Не получилось написать об этом "с колёс" потому что всё время что-то добавлялось… Вроде бы основное известно, но частности по мере реализации проекта настолько точно подчёркивали целое государственного, а не локального масштаба, что промедление было шпионажу подобно. И нужно, необходимо… Замедление, точнее.
Замедление восприятия. В силу того, что каждое утро, когда народ обратной рекой растекается от "Чеховской" по своим офисным ячейкам в районе Петровки, я уже как-то протестно проходил всё это строительство – формировалась изнаночная картина будня. Не сенсационного, а вполне серого. Будня сырьевой империи в самом её центре, в сердцевине классового компромисса. Стоит немного уточнить: началось всё в революционном 2012-м, когда уже совершенно пустую 24-ю больницу населили рабочие. Выстроились заборы, выставилась охрана. Стало ясно: больницы тут больше не будет. Не стараются так для больниц.
Собственно, не всегда была здесь больница, но при Советах и даже сильно раньше, с екатерининских, выходит, времён – всегда. А вообще, изначально – загородная усадьба князей Долгоруковых, это я знаю из семейного эпоса. Границей Москвы тогда было бульварное (крепостное) кольцо. Здание постройки 1775-го года – уточнял под венцом его на фронтоне (над колоннадой) герб СССР. Да вы и сами видели это странное соседство – герба и даты, когда ходили на марши пост-болотные, от Страстного бульвара. На свои же фотографии коллективные взгляните – чуть выше, красивый был, классический фон.
Не скажешь "и тут меня осенило!" – осеняло медленно, постепенно. Но уж больно похоже всё, поэтапно на то, что произошло с СССР с 90-х по нынешние. Сперва лишили социальной направленности (социализма), то есть попросту отобрали у москвичей такую возможность – быть госпитализированными в центре. А ведь это сколько спасённых реанимацией жизней! Вот, например, был случай при проклятом тоталитаризме, когда ещё тут "Следствие ведут знатоки" снимали…
Ваня из нашего двора, внук чудом выжившей под очередями шмайсеров бабушки (имени её, увы, не помню – но сквозное ранение в бедро она показывала, такой шрам не забудешь) – катался со всеми нами на великах. У многих уже были двухколёсные, но кто-то ещё не снял вспомогательные колёсики. В "Эрмитаже" дело было, у автоматов газированной воды – их там шесть штук стояло в ряд. Нередко не одни детки утоляли жажду, но и алкашня заливала горящие "трубы". И вот она-то, парковая алкашня, в силу демократизма тоталитаризма даже ночевавшая в беседках "Эрмитажа" – разбила стакан, а то и два. Осколки долго и опасно лежали у автоматов, на повороте к фонтану и игровому полю (теперь там белая открытая эстрада). Угораздило Ваню в пылу велосипедных салок на повороте грохнуться со своего низкого велика прямо на эти осколки. Мы в угаре катания даже не сразу к нему повернули, в чём явили малодушие своё детское, секундное злорадство. С запозданием, ощутимым на скорости, раздался его отчаянный рёв. Когда мы виновато подъехали, та самая бабушка поднимала его вместе с прохожими – колено кровоточило неистово. Внутренняя часть, "распорол вену" прозвучало. Прямо в карму тут поверишь – почти там же, где у бабушки.
Куда везти? Дело срочное, "скорую" ждать некогда, перетянули бедро чьим-то поясом. Схватили ближайшие взрослые, сделали из рук стул-квадрат и потащили в 24-ю. Успели всё зашить, под наркозом местным. Там прямо со двора (из парка, от выезда "скорых") был вход в травмопункт – тоже пережиток социализма, открытых территорий… При таких травмах и кровопотере минуты решают. В этой же больнице и тоже колено (но куда более серьёзную травму, чашечку раздробленную) лечил мой отец, навещать было удобно, передачки носить. То до рождения моего было: привыкший к свободе в воздухе штурман Чёрный на новой "Яве" врезался в стоящее на предпешеходном "стопе" авто. Прямо возле особняка Союза писателей на Комсомольском…
Но хватит отступлений, пора наступать. Парк этой больницы был куда гуще "Эрмитажа" – это видно на аэрофотосъёмке, единый такой лес получался. Первым делом вырубили четверть парка – под новый этот год, ночью, тайно. Около десяти старинных деревьев спилили – под неусыпным оком Петровки-38, прямо перед её окнами. Надо же где-то балки строительные надстроить – всё для рабочих, всё для трудящихся… Закрыли бесплатный  общественный туалет – отраду туристов и бомжей, редкость для центра. В общем, прежняя социальная доступность радикально снизилась. Выросли леса – что они там, может инкрустацию прежней весьма прочной и недавно покрашенной стены делают?
