В прошлом выпуске мы говорили об официально не существующем в русском языке звательном падеже и пообещали продолжить тему рассказом о других падежах, которых тоже вроде бы нет, — так называемых дополнительных.
Один из них — это аблатив: падеж, отвечающий на вопрос "откуда?" и обозначающий начало движения. Казалось бы, какой еще аблатив? "Откуда", то есть "из чего, от чего, с чего?" — это родительный! Судите сами: нет (чего?) города — (откуда, из чего, от чего?) из города, от города; нет (чего?) крыши — (откуда, с чего?) с крыши; нет (чего?) леса — (откуда, из чего, от чего?) из леса, от леса. Но подождите: "Однажды в студеную зимнюю пору я из лесу вышел…" Из лесу! Скажете, устаревшая форма? Ничего подобного, и сейчас так говорят, и не только про лес: существуют варианты "из дома" и "из дому", "из носа" и "из носу", другие вспомните сами. Так что пусть не полноценный аблатив, но тень его витает над нашим языком, и эта тень не одинока.
Вот, например, локатив, он же местный, он же второй предложный падеж. У нашего родного предложного падежа два основных значения (еще об одном мы поговорим в следующий раз): изъяснительное (о чем?) и местное (где?). У большинства слов эти формы совпадают: мечтать (о чем?) о даче и отдыхать (где?) на даче. Но если вернуться, например, к упомянутому выше слову "лес", то мы опять столкнемся с неожиданностью: мечтать о лесе и отдыхать… в лесу. Вот ведь напасть! И лес здесь не одинок: о шкафе — на шкафу, о носе — на носу, о крае — на краю… На этом остановимся, поскольку слов с такими несовпадающими формами в русском языке более сотни. Но это много для перечисления в журнале, а для словарного состава языка — ничтожно мало, поэтому академические грамматики локатив в качестве отдельного падежа не выделяют.
А еще есть партитив, он же количественно-отделительный, он же разделительный, он же второй родительный — кому как нравится. Отвечает на вопрос "чего?", и в него, как в интересное положение, "попадают" существительные, означающие целое по отношению к некоторой его части. Вот как, например, правильно: чая или чаю, сахара или сахару, коньяка или коньяку? Это те самые вопросы, по поводу которых редакторы и корректоры могут ругаться сутки напролет, а многие источники признают оба варианта равноценными. И совершенно напрасно.
Забавно, но при подготовке этого материала я столкнулась с таким доказательством их равноценности: мол, в "Мастере и Маргарите" Булгакова кот Бегемот "в ходе перестрелки одновременно сделал глоток бензина" и "напился бензину" (цитата не из романа, а из "доказательства"). Но дело в том, что Булгаков, в отличие от автора "доказательства", хоть филологом и не был, русский язык знал хорошо. На деле все просто: если глоток (чашка, рюмка и т. д.) все равно чего, то — бензина, коньяка, а вот если выпил неопределенное количество, то — бензину, коньяку. Сравните: "мне хочется чаю" и "я выпью чашку чая". Другое дело, что сейчас эти грани стерлись, и мы часто не соблюдаем это правило ни в речи, ни на письме. А жаль.
Это не единственная сложность партитива, но в дебри забираться не будем, тем более что все равно такого падежа у нас как бы и нет: по этой же причине я даже не заикнусь об аккузативе и причинах его трагического исчезновения. Скажу только, что некоторые специалисты выделяют еще несколько падежей-призраков — ждательный, временной, превратительный… И это еще не все. Но, наверное, хватит, иначе мы сейчас переплюнем эстонский язык, который так гордится своими — прочувствуйте! — четырнадцатью падежами.