хотя надо было ехать дальше
и направился к дому моего детства
сунув руки в карманы расхлябанной такой походкой
дабы издали походить на жителя этих мест
дом был по-прежнему крепок и в меру монументален
как многие здания середины шестидесятых
те же две арки тот же тенистый двор
с угловатой вытяжкой из чрева метрополитена
в нём теперь живут совершенно другие люди
между арок теснятся чисто вымытые авто
под моими окнами та же футбольная коробка
где я бегал полузащитником дворовой команды
я нечасто забивал но у нас были и лучшие голеадоры
моя задача разрушить вражескую атаку
перерезать пас в штрафной как чертяка из табакерки
вывинтить мяч и отправить в белый свет как в копейку
здесь случались драки и разбивались окна
и девочка из 6-го "Б" смотрела из-под ресниц
и конечно были проигрыши всухую
и кричала мама с балкона – пора обедать
здесь могла бы находиться ваша реклама
как прочёл бы всякий на растянутом полотнище
через подсосенский переулок на который я
как вы поняли вышел
а ещё потрясающее по своей лирической силе
описание всех этих арок пилястров
выщербленной кирпичной кладки
всего чего касалась рука мальчика
бывшего когда-то мной
а также список примет нового времени
в виде нелепых табличек и вывесок
курсы духовного роста фьюжн-кафе
экологический бизнес-ланч
но внезапно я заметил что пишу
эти пламенеющие строки
каким-то дурацким неритмизованным верлибром
который не люблю и презираю как жанр
и тогда с досады пнул пустую пластиковую бутылку
она описала длинную красивую дугу
и приземлилась точнёхонько в открытый мусорный бак

по дождливому граду пройдёшь налегке
толерантный насквозь но с отвёрткой в руке
до табачной палатки
уместив в сантиметр погонной строки
тепловозов перервы ночные гудки
и газельи глаза азиатки

суетливо мелькают огни впереди
но паскудное чувство засело в груди
что тебя обокрали
что не выпить уже нам с тобою вдвоём
где пространству придали не смысл но объём
трубы хладные теплоцентрали

здесь обрящешь себя и найдёшь поутру
весь скукожен и гол на холодном ветру
и подобен вороне
где метёт по асфальту чужая метла
где застыл человек не дожив до тепла
на пустынном перроне

постмодернист красивый сам собою
заходит в магазин
в дом немезид всегда готовых к бою
и мнемозин

он меж витрин скользит благоговейно
а ночь нежна
бутылка тридцать третьего портвейна
ему нужна

сидит на кассе гордая электра
блюдёт металл
она владеет всем оттенком спектра
и правит бал

с купюры крупной он не просит сдачи
он так привык
ведь ждёт его холодный сумрак дачи
и лиля брик

постмодернист сошёл на полустанке
а путь далёк
но с ним души прекрасные останки
и бутылёк

какой за нами бдит бинокль ночи
чей слышен крик
там на печи хохочет и клокочет
нагая брик

там няня с кружкой словно злобный фетиш
и анна керн
смелей поэт сейчас ты нам ответишь
за постмодерн