Стараниями молодого подвижника литературного процесса Бориса Кутенкова, а также куратора филиала Музея современной истории России Марины Яуры, в нынешнем сезоне прошли уже четыре круглых стола "на Делегатской", посвящённых обсуждению текущих литературных проблем в нашей стране. На прошлой неделе состоялась, быть может, самая интересная из этих дискуссий – "Проблемы литературного образования в России".
Многие участники этих круглых столов так или иначе связаны с Литературным институтом им. А.М. Горького, поэтому неудивительно, что одну из секций решили посвятить проблемам писательского образования. Вторая же секция, а по значимости, конечно — первая, занялась вопросами преподавания художественной литературы в школе, то есть тому кругу проблем, из которого на самом-то деле вырастают и следуют все дальнейшие беды или радости литературного процесса — ведь и писатели, прежде чем учиться на инженеров человеческих душ, когда-то, как все, познавали искусство слова в школе, приобщались к нему на уроках литературы в качестве простых читателей.
Нечего и говорить, литература в школе — вообще один из важнейших вопросов в деле формирования и поддержания гуманитарной культуры в стране. Её обсуждают везде, на самых разных уровнях, начиная с памятного Литературного собрания при участии Путина. И то, что в данном случае обсуждение получилось, на мой взгляд, очень свежим, содержательным и захватывающим — большая заслуга организаторов встречи, сумевших собрать таких разных, но одинаково заинтересованных в теме (кто-то даже прямо говорил, что "положил жизнь на преподавание литературы в школе") докладчиков.
Один из модераторов — Сергей Лавлинский (кандидат педагогических наук, доцент РГГУ) — во вступительном слове сразу же подсыпал оппозиционного перчика к предстоящему разговору:
"Вы знаете общую ситуацию в школьном образовании на сегодняшний день. Всё, что связано с государственной политикой в этой области, направлено как раз против того, чтобы дети читали, чтобы они осваивали какие-то элементарные способы понимания художественных произведений. Всё что предпринимается — всё вопреки...". Правда, тут же оговорился:  "Конечно, наша задача состоит не в том, чтобы обсуждать политику партии и правительства, в этом отношении никчемную, а в том, чтобы мы поделились опытом сотрудничества между разными общественными институциями, которые по-разному связаны со сферами литературного образования — студии, учебные классы, музейные пространства и т.д.". Надо признать, такой обмен опытом действительно получился, хотя и миновать обсуждение "политики партии", когда речь идёт о вопросе государственной значимости, тоже было утопией.

Критичность по отношению к власти ярко и задорно продолжила в своём пленарном (общем для двух секций) выступлении известный литературовед Мариэтта Чудакова. Она посетовала на пассивность нашего педагогического гражданского общества. Дескать, когда во Франции что-то такое происходит, недовольные люди миллионами выходят на улицу, а у нас даже возражения депутатам делают вялые и как бы смиренные. Речь идёт об очень опасной, по мнению Мариэтты Омаровны, и "очень важной вещи, которая назревает в нашем образовании" — о том, что надо опасаться активности, которую проявляют в деле управления культурой недообразованные люди. Так, главным "надзирателем" за единым учебником литературы назначен "выпускник Серпуховского Ракетного училища" Павел Пожигайло. Развенчанию его пагубной концепции патриотического воспитания через литературу М.О. Чудакова посвятила целый раздел в своей новой книге "Литература в школе — читаем или проходим?". Например, она возражает на то, что преподавание в школе должно "ориентировать учителя на воспитание в детях через литературные образы гордости за нашу многонациональную страну и за всю её историю...". "Они это всё пересыпают православием, — восклицает М. Чудакова, — но если уж на то пошло, давайте вспомним, что в православии грехом считается гордыня!". По мнению Чудаковой, патриотизмом для нас в первую очередь должно стать "чувство боли и стыда" за ГУЛАГ и все прежние ужасы. Далее Чудаковой не нравится, что литература в концепции Пожигайло должна играть свою роль "в воспитании подрастающего поколения", в "формировании нравственного общества и сильного государства". По её мнению, здесь страна подменяется государством, а воспитывать через литературу любовь к сильному государству — это "всё равно что золотыми часиками гвозди забивать".
