Борис РЯБУХИН
Борис Рябухин — поэт, драматург, прозаик, критик. Родился в 1941 году в с. Зимник Фрунзенского района Волгоградской области. Стихи начал писать с ранних лет. В 1959 году опубликовал первое свое литературное произведение — басню в газете "Волга".
В 1966 году переехал в Москву. В Москве работал сначала по специальности в институте "Гипрохолод", ЦПКБ "Главтехмонтаж", ЦНИИЭП зрелищных зданий и спортивных сооружений. С 1969 года работал: старшим редактором и ответственным секретарем — членом редколлегии журнала Минмонтажспецстроя СССР "Монтажные и специальные работы в строительстве" (в Стройиздате), научным редактором книжной редакции издательства "Молодая гвардия", разъездным корреспондентом журнала "Смена", литературным консультантом "Москвы", старшим редактором и редактором отдела — членом редколлегии журнала "Молодая гвардия", возглавлял Библиотечку журнала "Молодая гвардия", работал обозревателем отдела русской литературы "Литературный газеты", менеджером и заведующим отделом газеты ИТАР-ТАСС "Двадцать четыре", заведующим отделом культуры и ответственным секретарем — членом редколлегии журнала "Юность", заместителем заведующего книжной редакцией — членом дирекции издательства "Современник", заместителем главного редактора журнала "Мир транспорта", начальником отдела информационно-методических изданий в Московском доме общественных организаций Правительства Москвы, заведующим редакцией издательства "Художественная литература".
Более восьми лет Борис Рябухин был на государственной службе в Миннаце России. Рябухин — автор шестнадцати книг поэзии, прозы и драматургии. Международное сообщество писательских союзов присудило Борису Рябухину за исторические хроники в стихах "Кондрат Булавин", "Степан Разин" и сборник стихов "Мятежный круг" Международную литературную премию имени Николая Тихонова за 1999 год. За драматическую поэму "Император Иван" журнал "Юность" присудил литературную премию имени Владимира Максимова в 2005 году. За поэтические книги "Избранное" и "Силы весенние" Астраханский государственный технический университет присудил Борису Рябухину премию имени Бориса Шаховского в 2008 году.
В 1966 году переехал в Москву. В Москве работал сначала по специальности в институте "Гипрохолод", ЦПКБ "Главтехмонтаж", ЦНИИЭП зрелищных зданий и спортивных сооружений. С 1969 года работал: старшим редактором и ответственным секретарем — членом редколлегии журнала Минмонтажспецстроя СССР "Монтажные и специальные работы в строительстве" (в Стройиздате), научным редактором книжной редакции издательства "Молодая гвардия", разъездным корреспондентом журнала "Смена", литературным консультантом "Москвы", старшим редактором и редактором отдела — членом редколлегии журнала "Молодая гвардия", возглавлял Библиотечку журнала "Молодая гвардия", работал обозревателем отдела русской литературы "Литературный газеты", менеджером и заведующим отделом газеты ИТАР-ТАСС "Двадцать четыре", заведующим отделом культуры и ответственным секретарем — членом редколлегии журнала "Юность", заместителем заведующего книжной редакцией — членом дирекции издательства "Современник", заместителем главного редактора журнала "Мир транспорта", начальником отдела информационно-методических изданий в Московском доме общественных организаций Правительства Москвы, заведующим редакцией издательства "Художественная литература".
Более восьми лет Борис Рябухин был на государственной службе в Миннаце России. Рябухин — автор шестнадцати книг поэзии, прозы и драматургии. Международное сообщество писательских союзов присудило Борису Рябухину за исторические хроники в стихах "Кондрат Булавин", "Степан Разин" и сборник стихов "Мятежный круг" Международную литературную премию имени Николая Тихонова за 1999 год. За драматическую поэму "Император Иван" журнал "Юность" присудил литературную премию имени Владимира Максимова в 2005 году. За поэтические книги "Избранное" и "Силы весенние" Астраханский государственный технический университет присудил Борису Рябухину премию имени Бориса Шаховского в 2008 году.
