Александр Ромахов
КОЛОДЕЦ
* * *
Август... Дни твои
настоялись —
Солнце тихое
Напролет.
Что ж тебя так сжигает зависть
К той, которая настает?..
Расстаемся... Прости, не помню,
По листвяной бродя золе, —
Чтоб мне было когда
бездомней
На остывшей твоей земле.
Не держи ты меня,
такого,
Холод зорь твоих — словно зло...
Дай губам
Вкус тепла земного,
А потерям моим — число.
И, спокойный, пойду я в осень,
В мокрый шелест опавших дней...
Ничего...
За меня не бойся,
Хоть и ночи теперь темней.
Ну, а станет бедней зенит
На одну лишь звезду — не внове! —
Пусть упавшая прочертит
Путь к единственному изголовью —
Где любовь моя
Тихо спит...
настоялись —
Солнце тихое
Напролет.
Что ж тебя так сжигает зависть
К той, которая настает?..
Расстаемся... Прости, не помню,
По листвяной бродя золе, —
Чтоб мне было когда
бездомней
На остывшей твоей земле.
Не держи ты меня,
такого,
Холод зорь твоих — словно зло...
Дай губам
Вкус тепла земного,
А потерям моим — число.
И, спокойный, пойду я в осень,
В мокрый шелест опавших дней...
Ничего...
За меня не бойся,
Хоть и ночи теперь темней.
Ну, а станет бедней зенит
На одну лишь звезду — не внове! —
Пусть упавшая прочертит
Путь к единственному изголовью —
Где любовь моя
Тихо спит...
* * *
Всего-то дел... Достроить другу дом,
Бездомно пошататься по губернии,
Забыв про всех, кому долги, наверное,
Не выплачу по гроб...
Со стариком —
Пьянчужкою
В последней электричке
Очередную власть пообложить,
И выйти там, где, в общем, негде жить, —
А сходишь вот,
по странности привычки.
Тут, как ответ, держать чужую речь
Перед какой, неведомо, толпой,
А напоследок, став к себе спиной,
Единственное право приберечь —
Пророков из немыслимых отчизн
Не призывать проÕснить наважденья —
Знать самому почти что от рожденья:
Всего-то дел... Прожить в России жизнь.
Бездомно пошататься по губернии,
Забыв про всех, кому долги, наверное,
Не выплачу по гроб...
Со стариком —
Пьянчужкою
В последней электричке
Очередную власть пообложить,
И выйти там, где, в общем, негде жить, —
А сходишь вот,
по странности привычки.
Тут, как ответ, держать чужую речь
Перед какой, неведомо, толпой,
А напоследок, став к себе спиной,
Единственное право приберечь —
Пророков из немыслимых отчизн
Не призывать проÕснить наважденья —
Знать самому почти что от рожденья:
Всего-то дел... Прожить в России жизнь.
* * *
Эта ночь —
Как тяжкий пласт графита
Из холодных копей ноября.
И конца ей нет,
как будто вбиты
В тьму — по рым — глухие якоря.
Не найти звезды над головою,
И костром не выманить рассвет...
Тополь к небу
стынущей землею,
Словно перст,
Неистово воздет.
Как тяжкий пласт графита
Из холодных копей ноября.
И конца ей нет,
как будто вбиты
В тьму — по рым — глухие якоря.
Не найти звезды над головою,
И костром не выманить рассвет...
Тополь к небу
стынущей землею,
Словно перст,
Неистово воздет.
* * *
Над поседевшим полынью курганом
Месяц встает — не червленый ли щит?
Клекотом орлим, далече и рано,
Здесь еще вещее «Слово...» звучит.
В ветре запела сухая былинка —
Что-то былинное, мира седей...
Послонь — шеломы бурых суглинков
Ливни размыли до русских костей.
Дон от степи отступает, мелея;
Тянутся травы за ранней звездой...
Чье там, уложено брагой шалфея,
В поле хороброе дремлет гнездо?
Кличет ли Див, иль пророчит кудесник —
Ужасу древнему сердце — приют...
Хмурятся лики Перунов древесных,
Тучи от моря подковой идут.
Месяц встает — не червленый ли щит?
Клекотом орлим, далече и рано,
Здесь еще вещее «Слово...» звучит.
В ветре запела сухая былинка —
Что-то былинное, мира седей...
Послонь — шеломы бурых суглинков
Ливни размыли до русских костей.
Дон от степи отступает, мелея;
Тянутся травы за ранней звездой...
Чье там, уложено брагой шалфея,
В поле хороброе дремлет гнездо?
Кличет ли Див, иль пророчит кудесник —
Ужасу древнему сердце — приют...
Хмурятся лики Перунов древесных,
Тучи от моря подковой идут.
* * *
В колодцах родины мутна
Вода,
Земля — ржавее жести...
Обозреваю времена
Татаро-русского нашествия.
На черном колосе пустом
Солончаковая бесхлебица
Свистит разбойным соловьем,
С которым Муромцу
не встретиться.
Лешак за пень, звезда — за ель,
Русь — за холмы-шеломы сызнова...
Из староверческих келей
Темнеют лики укоризною.
Сочатся в камне письмена —
Еще безмолвствовать до срока им...
В озерах родины
черна
Вода крещенская,
Глубокая.
Вода,
Земля — ржавее жести...
Обозреваю времена
Татаро-русского нашествия.
