У Шолохова в романе «Тихий Дон» часто встречаются приметы, связанные с горой. Вот строки: «Из-за горы в белом величавом безмолвии вставали вершины белых клубящихся туч. От Дона, почти касаясь земли раздвоенными остриями крыл, чертили воздух ласточки, и далеко-далеко в синем поднебесье парил, уходя от подступавшей грозы, степной подорлик». Это описание предгрозового пейзажа напомнило мне примету, бытующую у нас в станице Казанской: «Туча идёт с Задонской горы – будет дождь».
Какие ещё приметы знает и использует писатель в своих романах «Поднятая целина» и «Тихий Дон»? Я продолжила чтение произведений Шолохова, отмечая в тексте приметы. Чаще всего попадались приметы, связанные с погодой. Например: «Но к ночи загудела гора, взголочились на площади вороны, ... и Пантелей Прокофьевич решил: «Прищемило весну, завтра саданёт мороз».
Разнообразие примет в романах меня заинтересовало, и я решила разобраться с самим понятием– «примета». С. И. Ожегов. толкует это слово так: «Примета – явление, случай, который в народе считают предвестием чего-нибудь» Д. Н. Ушаков уточняет – «Примета – в суеверных представлениях – признак, предвещающий что-либо». В издании «Приметы-подсказки на все случаи жизни» (составитель К. В. Воробьев) я нашла деление примет на погодные, обрядовые, бытовые, предрассудки. Я бы в этот ряд добавила и сонники, потому что вера в сновидения очень близка вере в приметы.
М. А. Шолохов в романах редко использует само слово «примета» или её формулировку, бытующую в просторечии. Чаще находим приметы в описаниях состояний природы: необыкновенно художественных и необычайно точных, в плане предсказания погоды.
«Февраль.… Жмут, корёжат землю холода. В белом морозном накале встаёт солнце. Из труб куреней по утрам строевым лесом высятся оранжевые столбы дыма». Это иллюстрация к примете: «Дым из трубы идёт вверх, к морозной, солнечной погоде».
С детства я знаю примету «Ласточки низко летают к дождю». В «Поднятой целине» нахожу ее художественное изложение: «Мелкие, словно брызги парного молока, капли отвесно падали на затаившуюся в туманной тишине землю… Голоса петухов сливались с чириканьем беззастенчивого купавшихся в лужах воробьев и писком ласточек, как бы припадавших в стремительном полёте к пахнущей дождём и пылью, ласково манящей земле».
В романе «Тихий Дон» я нашла примету о рыбалке, интересную для меня, дочери заядлого рыболова:
«– Не будет, батя, дела… месяц на ущербе…
– Сазан, он разно берёт. И на ущербе иной раз возьмётся».
Автор неоднократно опирается на примету, связанную с горой: «А над хутором шли дни, сплетаясь с ночами, текли недели, ползли месяцы, дул ветер, на погоду гудела гора, и, застекленный осенней прозрачной лазурью, равнодушно шёл к морю Дон».
«Вечерами глухо гудела гора, по стариковским приметам – к морозу, а на самом деле – вплотную подходила оттепель».
В пейзажах Шолохова я нахожу три символа: Дон, степь, гора. Дон символизирует вечность, незыблемость бытия, степь обозначает жизнь человека с его рождением, расцветом, угасанием. Гора – как колокол – гудит, звенит, предвещает, предупреждает о грозе, войне, переменах в природе, в укладе жизни.
В романе «Поднятая целина» отметила художественную формулировку известной приметы «Ведро на месяце не держится – быть дождям»: «Месяц был чеканно-тонкий, пологий, суливший обильные дожди…», дочитываю предложение и отмечаю еще одну всем известную примету «В мае дождь и гром и не нужен агроном» – «…и Яков Лукич, взглянув на него, окончательно утвердился в мысли: «Быть урожаю!»