* * *
Я был всех сверстников моложе —
Под казачка,
А рассужденьями похожий
На старичка.
Но, от недуга пострадавший,
Вмиг повзрослел.
Куда ни кинь — я всюду старший,
А не пострел.
Вцепился старичок болезный —
Не оторвешь.
Скрипит его смычок облезлый
Во мне, как нож.
Я стал медлительный и важный —
От дум и ран.
Но не сдается бесшабашный
Во мне пацан.
Под казачка,
А рассужденьями похожий
На старичка.
Но, от недуга пострадавший,
Вмиг повзрослел.
Куда ни кинь — я всюду старший,
А не пострел.
Вцепился старичок болезный —
Не оторвешь.
Скрипит его смычок облезлый
Во мне, как нож.
Я стал медлительный и важный —
От дум и ран.
Но не сдается бесшабашный
Во мне пацан.
* * *
Вот моя деревня, вот мой дом родной…
И. В. Суриков
И. В. Суриков
Дома нет, и нет деревни.
Вышел на простор разор.
Выжил от покоев древних —
Приснопамятный лишь двор.
Печки нет, и нет лежанки.
Нет горячей рубки дров.
Лишь камин дымится жалкий —
Гонор от былых основ.
Веры нет, и нет иконы,
Чем крепки мы с давних пор.
Позабылся герб исконный,
Лишь остался — "триколор!"
Все отечество — в коттедже.
А оплотом стал — забор.
Все забыл, что было прежде,
И общину, и собор.
Вышел на простор разор.
Выжил от покоев древних —
Приснопамятный лишь двор.
Печки нет, и нет лежанки.
Нет горячей рубки дров.
Лишь камин дымится жалкий —
Гонор от былых основ.
Веры нет, и нет иконы,
Чем крепки мы с давних пор.
Позабылся герб исконный,
Лишь остался — "триколор!"
Все отечество — в коттедже.
А оплотом стал — забор.
Все забыл, что было прежде,
И общину, и собор.
Старый дом
Мне часто снится дом — столетний особняк,
с продавленным коньком,
трубой, торчащей сбоку.
Слезится взгляд его подслеповатых окон,
Украшенный резьбой, поник глухой чердак.
О детстве говорит мне каждый уголок.
Родной привычный дух впитали стены эти.
Побелкой свежей печь сияет и при свете.
И крыльями стрижей обшарпан потолок.
Мне жалко и во сне покинуть старый дом,
Как будто потерять души своей частицу.
Квартиры всякий раз я обживал с трудом,
А дом — всегда один все снится мне и снится.
с продавленным коньком,
трубой, торчащей сбоку.
Слезится взгляд его подслеповатых окон,
Украшенный резьбой, поник глухой чердак.
О детстве говорит мне каждый уголок.
Родной привычный дух впитали стены эти.
Побелкой свежей печь сияет и при свете.
И крыльями стрижей обшарпан потолок.
Мне жалко и во сне покинуть старый дом,
Как будто потерять души своей частицу.
Квартиры всякий раз я обживал с трудом,
А дом — всегда один все снится мне и снится.
Просто жить
Кериму Мхце
Просто жить — это разве не чудо! —
Подрастать, молодеть и взрослеть…
И ходить по планете повсюду,
И любить, и посметь постареть?..
И творить — это разве не диво! —
И ребенка, и книгу, и сад…
И на память оставить учтиво
Несравненный, немеркнущий взгляд?
Подрастать, молодеть и взрослеть…
И ходить по планете повсюду,
И любить, и посметь постареть?..
И творить — это разве не диво! —
И ребенка, и книгу, и сад…
И на память оставить учтиво
Несравненный, немеркнущий взгляд?
"Лето, ты здесь?"
Сыну
Мы прятали лето
за дверкой чугунной —
листочек кленовый
в фонарном столбе.
И пели в поселке
горячие струны
о высоковольтной
отцовской судьбе.