И явились рабочие – да-да, тот самый загнанный, но необходимый элемент в "модернизированной" системе. Каждый день являются – то есть работают без контрактов, на честном слове, подённо, как в благословенные времена добольшевистские. Вы прогуляйтесь сами напротив Петровки-38. МВД, надо полагать, именно тут, не отходя от кабинетов, бдит за легальностью трудовой миграции – хоть это теперь и не его епархия. А столичный МУР? Впрочем, не искать же среди каждый день меняющихся лиц со впалыми щеками – тех, кого "разыскивает полиция"?
У прежнего выезда "скорых помощей" – толкутся каждое утро те, кто ищет работу на день. Вся социальная лестница РФ явлена тут миниатюрно, у зашоренных кровельными листами лесов – здание-то строят господам самого высокого полёта, которые и позаботятся в будущем о таких подённых рабочих. Вот охранник, он власть, он может не пустить как фейс-контроль. Вот бригадир – морда сволочная, братковатая, он почище одет, курит подороже, цену рабочей силы сбивает, прямо тут аукцион проводит. С сумками весь наш азиатский и кавказский Советский Союз – в глазах мольба, им бы день пережить, уже хорошо. Ниже только бомжи. А знаете, кто подрядчик, кто это всё строит? ФСО, Спецстрой России. Заказчик – Мосгоримущество, тоже окна напротив почти. Какое я вам реалити-шоу отыскал прямо перед Петровкой-38! Дело идёт, строится дом для господ  – возвращается Россия, которую мы потеряли. Сословная, золочёная, богоугодная.
То ли набирающие подёнщиков (строительные балки не для них, и вырубка столетних деревьев – не под эти нужды?!) сообразили, что очень уж на виду вся эта изнанка стабильности – но часть рабочих стали гнать в Успенский переулок. Там картина антирабочей реальности, толчея у ворот – перед глазами парковых потребителей кофе, представителей иного класса, обжиманствующей богемы, хипстеркОв, гуляющих по Эрмитажу… И там же выросла первая громада – восьмиэтажный монолит-каркас, впритык к Институту Габричевского, производящему бактериальные лекарства и опыты на животных. Хорошо ли такое научное соседство с долбежом, пылью и грохотом – вы спросите у Собянина, депутаты Мосгордумы от КПРФ, спросите, не развалитесь… Лужков планировал институт выселить, а парк больницы и её здание сделать частью "Эрмитажа", но видимо, не очень планировал, прожектировал только. Мост через Успенский переулок даже навоображали нижестоящие… И явно по соседству с бактериями – не новый корпус больницы.
Самое интересное теперь, сообщил мой инсайдер: сюда переедет Мосгордума. Без всяких там референдумов и согласований с жителями района, явочным порядком, подковёрным. Стало тесно слугам народа ниже по Петровке, хоть и пристроили в 90-х новый корпус (дворик детства Андрея Миронова застроили). Хотят во дворцах, как истинные господа. И чтоб с парком – ученикам Платонова нужна перипатетика, средь уже немногочисленной после вырубки, но всё же листвы, будут и законопроекты мыслиться гуманнее. И для парковки места достаточно (вероятно корпус-новострой и есть парковка многоуровневая) – ведь за долгие годы верной и бессменной, как в случае Платонова, службы москвичам, и автомобилей прижили достаточно. И даже самые малые служки канцелярские джипари имеют – за ними Собянин, Москва и Арбат. Да и от него какой царский подарок верным, единогласным думакам! Примерно как дом 25 по Петровке же, который подарил Церетели Лужков – вроде памятник истории архитектуры, охраняемый государством, а вроде и кафе и дансингом-бумсингом, частная собственность, прибыли с бара, личная галерея…

Елена Ткач, муниципальный депутат Пресни:

– Уничтожение Екатерининской больницы началось с незаконного новогоднего сноса исторических строений. Дальше ударными темпами пошло строительство. Почти сразу стали забуривать сваи и рыть котлован. К середине лета котлованы уходили под землю на несколько уровней. Археологических исследований никто не проводил. В этом месте старой Москвы они должны были длиться как минимум год (вспомним Триумфальную и Пушкинскую площади). Однако в данном случае раскопок не было (Статья 7.14.1). Стройка ведётся круглосуточно, без разрешения на проведение ночных работ – проверяли летом.