Андроник РОМАНОВ

– С апреля 2014 года в России существует ещё один литературный журнал – «Лиterraтура», основателем коего ты являешься… Ты считаешь – в России дефицит литературных журналов? Или есть какая-то часть литературной сферы, не проявленная публично? группа авторов, не имеющая своего издания? В общем, зачем, для чего ты создал журнал, кого намерен там публиковать и в чём фишка, изюминка журнала «Лиterraтура»?
– По поводу количества существующих журналов... Честно говоря, я не задавался этим вопросом. Не было необходимости. 18-летний перерыв в литературной деятельности – достаточный срок, чтобы дистанцироваться до непредвзятости. Если взглянуть на ситуацию отстранённо – существуют две параллельные вселенные, пересекающиеся в редких местах – авторы с их насыщенным литературным процессом и читатели с их скудным знанием современной русской литературы. Точки пересечения этих миров – медийные персоны – Захар Прилепин, Вера Полозкова, Дмитрий Воденников. Для людей, интересующихся искусством – Максим Амелин. Это замечательные авторы, безусловно. Но «посвящённые» (участники пресловутого литературного процесса) могут добавить к этому списку несколько десятков не менее интересных имён. Мягко говоря. Так что количество существующих литературных журналов, не прибавляющих количества читателей, для меня – не более чем цифирь. Отвечая дословно на вопрос, можно сказать – да, почти каждая группа авторов имеет своё карманное издание, обслуживающее исключительно эту группу и прилегающую к этой группе читательскую провинцию. Лиterraтура – не представляет интересы никаких групп, партий или организаций. Журнал физически живёт на Нюрнбергских серверах в Германии. Максимально дистанцирован от общественно-политической жизни. Нам несколько раз предлагали финансовую помощь различные аффилированные организации. Но мы предпочитаем иной путь. Лиterraтура – классический литературный журнал, стремящийся охватить массовую аудиторию. Именно в этом его фишка. И в декларируемом перфекционизме. Мы публикуем то, что нравится нам как читателям. А читать мы предпочитаем, как и все прочие, только то, что по-настоящему интересно.
– По первым выпускам вижу много знакомых лиц, имён – почти сплошь Литературный институт имени Горького… Это какая-то преднамеренная ориентация на выпускников Лита, или просто старые знакомые набежали?
– Не было никакой ориентации. Объективно – Литинститут обосновался в центре литературного процесса. При том, что он – не источник серьёзного образования (да простит меня его замечательная профессура!), и не уголок Дурова, где зайцев учат играть на барабане. Это место, где у учащегося есть удивительная возможность оказаться «среди своих». Для творческого человека, чей крест – одиночество, это уникальный дар. Естественно, среда стимулирует развитие. Отсюда – среди выпускников Лита много ярких авторов, то бишь, наших клиентов (смеётся)
– Завотделом поэзии в журнале «Лиterraтура» Маша Малиновская – замечательный поэт, но совсем ещё молодая девушка, студентка. Ты не побоялся ей доверить такой важный сектор журнальной работы? И как она справляется: она и вправду что-то делает или просто украшает собой мужскую компанию?
– С Машей у нас удивительный тандем. Мне трудно припомнить такой уровень взаимопонимания в принципах, подходе к делу и оценке чужого творчества. Мы оба знаем о себе то, что должен знать о себе каждый в меру одарённый человек и не смешиваем наши поэтические/писательские и читательские предпочтения. Нас обоих восхищает чужая одарённость. Разница в возрасте позволяет охватить широчайший семантический диапазон. Мы невольно взяли на себя роль литературного камертона. И сейчас у нас это неплохо получается. Талантливый человек – талантлив во всём. Это о Маше Малиновской. Недавним приобретением журнала стала Полина Клюкина, занявшая место редактора отдела прозы. Она сама – удивительный писатель, и тоже, как ты говоришь, «молодая девушка», которая на наше счастье вернулась из иммиграции. Её выбор прозы для редакционного портфеля впечатляющ.
– Насколько я понимаю (если ошибаюсь, поправь), несмотря на то, что ты закончил Литературный институт, основное твоё занятие сейчас не связано с литературой. Что это, если не секрет: бизнес? И что в таком случае для тебя издавать журнал – это что-то вроде хобби, развлечения, или твоя творческая ипостась не даёт тебе покоя и намерения и амбиции у тебя в связи с журналом «Лиterraтура» самые серьёзные?