На черном колосе пустом
Солончаковая бесхлебица
Свистит разбойным соловьем,
С которым Муромцу
не встретиться.
Лешак за пень, звезда — за ель,
Русь — за холмы-шеломы сызнова...
Из староверческих келей
Темнеют лики укоризною.
Сочатся в камне письмена —
Еще безмолвствовать до срока им...
В озерах родины
черна
Вода крещенская,
Глубокая.
* * *
Мирозданье осталось в живых.
Небо в травы и вовсе не пало.
Ничего не случилось.
Затих
Ветер северный к ночи устало.
Да еще горькой воли пришлось
Мне хлебнуть: словно меченый атом,
Всю прошел ее душу насквозь —
И нигде я
не встретил себя там.
Небо в травы и вовсе не пало.
Ничего не случилось.
Затих
Ветер северный к ночи устало.
Да еще горькой воли пришлось
Мне хлебнуть: словно меченый атом,
Всю прошел ее душу насквозь —
И нигде я
не встретил себя там.
* * *
Городу меня, моим Лискам
Город мой, я хранил заповедное слово
Для тебя, опасаясь расхожих речей.
Слава Богу, посвеяло время полову
Чужеродного имени*—
клички, скорей.
А все так же к тебе смотрит в озеро месяц
По дремотной, сторожкой, рыбачьей заре —
Как от тех ли времен, от скрипучих ли мельниц,
Ладно ставленных миром
на высоком бугре.
Сколько здесь уже мы умираем и любим;
Двести лет, почитай, отпевал и венчал
Храм, с Зеленой Горы заглядевшийся в глуби
И корней, и кровей,
и забытых начал.
Я молчу о любви — Лиски, что ли, девица?
Но храню про себя: по закатной поре
Мне из русских дорог есть куда воротиться...
И приимет погост —
все на том же бугре.
Для тебя, опасаясь расхожих речей.
Слава Богу, посвеяло время полову
Чужеродного имени*—
клички, скорей.
А все так же к тебе смотрит в озеро месяц
По дремотной, сторожкой, рыбачьей заре —
Как от тех ли времен, от скрипучих ли мельниц,
Ладно ставленных миром
на высоком бугре.
Сколько здесь уже мы умираем и любим;
Двести лет, почитай, отпевал и венчал
Храм, с Зеленой Горы заглядевшийся в глуби
И корней, и кровей,
и забытых начал.
Я молчу о любви — Лиски, что ли, девица?
Но храню про себя: по закатной поре
Мне из русских дорог есть куда воротиться...
И приимет погост —
все на том же бугре.
____________
* Георгиу-Деж
* Георгиу-Деж
* * *
Я дважды был вхожим в одни дожди,
Из каменных рек я пил.
Смеялись над детством моих седин
Все те, кому не был мил.
Лишь тот, кто дважды смертью одной
Был болен — без лишних слов
По гулкой дороге пошел со мной
К дождям в третий раз под кров.
Я новую повесть поведал им,
Пришедшую в странном сне —
Что всех догоревших отечеств дым
Сегодня в большой цене...
Оставили ночи на нас печать;
Мы смотрим на солнце — как,
Водой ледяною цедя печаль,
Слепые глядят в свой мрак.
Из каменных рек я пил.
Смеялись над детством моих седин
Все те, кому не был мил.
Лишь тот, кто дважды смертью одной
Был болен — без лишних слов
По гулкой дороге пошел со мной
К дождям в третий раз под кров.
Я новую повесть поведал им,
Пришедшую в странном сне —
Что всех догоревших отечеств дым
Сегодня в большой цене...
Оставили ночи на нас печать;
Мы смотрим на солнце — как,
Водой ледяною цедя печаль,
Слепые глядят в свой мрак.
* * *
Я во всякие игрывал игры,
И в карманах ощупывал дыры,
И бродяжный нашептывал вздор,
тут — какой разговор!
И по-всякому, в общем, случалось,
И небесное что-то слагалось,
А земное — от женщин бралось,
тут уж — как повелось!
Что-то будет?.. Да что за кручина! —
Приключится такая причина,
Что и смерть — стороной пронесет,
тут — как Бог приведет!
Пробираясь заветной тропой,
Засмотрюсь на звезду над собой —
Жизнь пущу по тугому лучу,
тут уж — как захочу!
И в карманах ощупывал дыры,
И бродяжный нашептывал вздор,
тут — какой разговор!
И по-всякому, в общем, случалось,
И небесное что-то слагалось,
А земное — от женщин бралось,
тут уж — как повелось!
Что-то будет?.. Да что за кручина! —
Приключится такая причина,
Что и смерть — стороной пронесет,
тут — как Бог приведет!
Пробираясь заветной тропой,
Засмотрюсь на звезду над собой —
Жизнь пущу по тугому лучу,
тут уж — как захочу!
* * *
Не найдешь ты нигде,
листая
Листопад или томик мой —
Как среди среднерусского края
Под сгоревшей почти зарей
Мне шептала вчера дорога
И октябрьская наша даль:
— Если верить — в Отчизну и Бога,
Если знать — то любовь и печаль.
листая
Листопад или томик мой —
Как среди среднерусского края
Под сгоревшей почти зарей
Мне шептала вчера дорога
И октябрьская наша даль:
— Если верить — в Отчизну и Бога,
Если знать — то любовь и печаль.