В качестве конструктивной альтернативы — что же делать на уроках литературы? — М.О. Чудакова предлагает "поставить ученика перед текстами". По мнению заслуженного литературоведа, панацеей будет чтение вслух русской классики в течение получаса из 45 минут урока. Мол, о классиках беспокоиться нечего, они за себя постоят. И заодно научат нравственности.
Уже на секционном обсуждении (надо сказать, что поучаствовать в обсуждении именно проблем школьного образования захотело большинство присутствующих) Мариэтте Омаровне деловито возразил прожжённый практик школьной литературной педагогики (30 лет стажа) — заслуженный учитель России Александр Гутов:
"Конечно, нужно читать классику. Но 30 минут на "Капитанскую дочку" — это значит, что я отказываюсь от двух-трёх уроков. Есть такой вопрос, как "часы". И он от нас не зависит. Приходится жертвовать произведениями. Это профессиональный подход, другого не дано. Я хорошо знаю, как формируются часы в школе, поэтому понимаю, что больше часов нам никто не даст. Я считаю, что вопрос надо ставить только исходя из того, что есть на сегодняшний день..."
Самым, наверное, смелым было заявление Гутова о том, что он является "радикальным сторонником ЕГЭ". Такое признание, конечно, нуждалось в комментариях:
"В последнее время вопрос о качестве деятельности появляется всюду. Если вы будете неэффективно работать на ферме, вас просто выкинут оттуда. А учитель литературы у нас может год за годом ничего не делать, не читать — и никаких требований, никаких претензий. На мой взгляд, это грубая ошибка, потому что преподаватель литературы в школе — это особая профессия. ЕГЭ требует, чтобы преподаватель, хотя бы самый средний, научил учеников отвечать на какие-то вопросы.
Так как я проверял в Москве ЕГЭ несколько лет подряд, могу сразу сказать, что все разговоры о поверхностных тестах, о количестве пуговиц на мундире городничего — всё это в прошлом, ничего этого нет. ЕГЭ в 11 классе — это пять сочинений: четыре маленьких и одно крупное. Например, даётся стих-ние Тютчева "День и ночь" и ставится вопрос, в каких ещё произведениях русской литературы вы можете найти философское осмысление времён суток. Это требует от учителя и от ученика знания не только Тютчева, но и Державина, Боратынского, Мандельштама, Бродского, Блока и т. д. Поэтому если вы слышите выступления против ЕГЭ, то знайте — это непрофессионал. Ни один учитель-профессионал никогда не выступит против проверки своей работы".
Филолог Михаил Павловец говорил о том, что "современное массовое образование всё больше приобретает экономическое измерение". Всё чаще люди и чиновники задаются вопросом, зачем нужно изучать этот предмет? И важно уметь отвечать чиновнику, почему, например, нужны лишние часы для литературы в школе. Павловец считает, что до сих пор убедительно не доказана состоятельность воспитательной функции литературы. Можно, допустим, привести массу примеров начитанных подлецов. Поэтому в работе с чиновниками важно подчёркивать прагматику, которая есть в литературе как образовательном предмете — она учит выступать, говорить, работать с письменной речью, работать с текстом как со знаковой системой, а значит — учит отчасти работать с любой знаковой системой, то есть попросту понимать мир.
Сергей Лавлинский в свою очередь настоятельно подчеркнул необходимость поднятия целого комплекса проблем, которые можно коротко назвать "технологией образования". По его мнению, образование обязательно должно иметь под собой продуманную научно-педагогическую базу.  Если мы поднимаем вопросы: чему учить и как учить, то стоит вслед за Гуковским обратить внимание на вопрос: зачем учить и что именно изучать?                Если говорить, например, о сочинениях, то совершенно разными будут технологии работы с исследовательским (литературоведческим) текстом и с текстом эссеистического, творческого характера. Между тем, сейчас в школе это зачастую смешивается: "Существует миф, что педагогом нужно рождаться, как поэтом, или что педагог должен любить детей и т.д. На самом деле – это глупость. Педагог прежде всего — гуманитарный технолог, человек, который мастерски может организовать коммуникацию, который знает, как свести тех людей, которые с ним работают, мотивировать их на чтение, мотивировать их на анализ...".