И так зимовало
мальчишечье лето,
а с ним и надежда
на встречу чудес.
Весной у столбов
открывали мы летки
с веселыми криками:
"Лето, ты здесь?"
за дверкой чугунной —
листочек кленовый
в фонарном столбе.
И пели в поселке
горячие струны
о высоковольтной
отцовской судьбе.
И так зимовало
мальчишечье лето,
а с ним и надежда
на встречу чудес.
Весной у столбов
открывали мы летки
с веселыми криками:
"Лето, ты здесь?"
Мимо глядел
Я тебе откровенно всю жизнь рассказал.
Только мимо глядел, только мимо.
Почему отвожу я так часто глаза
От врагов, от друзей, от любимых?
Прибыл в Ад эмигрант из Лазурной страны,
По ошибке в Верховных расчетах.
И в глазах человека порой мне видны
Все проказы и образы черта.
С привиденья-Лилит начался неуспех —
С первой злобной супруги Адама.
С Евой — новой женой, соблазнившей на грех, —
Рай покинул Адам из-за срама.
Сколько ангельских душ поселилось в людей.
Но осталась ошибка в расчете.
Только мимо глядел, только мимо глядел —
Не видать света ангела в черте.
Все пылает земля, как гиена в огне,
Всех за грех наказуя до смерти,
Губит бедных людей в тюрьмах, в бурях, в войне!
Люциферы кричат: "Гибнут, черти!"
Только в каждом младенце мне ясно видны
Все воздушные замки Лазурной страны.
Только мимо глядел, только мимо.
Почему отвожу я так часто глаза
От врагов, от друзей, от любимых?
Прибыл в Ад эмигрант из Лазурной страны,
По ошибке в Верховных расчетах.
И в глазах человека порой мне видны
Все проказы и образы черта.
С привиденья-Лилит начался неуспех —
С первой злобной супруги Адама.
С Евой — новой женой, соблазнившей на грех, —
Рай покинул Адам из-за срама.
Сколько ангельских душ поселилось в людей.
Но осталась ошибка в расчете.
Только мимо глядел, только мимо глядел —
Не видать света ангела в черте.
Все пылает земля, как гиена в огне,
Всех за грех наказуя до смерти,
Губит бедных людей в тюрьмах, в бурях, в войне!
Люциферы кричат: "Гибнут, черти!"
Только в каждом младенце мне ясно видны
Все воздушные замки Лазурной страны.
Ублюдки
Мы с тобой ублюдки и скопцы —
Нас украдкой делали отцы.
А потом скрывались у жены —
Потому что мы им не нужны.
Оттого и Бог нас оскопил —
Что в родилке нет здоровых сил.
А сумели породить внучат —
Вон засохшим деревом торчат.
От таких подранков без отцов —
Выродится род, в конце концов.
Нас украдкой делали отцы.
А потом скрывались у жены —
Потому что мы им не нужны.
Оттого и Бог нас оскопил —
Что в родилке нет здоровых сил.
А сумели породить внучат —
Вон засохшим деревом торчат.
От таких подранков без отцов —
Выродится род, в конце концов.
Век версификаций
Век поэзию не любит — и малюет неумело.
Улетела за пределы легкокрылая ладья.
Праздный сор версификаций упразднил благое дело.
И из моды вышли оды, нет к элегиям чутья.
И былой поэт курчавый, раньше высший — нынче лишний,
Где цветы уже не пахнут и огонь любви не жжет,
Оглядев пустыню мира, в стол навек отложит вирши.
"Нет поэзии и в жизни!" — с укоризною вздохнет.
Улетела за пределы легкокрылая ладья.
Праздный сор версификаций упразднил благое дело.
И из моды вышли оды, нет к элегиям чутья.
И былой поэт курчавый, раньше высший — нынче лишний,
Где цветы уже не пахнут и огонь любви не жжет,
Оглядев пустыню мира, в стол навек отложит вирши.
"Нет поэзии и в жизни!" — с укоризною вздохнет.