То, что примета подтвердилась, свидетельствуют строки: «Озимые хлеба стоят до горизонта сплошной тёмно-зелёной стеной, яровые радовали глаз на редкость дружными всходами». Интерес автора и его героев к погоде находит отражение в языке народа и народных приметах, которые подчеркивают накопленный казачеством опыт общения с природой, его наблюдательность.
Есть приметы-предзнаменования, использованием которых М. А. Шолохов подчеркивает предсказуемость описываемых событий, их естественность, какими бы страшными они не были.
В сборнике примет В. К. Воробьева приводится примета: «Сыч вещает о предстоящей войне и гибели людей». Шолохов, наверное, знал эту примету и исподволь готовит читателя к перелому в мирной жизни казачества: «По ночам на колокольне ревел сыч. Зыбкие и страшные висели над хуторами крики, а сыч с колокольни перелетел на кладбище, стонал над бурыми затравевшими могилами.
– Худому быть, – пророчили старики, заслышав с кладбища сычиные выголоски…
– Добра не жди, с церкви к мертвецам слетает».
Приметы дают представление о духовной жизни народа. Вот читаю строки о подтёлковцах незадолго до их гибели. Они не ругают врагов, не клянут судьбу. Подтёлковцы «говорили о семьях, о родных, о близких… Говорили о том, что хлеба хороши – грач в пшенице уже схоронится – и не видно.» Примета о предстоящем урожае в ожидании смерти? Хлеб – вот главная их ценность! Но так и должно быть в крестьянской среде. И на смерть подтёлковцы идут ради спокойной, сытой и мирной жизни.
Сон является ключевым местом для понимания произведения в целом. Ничего не значащим, «лишним» в художественном тексте он быть не может, тем более в таких произведениях, как «Тихий Дон» и «Поднятая целина».
Мучительные поиски истины приводят Григория Мелехова то в белогвардейские ряды, то в Красную Армию. Сражаясь в рядах белогвардейцев, он не может не видеть презрительного отношения к казакам, их жестокость. Григорию снятся скверные сны. В них он убегает от преследующего его врага: «немолодого смуглого красноармейца». Этот сон предшествует серьёзному решению Григория «уклониться от прямого участия в сражении с красными». Автор, вводя в текст описание сна Григория, показывает, как в Григории подспудно зреют сомнения в правоте своих действий. В нём «словно что-то сломалось. Еще никогда до этого не чувствовал он с такой предельной ясностью всю никчемность происходящего, … он неясно думал, что казаков с красными ему не примирить, …а защищать чуждых ему по духу, враждебно настроенных людей … – больше не хотел и не мог».
Григорий чувствует, что и у красных, и у белых есть своя правда, потому и мечется между двух огней, пытаясь понять, на чьей стороне истина. Но ни тем, ни другим Мелехов с его обострённым чувством справедливости не нужен. Разрыв Григория с народом, Шолохов передал в сновидении Мелехова, в котором «полк пошёл в атаку без него».
Приводя сны Григория, автор подчеркивает, что герой находится в состоянии нравственного выбора. Днём и ночью мысли его заняты неустанным поиском истины.
Снам верит крепко стоящий на ногах Яков Лукич и балагур Щукарь. Якову Лукичу из «Поднятой целины» приснилось, «что он бродит по какой-то плантации, под руководством одетых в белое женщин и рвет помидоры». «И сам Яков Лукич и все окружающие его казаки почему-то голые». Обращаюсь к соннику: увидеть себя голым – к болезни, женщины в белом – к болезни.
Эти дурные сны предшествовали страшному деянию Якова Лукича, обречению на голодную смерть родной матери. Конечно, читатель понимает, что не сон явился тому причиной. Сон предупредил Лукича о грозящей опасности, и Лукич жертвует матерью, спасая свою жизнь.
Сон – причина дурных предчувствий деда Щукаря. Он твёрдо знает, если «примета – дрянь, – стало быть, и поездка выйдет боком, не иначе с каким-нибудь дрянцом». А снилось старику «будто пеший волк» за ним гонялся. В сонниках волк – это коварство и обман.
