День груб, нервозен, обездвижен.
Сдружились с пылью ордена.
Взрывная терпкость спелых вишен,
Как лоб, к руке пригвождена.
Вгрызаясь в чувственную мякоть
С восторгом бешеным, готов
Конквистадор смеяться, плакать,
Пешком отправиться в Ростов,
В Солнечногорск, в Саратов к тетке,
В прохладный сумрак, в синеву —
Чтоб где-то там без слез, без водки
Из сердца выскоблить Москву.

Жизнь непроста.
Смерть многогранна.
С верой в Христа
Спит Дона Анна.
Спит Командор.
Скромно и смело
Спят с давних пор
Гамлет, Отелло.
В гроб Дон Гуан
Снес васильковый,
Модный кафтан.
Для Казановы —
Дочка, жена,
Сваха, невеста —
Где-то нашла
Тихое место…
Сколько их, Бог,
Тех, кто из блюдца
Выпив, не смог
Утром проснуться?!
Выскоблив лбы
Жизненным стажем,
Скоро и мы
Где-нибудь ляжем.

Голос, взгляд, походка, жесты —
Слепок жизненный… В Белграде
Смерть, схватив костюм невесты,
Льнет к кладбищенской ограде.

Под стеклом расправив спины,
Подвывая: "Все мы смертны",
Розы, астры, георгины
Снова ждут сакральной жертвы.

Затхлый запах влажной тверди
Мозг взрывает криком: "Горько!".
Моцарт, Бах, Чайковский, Верди
Нагнетают страсти… Только

Оглашенным страх неведом:
Растворившись на погосте,
Будешь — скомканным портретом —
Приходить к Отчизне в гости.