– Так получилось, что я находился в продолжительном творческом отпуске, если так можно сказать. 18 лет меня не наблюдалось вблизи литературы ни в качестве автора, ни в качестве прилежного читателя. Я – существо страстное в том, чем занимаюсь, полумер не знаю. И эти 18 лет педантично старался реализоваться на поприще высоких технологий. За 15 лет собрал IT холдинг, занимавшийся разработкой программного обеспечения, продуктов и сервисов, связанных с IT. Завершив некий цикл, пришёл к идее создания венчурного фонда, коим в данный момент параллельно занимаюсь. Было интересно, весело, но счастья IT не принесло. В декабре прошлого года случилось празднование 80-летия Литературного института, на котором я оказался благодаря вездесущему  Олегу Столярову. Вышел на сцену, как в старые добрые времена, и жизнь моя перевернулась. Начался персональный ренессанс. Испорченный маркетингом, я первым делом огляделся и понял – беда. «Толстые журналы», на которые замкнут литературный процесс, издаются минимальными тиражами, места их распространения неизвестны, об их существовании не знает целое поколение читателей, выросшее в постсоветское время. Нужно было что-то с этим делать. Журнал «Лиterraтура» – начало, отправная точка. Мы уже готовим блок телевизионных проектов, собираемся снимать документальный сериал о современной русской литературе, выпустить к концу года первый двухтомник серии «Лиterraтура» и кое-что ещё, о чём говорить пока рано. Для меня «Лиterraтура» – как проект – захватывающее приключение. Сложная и очень интересная задача – вернуть литературе её читателей.
– Хорошо помню тебя по Литу: высокий красивый парень со стихами, абсолютно соответствующими твоему облику: ровные благозвучные строки, гладкие ритмы, «ореховая пена», благородная красота… Кажется, в творческом плане ты изменился несильно за эти годы? Расскажи, как складывалась и складывается твоя поэтическая жизнь: о чём думалось, что писалось, какие выходили книги и где?
– В январе 96-го года умер Юрий Давидович Левитанский, семинары которого я посещал в Литинституте. Я не пошёл на госы. Для меня не было ценности в дипломе. Умер человек, ради которого я ходил в этот вуз. Левитанский-поэт – параллельный мир для меня, но Левитанский – наставник и человек – квинтэссенция мудрой, умной, чуткой и по-хорошему бескомпромиссной интеллигентности. В то время у меня уже был годовалый Женька, которого надо было кормить, и выбор был очевиден. Под занавес, в конце 95-го меня выбрали королём московских поэтов. Всё получалось красиво. За эти 18 лет что-то периодически рождалось, но записывал мало. У меня была такая игра – виртуально написать стихотворение, произнести вслух и забыть. Казалось, этого достаточно. Я был вне процесса на 100 процентов. Со времён Литинститута вышло три книги. Первая «Тема тебя» в 93-м году, вышедшая благодаря Андрею Ширяеву. В 94-м книга наших совместных со Львом Лещенко воспоминаний и «Снег» в 97-м. Публикаций было много. В журналах и антологиях. Помню из той жизни, как необычно звучали мои стихи, переведённые на французский. Удивительное ощущение – слышать себя в переводе на чужой язык.
– Скучаешь по Литинституту? Кто из прежних друзей вспоминается? Кого, как тебе кажется, не заметила, не оценила российская лит.общественность?
– Не скучаю. Я не живу прошлым. На днях сказал Роману Назарову – он у нас в команде занимается кинопроектами – что я, видимо, ждал 18 лет, когда вырастет новое поколение авторов, для которых литературный процесс уже не синоним беспросветного алкоголизма с рваньём рубахи на груди и трагедией в голосе и судьбе. Общаюсь с теми, с кем получается общаться. В прошлом году звонил Коле Штромиле. Тяжело переживал смерть Андрея Ширяева. Периодически созваниваемся с Фаридом Нагимом (это чудеснейший прозаик), Мариной Степновой. Это мои друзья с тех самых лет. По поводу недооценённости... Если честно, я далёк от системы мер «литературной общественности». Мне вообще это кажется суетой, увлёкшись которой люди забывают, зачем они когда-то решили стать литераторами... Есть судьбы, которые можно всего лишь констатировать. Перечень тех, кого по-человечески жаль, потому, что если бы... Но этого «если бы» не случилось. Не должно было случиться. Важно, что жизнь не останавливается, и мы с нашим журналом тому лучшее подтверждение.