Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Владимир Спектор
Не подсказываю никому

 
 
*   *   *

Стихи не убеждают.
                      Побеждает автомат.
И правда стремительно
                      теряет силы.
Ты, кажется, верил в победу,
                      загадочный брат,
Не зная, что память
                      расстреляна с тыла.

Прицелы не сбиты,
                      и тлеет огонь баррикад,
Не мертвые души
                      идут на погосты.
Живые уходят туда,
                       и пути нет назад.
И даже в стихах все
                       смертельно не просто.



*   *   *

Удар за ударом. Спасибо, Луганск,
Ты учишь терпеть эту боль.
И я, не успевший устать от ласк,
Вживаюсь в судьбу, как в роль.

А жизнь так похожа на "черный пиар",
А мир так насыщен войной…
И надо держать, держать удар
И сердцем, и клеткой грудной.



*   *   *

Вновь жизнь пульсирует, как рана.
И, дернув за рычаг стоп-крана,
Не знаешь — что там впереди.
Какие брезжут перспективы —
Убьют нас или будем живы
И веселы, как Саади.

Глаза пугают, как двустволка,
Язык — колючий, как иголка, —
И это наш с тобой портрет.
А мы себя и не узнали,
Мы просто жали на педали,
Но скорости все нет и нет.

Зато бывают перестрелки,
И это, право, не безделки —
Поникнуть со свинцом в груди,
Где жизнь пульсирует, как рана…
О, боже, помирать нам рано,
Когда еще — все впереди.



*   *   *

Ружье висит и не стреляет,
Хоть пьеса близится к концу.
По площади сквозняк гуляет,
Как будто тени по лицу,
Вопросы, слышатся, советы —
Куда, зачем, откуда, как…
Как тополиный пух, билеты
По площади несет сквозняк.
Ружье молчит. Молчит зловеще.
Лишь гром грохочет, как в аду.
И как носильщик тащит вещи,
Тащу себя я сквозь беду.



*   *   *

Если не слышать друг друга,
                  Можно оглохнуть от взрыва,
Где в динамите страсти
                   Клокочут гордыня и спесь…
Парящее эхо испуга
                   Рождается молчаливо.
И, кажется, злое счастье
                   В судьбе "тяготеет доднесь"…



*   *   *

В душе, и в округе — неравновесие.
Над страной — словно тень мракобесия.

Все законы — на личных контактах,
Аргументы забывают о фактах.

Все естественно и очень странно.
Все глубины — не глубже кармана.



Ночной ветер

И лист, дрожащий в темноте,
Ночного ветра отраженье,
И я, в трамвайной тесноте,
Влекомый жизнью на сраженье,
Неведомо за что, куда,
Едины в том, что есть беда,
И есть вина, и есть волненье,
Но все исчезнет без следа,
А ветер гонит прочь сомненья
И кружит листья в вышине…
И мне тревожно, друг, и мне.



*   *   *

Параллелограмм перестраивается
                                               в круг
И спрямляет углы.
Бывший враг говорит тебе:
                                               "Друг",
А вратарь забивает голы.
День темнеет и падает
                                               в ночь.
Улыбаясь, светлее мрак…
Тот, кто может, не хочет
                                               помочь,
Тот, кто хочет, не знает, как.



*   *   *

Это рок проходит мимо
С тяжким взглядом пилигрима.
Это грозное дыханье наступающего дня…
Сколько боли,
                        сколько крови —
Это мрамор изголовья,
                        это свежая могила.
Но пока не для меня.



*   *   *

Мои друзья меня не понимают.
Мы говорим на разных языках.
И между нами бывшая прямая
Вдруг превращается в зигзаг.
А раньше был язык мой
                                   всем понятен,
Как дровосек из сказок
                                   братьев Гримм.
Зато теперь как много белых пятен,
Когда мы слушаем и говорим.
Мы говорим: "Куда же нам
                                               деваться?"
А слышим канонады дальний гул.
И, заменив "Товарищи"
                                   на "Братцы",
Пугает нас все тот же караул.



*   *   *

Усталый караул шагает по стране.
Усталый караул — в тебе сидит, во мне.
Усталые мозги, усталая рука —
От лишнего хлопка, от жесткого курка.
Усталый караул, ты нас посторожи
От злобы вековой, а, главное, от лжи.
Усталый караул, ведь ты же не конвой,
Но каждый норовит шепнуть тебе: "Я свой…"
Усталый караул, ты нас не разгоняй,
Перелилась уже усталость через край,
Уже усталый мир склоняется к войне,
Пока наш караул шагает по стране.

Городские часы стоят.
                        Все трамваи идут в никуда.
Сорок восемь часов подряд
                        Без работы герои труда.
Воздух пыльный поранил грудь,
                        Хлеб кирпичный не лезет в рот…
Кто-то скажет когда-нибудь:
                        "Это был интересный год".



*   *   *

Не подсказываю никому,
Потому что и сам не знаю…
Не пойму ничего. Не пойму.
Начинается жизнь другая.

Может время стихов ушло,
Время прозы суровой настало?
Жизнь, как птица с одним крылом,
Бьется в каменной клетке квартала…



*   *   *

Возвращаться в 90-й не хочу.
Там — еще агония страны.
Пленку памяти кручу, кручу.
Вижу прошлое в лицо. Не со спины.
Не хочу я возвращаться никуда.
Мне бы в завтра на мгновенье заглянуть
И увидеть: чистая вода
Пробивается сквозь нынешнюю муть.



*   *   *

А в море под названием "война"
Есть остров под названием "любовь".
Там ночью канонада не слышна
И там под крик "Ура!"
                                   не льется кровь.
Там смерть невероятна, как вчера.
Там жизнь любви равна лишь
                                               и верна.
И, если слышится там изредка
                                               "Ура!"
То лишь от поцелуев и вина.
Но волны все опасней и страшней.
И тает остров в утреннем дыму.
Я знаю — "на войне, как на войне…"
Но сердцем эту мудрость не пойму.