"Всесильный бог любви, всесильный бог деталей", – сказал когда-то Борис Пастернак, и был прав: чем сильнее любишь, тем больше видишь подробностей в предмете любви, дорогих сердцу, и в каждой тайной или явной подробности, штрихе, оттенке сконцентрировано всё чудо целого.
Таков феномен жизни: она неоспоримо мозаична, сложена из десятков тысяч дней и миллионов мгновений. Каждое – неповторимо. Вечная жажда художника, автора – зафиксировать его, и это вполне фаустовское желание часто играет с автором плохую шутку: начиная писать о пережитом, он тонет в тех же самых подробностях, что его вдохновили.
Не так с Сергеем Белорусцем. Он обладает должной мерой лаконизма, чтобы не впасть в лирическое многословие, и прицелом чёткого вИдения, когда из бездны событий и положений выбирается нечто главное, определяющее нравственность, идею, работу духа.
Он обладает великолепным чувством юмора, и юмор у него разных тонов: то печальный, то жёсткий, то лиричный, то нежный, и сквозь этот грациозный юмор там и сям просвечивает детство.
Детство – такая всегдашняя загадка: вырастая из него, мы оставляем его близ себя кто как может: и как грустное ретро, и как недостижимую (потерянную!) мечту, и как ориентир чистоты. Авторская интонация Сергея Белорусца чиста и непредвзята, и это подкупает – читая книгу, мы соотносим себя с детством автора, а потом и со своим детством: опыт детского писателя даёт Белорусцу право использовать эти прозрачные и яркие детские колориты во вполне взрослых эскизах и зарисовках.
Есть у художников такой фокус: проиллюстрировать детскую книжку будто бы детскими рисунками (а рисует их взрослый искушённый мастер, подлаживаясь под ребячью стилистику). Сергей Белорусец не стилизует и не копирует: он раскрывает нам свои собственные детские тайны, демонстрируя незыблемость и мужество души, пожелавшей остаться, при всех "взрослых" наработках, внутри драгоценной детской шкатулки.
Метафора всей жизни автора здесь слеплена из множества миниатюрных реалити-сказок. Да и с виду реалистическая книга складывается в почти сказку – из целого веера зарисовок, этюдов, рассказов, похожих на стихи, и воспоминаний, похожих на притчи.
Характерное название сборника – "Песни для чтения" – подчёркивает взаимосвязь двух мелосов – литературного и музыкального. Хотя мы оказываемся лицом к лицу с, казалось бы, прозаическими и даже бытовыми воспоминаниями автора, он может подать их, как настоящую сказку (со знакомой интонацией: "Жили-были..."):
"Иду я себе.
А она лежит.
Прямо на дороге.
На моей.
В луже.
Брошенная (жизнью мне?) перчатка.
Некий символический вызов.
Тот, который, видимо, следует незамедлительно принять.
Для начала подняв эту самую перчатку.
Из лужи.
Или, может она, перчатка, просто-напросто кем-либо
утеряна?
Тогда точно поднимать не надо.
Тем более, что при ближайшем рассмотрении очевидно: перчатка – и не перчатка-то вовсе.
Рукавичка.
Лежит на дороге.
Сама же знак мне подаёт:
– Закрой, парень, свою варежку!
Да поскорей.
Ту безразмерную, которая здесь внутренним диалогом именуется.
Если можешь, конечно…").
Стихи сменяются прозой, потом опять стихами – поэт в любые свои времена остаётся поэтом.
Автор – человек культуры, и читателю, свободно плывущему в море культуры, книжная дистанция "Песен для чтения" покажется нетрудной, естественной. И на пользу писателю будет играть момент узнавания: ровесники автора заглянут в зеркало эпохи и, возможно, увидят там себя.
У Сергея Белорусца лёгкое дыхание: он противник красивостей, но он владеет главным для художника: умением показать сложное через простое. Через одну чёткую деталь. Через одну красочную подробность.
А это всегда дорогого стоит: и в детстве, и в зрелости.