Действительно, «цепь горестных приключений в этот день размоталась на всю длину. В начале его укусил уж, затем он себе чуть было не вывихнул ногу, потом по ошибке заночевал в будке с «коварными» женщинами, в спешке обул «чирики Куприяновны», а дома его ждал «обман» – ребёнок–подкидыш и женские «чирики».
Соседке Коршуновых Пелагее, перед тем как забеременеть снился сон, будто идёт она по займищу, впереди нее старая корова, «а из сиськов молоко дорогу вилюжит». Для женщин – очень благоприятный сон – видеть во сне молоко.
Сны героев романов М. А. Шолохова позволяют лучше понять их характеры, причины поступков, отношение к людям и к себе.
М. А. Шолохов знает немало примет и поверий, связанных с толкованием будущей семейной жизни молодожёнов. В романе «Тихий Дон» есть несколько примет, в которые верили наши предки. Шолохов даёт толкование только двум: сваха ёрзает по табурету, потому что «её колол украденный в сенцах и сунутый под кофту веник: по приметам, сваты, укравшие у невесты веник, не получают отказа. Кто-то «в день свадьбы всыпал Григорию за голенище сапога горсть пшена: для того, чтобы не сделалось чего с женихом с дурного глаза».
И всё же несчастливая семейная жизнь Григория и Натальи предрешена. Есть в сценах описания свадьбы интересные редкие свадебные приметы – предупреждения. В «Большом словаре примет» Т. Г. Никитиной в разделе «Свадьба» читаю: «Споткнуться о порог, задеть за порог при входе в дом невесты во время сватовства – к серьёзной неудаче». В романе отец Григория перед сватовством «спешил, боясь утратить припасённую дорогой смелость. Он споткнулся о высокий порожек, зашиб хромую ногу и, морщась от боли, буйно затоптал по вымытым сходцам». Да, конечно, старик Мелехов спешил, потому и споткнулся, но ведь в обыденном наши предки видели и необычное, отмечали закономерность последующих событий.
Еще одна примета из словаря Никитиной: «Дождь и гром с молнией на свадьбу – к разладу». В романе в сцене, когда Григорий и Наталья выходят из церкви на паперть, «где-то за Доном синё вилась молния, находил дождь…». Спустя несколько лет именно во время грозы Наталья проклянёт Григория за те муки, которые он ей причинил. А по примете: «Если гром или молния сопутствуют произнесённым словам – это знак беды».
Обрядовые приметы в романе «Тихий Дон» указывают на обречённость брака Григория Мелехова, его трагическую судьбу.
Использование обрядовых примет способствует выражению художественного замысла романа, подчёркивает историческую глубину культуры донских казаков.
Читая Шолохова, начинаешь осознавать простую истину, что высший смысл человеческого бытия – это созидательный труд, забота о детях, любовь, которая согревает души и сердца людей, неся в мир свет милосердия, красоты, человечности. И эти вечные общечеловеческие ценности ничто не способно уничтожить.
В романе «Тихий Дон» нашла несколько примет, в которых выражается нравственная позиция:
– будь скромным, сдержанным в проявлении чувств («Ох, будет тебе! Ты как не перед добром расходилась!» – Наталья Дарье;
– не желай зла ближнему своему («– Господи, накажи его проклятого! Срази насмерть! – несколько секунд Ильинична с суеверным ужасом смотрела на сноху.
– Проси у Бога прощения! Ох, великий грех...»)
– не торопи события, будь терпеливым («Чего мы с тобой раньше времени загадывать будем!» – Григорий денщику Прохору).
В этих коротких, но ёмких фразах – нравственные устои казачьей старины, которыми и в наше время нельзя пренебрегать. В моей семье эти правила сами собой разумеются. Эти евангельские заповеди, как и сто лет назад в каждой казачьей семье, внушала бабушка моей маме, а мама – мне.
Приметы – своеобразные обереги, которые удерживают от совершения безнравственных поступков, сдерживают проявления низменных чувств, выстраивают нравственные ориентиры.