С точки зрения Лавлинского, одной из главных проблем современного литературного образования является то, что педагог сильно зависит от государства, между тем уроки литературы должны быть больше "общественными институциями", учитель должен как бы выполнять социальный заказ. Вообще Лавлинский в конечном итоге ратует за "разрушение пространства урока" и поэтому совсем иначе относится к недостатку "часов" на литературу: "Урок — это та мерзость, которая не  даёт полноценно работать гуманитарию". Такой подход вызвал заметное непонимание у заслуженного учителя Александра Гутова, так что только высокая интеллигентность и культурность удержала участников от ругани.
Другой спор возник относительно взаимодействия с государством и чиновничеством. Лавлинский, судя по всему, не видит почти никакой возможности для конструктивной работы в этом направлении: "Я отлично знаю, как в первой половине 2000-х годов грифовались программы в Министерстве. Это был страх и ужас. Я присутствовал на нескольких комиссиях... Надеяться на чиновников смысла никакого нет". И ещё одно его высказывание — по поводу госстандартов в образовании: "Я об этом говорил лично Кондакову. Во-первых, эти стандарты спекулируют на терминологии альтернативной педагогики образования 90-х годов. Потом эти стандарты просто бездарно написаны. Там используются разные понятия, разная терминология — я просто вижу это всё. Но самое страшное, это всё невкусное блюдо зачем-то прикрыто, как майонезом, бизнес-тренинговым сленгом. Это похоже на плохой студенческий реферат, где всё понадёргано из разных мест. Отсюда понятно, какого уровня люди там работают…".
Михаил Павловец напротив убеждён, что "чиновники такие же люди, как мы с вами, с ними нужно разговаривать, это наши учителя, ученики и однокурсники, наши граждане, которые говорят на русском языке". Он справедливо замечает, что сейчас по вопросам преподавания литературы в школе создаётся общественная экспертиза, и если кому-то что-то не нравится, можно постараться войти в неё и добиться хоть какого-то результата. Сам Павловец рассказал, как действовал в рабочей группе по сочинениям. Его поддержал Александр Гутов, заметив, что влияет на процессы тот, кто успевает, кто инициативен и по ночам помимо основной работы пишет, допустим, проекты предложений.
Завершали круглый стол два женских выступления. Куратор литературного салона "На Пироговке" Наталья Попова рассказала о своей особой методике курсов повышения квалификации для учителей литературы. Учителя при этом вовлекаются в живой литературный процесс, знакомятся с писателями, получают удовольствие от чтения и от обсуждения художественной литературы. Специалист по методике преподавания зачитала даже фрагменты отзывов осчастливленных по результатам курсов учителей — и это было одним из ярких впечатлений от круглого стола. Измученные, затюканные учителя с замыленным взглядом на классику вдруг вспоминают, что такое получать удовольствие от литературы, что такое быть уважаемым человеком, который преподаёт один из важнейших, а главное — интереснейших, живейших предметов в школе.
Следом выступила благодарная выпускница этих курсов — учитель высшей категории с 25-летним педагогическим стажем Елена Камоско. И из её выступления было понятно, как заново воспламеневшие в учителе интерес и любовь к литературе передаются ученикам. Она рассказала о привлечении школьников к голосованию за лучшую детскую книгу в конкурсе "Книгару" — как это мотивирует детей к чтению и к собственной творческой работе со словом (они сами пишут отзывы на конкурсные книги). Когда Елена Камоско с теплотой в сердце говорила о том, какую ответственность и радость испытывает учитель, закладывая в души детей зёрна будущего, невольно поражал контраст с тем, что вроде бы логично и убедительно вещали предыдущие ораторы об учителе как "гуманитарном технологе" и о "прагматике" литературы как учебного предмета. И то, что казалось очень убедительным, уже вызывало сомнения и требовало дополнительного обсуждения.
Много ещё интересных тем и вопросов было поднято на прошедшем круглом столе. Два часа, надо сказать, пролетели почти незаметно, а закончилось всё только в связи с режимным ограничением по времени работы помещения. Было мнение даже, что эти вопросы следует и дальше обсуждать, что хорошо бы создать для этого периодический семинар. Сниму, как говорится, шляпу перед организаторами, если они и это устроят. Впрочем, им и так большое спасибо. А всем интересующимся проблемой рекомендую найти в Интернете полные стенограммы с мероприятия (на каждой из секций велась запись).