Смотрите: мукою христовой
Искажены мои уста!
Я думал: слово – это слово,
А слово – это взлёт креста…

Шептать слова и – быть распятым,
Терновый вытерпеть венок
И белым светом, белым платом
Не удержать кровавый ток.

Никто – ни бог, ни царь такой-сякой –
На русские вопросы не ответит,
Пока нам солнце аховое светит,
И тучи ходят хмуро над рекой.

Спросить героя?.. Но сменился строй –
Героем не становится любой;
Последний бог и царь: кому – рябой,
Кому – последний, может быть, герой.

Мы – русские и больше ничего.
Разделят нас на две неравных части:
Одним сибирское привалит счастье,
Другим – Европа… Только и всего!
Ты этого хотел, Иван-дурак,
Ужель про "больше ничего" не слышал?
Чего же ты с котомкой в поле вышел
И стал?.. Зачем стоишь?
– А просто так!

Ни крика, ни плача, ни стона, ни звука,
А их продолжение – тишь, немота.
И даже не воет соседская сука,
Чьих малых детей побросали с моста.

Змеится текучее пламя позёмки,
И сбитая птица летит в буерак.
Душа пропадает, не выдержав ломки:
Я думал – сиянье, а это был мрак.

Хлобыстну последний стакан без остатка
За то, чтобы не окочурился свет!
Длиннее раздумья кирпичная кладка –
Запретная зона: кого только нет...

Я тоже там был, хотя всё-таки не был.
Я знаю такое, что лучше не знать.
И хляби разверзлись, и падало небо,
И время приспело, мой друг, умирать.

Куда ни посмотришь, глаза б не глядели,
Слезится до рези фонарь на ветру.
Дойду к неуступчивой той цитадели
И там на сей раз, может быть, не совру.

А что остаётся, когда не осталось
Уже ничего, что хотел и просил…
Откуда теперь на груди моей впалость,
Где билось и выбилось сердце из сил?

Сибирь колесовали поезда -
Вела их паровозная звезда.

Стонал, стенал столыпинский вагон:
Паду на рельсы – неизбывный стон.

Этапами гоняли русский люд,
А хлад сибирский по-медвежьи лют.

И выдержать его не каждый мог,
Но где у русских болевой порог?

Ты можешь, может он, и я могу
Замёрзнуть и воскреснуть на снегу.

А после встать и превратиться в даль,
Что объясняет русскую печаль.

Кривить звериным криком мёртвый рот,
Но распрямить к обрыву поворот.

И лишь простёртую оплакав мать,
Шагнуть вперёд – и вражью рать ломать.